ceana
Well-Known Member
С Тьерно Барри я познакомился, когда в первый раз приехал в Гвинею на работу в Научный Центр. Тьерно- молодой выпускник местного университета, у меня стажировался. Он резко выделялся из своих сородичей красивым профилем, большими глазами, кожей цвета темного шоколада, и, главное,независимой, гордой осанкой. Держал себя уверенно, с большим достоинством. Гвинейцы, даже гораздо взрослее, обращались к нему с почтением. Это заинтриговало меня, и я начал более внимательно наблюдать за ним. Иногда, заходя в комнату, замечал, что Тьерно не сразу включается и реагирует на мое появление и вопросы. Местные жители вообще заторможены и в работе совсем не активны – жара за тысячелетия сформировала в них мало деятельные натуры. Они даже созревшие плоды манго ленятся собирать, а сбивают снизу камнями, ломая при этом много веток и разбивая фрукты. Поэтому я списывал такую его странную реакцию на дрему. Но иногда, он был энергичен. Даже очень.В Гвинее растут знаменитые наркотические плоды кола. Величиной они меньше кулака, а формой и гладкостью поверхности похожи на крупные бобы, но светлые с химическим отливом. В них кофеина больше чем в кофе. Если переусердствовать, то не только не уснешь, но долго будешь в сильном возбуждении.
И, временами сильную энергичность Тьерно я связывал с кола. Там ими пользуются повсеместно. Однако странным казалось то, что его возбуждение не проходимо несколько недель, и гвинеец при этом выглядел прекрасно. Но больше всего Барри (это его фамилия) поразил меня тем, что через два месяца стал прилично изъясняться на русском языке, хотя до этого не знал ни слова. Феномен Тьерно был любопытен, и я поинтересовался: как ему это удалось. Он сказал, что помогла мама. Я удивился: откуда она знает русский язык. Его ответ озадачил. Тьерно рассказал, что он является прямым наследником последнего короля Гвинеи. Его мать – дочь последнего из них. Правил их род много поколений и все короли обладали необычными способностями. Их обучали с рождения. Тайну этих возможностей знали только они и главные шаманы, передавали лишь непосредственным наследникам, хотя и другие дети кое-что постигали. Его мать – четвертый ребенок второй жены короля, тоже немного обучена. Она-то его «заставила» запоминать слова. Он их и выучил. Это легко. Труднее, когда она вызывает. Тогда у него даже кружится голова. Я не понял и спросил, что значит «вызывает»? Он пояснил, что мама живет не с ним. В его новом районе на окраине Конакри нет телефонов. Когда мама хочет его видеть, она делает так, что у него в голове начинает звучать ритм, которым шаманы созывали их род, если хотели сообщить что-то важное. И Тьерно идет ней. Правда, в голове – он показал на область правого виска – немного больно.
Его рассказ меня не очень впечатлил, так как я посчитал, что не совсем понял. Ведь русский язык он знал не достаточно хорошо.
Прошло несколько лет. Я возвратился в Севастополь, Барри учился у меня в аспирантуре. Однажды Тьерно и другой аспирант – Мусса, пригласили меня в общежитие посмотреть, как они жвут, и выпить чашечку знаменитого гвинейского кофе сорта хараре, который выращивается вовсе без удобрений и химикатов, намного плотнее, тверже, чем бразильский, и в два-три раза больше содержит кофеина.
Кофе гвинейцы готовят специфично. Прокаливают намного больше, чем обычно, так, что он становится черным, как лакированный рояль. А варят, ставя толстостенный сосуд из специальной жаропрочной глины на огонь. Вначале его раскаляют, а затем накладывают густо замешанный на воде кофе и, нагревая, постепенно разбавляют. Получается великолепный крепкий ароматный напиток с тонким вяжущим вкусом, который, если после этого не есть, сохраняется во рту несколько часов. В Конакри коллеги часто угощали меня им. Но процедура его приготовления не проста, и я так и не смог перенять ее в тонкостях.
Барри намолол зерен и начал чудодействовать. По комнат заструился сильный и в тоже время утонченный запах. Я заметил, что Тьерно, манипулируя с раскаленным глиняным сосудом, берет его голыми руками. Вначале я решил, что сосуд не очень горяч для того, чтобы обжечь руки. Но когда кофе был и гвинеец начал разливать его в чашки, не удержался и поинтересовался, как он ухитряется не обжечь их, держа раскаленный сосуд. Ответил Мусса, сказав, что родня Барри вся такая- их род способен на многое. А Тьерно буднично произнес : «Это просто…» Я мгновенно вспомнит такой же ответ по поводу изучения языка, но при Муссе не стал ничего выпытывать.
Вскоре молодые люди, защитив диссертации, уехали.
Через некоторое время и я снова очутился в Гвинее. А у нас началась горбачевская «перестройка» и развал великой державы = СССР. Ситуация складывалась так, что наши специалисты завершали работу в Научно-Исследовательском Центре навсегда, передаваяего гвинейцам. Было очевидным, что мы больше не встретимся с нашими учениками.
Как-то Тьерно пригласил нас с женой к себе, сказав, что его мама и родственники хотят со мной познакомиться. А они у него были влиятельные – два министра и высокие чиновники.
Я с готовностью дал согласие, памятуя о феноменальных возможностях его родни, упомянутых Муссой, и желая как-то соприкоснуться с их таинством, увидеть все собственными глазами, а не знать понаслышке.
Встретились в доме тьерно. Живут они совсем не так, как мы. Да это и понятно – ниже двадцати градусов тепла не бывает. Столы и стулья у них на коротких ножках и много ковров. Сидят в основном, на полу. На дворе навесы из зелени и поэтому прохладно. Спиртного гвинейцы практически не пьют. Они в подавляющем большинстве мусульмане.
Нас обещали угостить традиционными гвинейскими блюдами из овощей, риса и фруктов, а также знаменитыми лепешками из рисовой муки, замешанными по особому рецепту. Пекут их в раскаленных чугунных котлах, или, чаще – на металлических решетках. Пока же предложили расположиться на открытой зеленой веранде, где кроме Тьерно уже сидел его дядя по отцу – министр юстиции, и угостили прохладным напитком из ананасов и коло. Выпив по паре глотков, по почувстсовали его бодрящее действие.
Женщины хлопотали у разожженного неподалеку очага, жаря в масле бананы, маниок, готовя рис и таро с приправами. Дурманящий, возбуждающий аппетит запах,заполнил весь тенистый двор. И тут я заметил невероятное. Вернее, заметила жена и обратила мое внимание. Мать Тьерно, пекшая лепешки, - пищу в Гвинее готовят только женщины, - не пользовалась никакими приспособлениями, но они как-то легко прилипали к ее ладони с чуть-чуть растопытенными пальцами, выскакивая из котла, и женщина, гибко поведя кистью. Грациозно их переворачивала и водворяла обратно в котел. Она их не брала, не сгибала пальцы, не захватывала, а именно притягивала к ладони, как магнитом, и лепешки, приподнимаясь, прилипали к ней, а затем, когда мать Тьерно поворачивала кисть, падали в котел, отрываясь. Действо было подобно тому, когда электромагнит притягивает лист железа, переносит в нужное место, а затем выключается ток и лист послушно оказывается на месте. Но здесь-то происходило совсем другое. Необъяснимое. Обыкновенная голая рука заставляла подпрыгивать лепешку, пекущуюся в чугунном котле в пальмовом масле! Это было непостижимо!
Когда я обратился с вопросом к Тьерно. Спросив, не ошибаемся ли мы, он подтвердил все, заметив, что видел наше недоумение. Но он и рассчитывал познакомить нас с мамой, а особенно с дядей, который скоро придет, так как мама его вызвала.
Мы подошли к Кале так звали мать Тьерно. Это была красивая гордая африканка с длинными загнутыми вверх ресницами и точно. Четко очерченными большими глазами. Волосы у нее, хотя и вились кольцами, но не очень мелкими и не были короткими.
Она по просьбе Тьерно просто, плавно и с достоинством, продемонстрировала нам свои возможности, и мы увидели, как мертвая материя беспрекословно выполняет ее волю, повинуясь, словно живое существо….
…Не менее удивительным было то, что горячие масляные лепешки не оставляли на ее ладони ни капельки следа. Она была абсолютно сухой. Калле не чувствовала жара и утверждала, что они к ней непосредственно не прикасаются. Как она выразилась, между ладонью и лепешкой находится «живое небо». Что она хотела этим сказать, точнее не смог объяснить и Тьерно. Он лишь произнес: «она говорит - «живущий воздух».
В этот момент Калле обернулась и что-то сказала сыну. Он перевел: «Пришел дядя Кидугу». Но никого не было. Появился гвинеец минуты через три. ..
Кидугу был среднего роста с широченными плечами и узкой талией. Далеко немолодой. В нем поражала голова. Она была сильно вытянута вверх со сдвинутым назад затылком. Высота скошенного лба была заметно больше, чем остальное лицо, а уши маленькие и абсолютно правильной формы. Голова в месте переносицы как бы имела излом, резко наклоняясь лбом назад. Глаза были вытянуты к вискам, создавая впечатление надетой карнавальной маски «летучая мышь».Но наиболее странно выглядели его ноги, точнее походка. Какая-то крадущаяся, просачивающаяся… Создавалось впечатление, что ноги его состоят из одних мышц – так мягка была его поступь.
И, временами сильную энергичность Тьерно я связывал с кола. Там ими пользуются повсеместно. Однако странным казалось то, что его возбуждение не проходимо несколько недель, и гвинеец при этом выглядел прекрасно. Но больше всего Барри (это его фамилия) поразил меня тем, что через два месяца стал прилично изъясняться на русском языке, хотя до этого не знал ни слова. Феномен Тьерно был любопытен, и я поинтересовался: как ему это удалось. Он сказал, что помогла мама. Я удивился: откуда она знает русский язык. Его ответ озадачил. Тьерно рассказал, что он является прямым наследником последнего короля Гвинеи. Его мать – дочь последнего из них. Правил их род много поколений и все короли обладали необычными способностями. Их обучали с рождения. Тайну этих возможностей знали только они и главные шаманы, передавали лишь непосредственным наследникам, хотя и другие дети кое-что постигали. Его мать – четвертый ребенок второй жены короля, тоже немного обучена. Она-то его «заставила» запоминать слова. Он их и выучил. Это легко. Труднее, когда она вызывает. Тогда у него даже кружится голова. Я не понял и спросил, что значит «вызывает»? Он пояснил, что мама живет не с ним. В его новом районе на окраине Конакри нет телефонов. Когда мама хочет его видеть, она делает так, что у него в голове начинает звучать ритм, которым шаманы созывали их род, если хотели сообщить что-то важное. И Тьерно идет ней. Правда, в голове – он показал на область правого виска – немного больно.
Его рассказ меня не очень впечатлил, так как я посчитал, что не совсем понял. Ведь русский язык он знал не достаточно хорошо.
Прошло несколько лет. Я возвратился в Севастополь, Барри учился у меня в аспирантуре. Однажды Тьерно и другой аспирант – Мусса, пригласили меня в общежитие посмотреть, как они жвут, и выпить чашечку знаменитого гвинейского кофе сорта хараре, который выращивается вовсе без удобрений и химикатов, намного плотнее, тверже, чем бразильский, и в два-три раза больше содержит кофеина.
Кофе гвинейцы готовят специфично. Прокаливают намного больше, чем обычно, так, что он становится черным, как лакированный рояль. А варят, ставя толстостенный сосуд из специальной жаропрочной глины на огонь. Вначале его раскаляют, а затем накладывают густо замешанный на воде кофе и, нагревая, постепенно разбавляют. Получается великолепный крепкий ароматный напиток с тонким вяжущим вкусом, который, если после этого не есть, сохраняется во рту несколько часов. В Конакри коллеги часто угощали меня им. Но процедура его приготовления не проста, и я так и не смог перенять ее в тонкостях.
Барри намолол зерен и начал чудодействовать. По комнат заструился сильный и в тоже время утонченный запах. Я заметил, что Тьерно, манипулируя с раскаленным глиняным сосудом, берет его голыми руками. Вначале я решил, что сосуд не очень горяч для того, чтобы обжечь руки. Но когда кофе был и гвинеец начал разливать его в чашки, не удержался и поинтересовался, как он ухитряется не обжечь их, держа раскаленный сосуд. Ответил Мусса, сказав, что родня Барри вся такая- их род способен на многое. А Тьерно буднично произнес : «Это просто…» Я мгновенно вспомнит такой же ответ по поводу изучения языка, но при Муссе не стал ничего выпытывать.
Вскоре молодые люди, защитив диссертации, уехали.
Через некоторое время и я снова очутился в Гвинее. А у нас началась горбачевская «перестройка» и развал великой державы = СССР. Ситуация складывалась так, что наши специалисты завершали работу в Научно-Исследовательском Центре навсегда, передаваяего гвинейцам. Было очевидным, что мы больше не встретимся с нашими учениками.
Как-то Тьерно пригласил нас с женой к себе, сказав, что его мама и родственники хотят со мной познакомиться. А они у него были влиятельные – два министра и высокие чиновники.
Я с готовностью дал согласие, памятуя о феноменальных возможностях его родни, упомянутых Муссой, и желая как-то соприкоснуться с их таинством, увидеть все собственными глазами, а не знать понаслышке.
Встретились в доме тьерно. Живут они совсем не так, как мы. Да это и понятно – ниже двадцати градусов тепла не бывает. Столы и стулья у них на коротких ножках и много ковров. Сидят в основном, на полу. На дворе навесы из зелени и поэтому прохладно. Спиртного гвинейцы практически не пьют. Они в подавляющем большинстве мусульмане.
Нас обещали угостить традиционными гвинейскими блюдами из овощей, риса и фруктов, а также знаменитыми лепешками из рисовой муки, замешанными по особому рецепту. Пекут их в раскаленных чугунных котлах, или, чаще – на металлических решетках. Пока же предложили расположиться на открытой зеленой веранде, где кроме Тьерно уже сидел его дядя по отцу – министр юстиции, и угостили прохладным напитком из ананасов и коло. Выпив по паре глотков, по почувстсовали его бодрящее действие.
Женщины хлопотали у разожженного неподалеку очага, жаря в масле бананы, маниок, готовя рис и таро с приправами. Дурманящий, возбуждающий аппетит запах,заполнил весь тенистый двор. И тут я заметил невероятное. Вернее, заметила жена и обратила мое внимание. Мать Тьерно, пекшая лепешки, - пищу в Гвинее готовят только женщины, - не пользовалась никакими приспособлениями, но они как-то легко прилипали к ее ладони с чуть-чуть растопытенными пальцами, выскакивая из котла, и женщина, гибко поведя кистью. Грациозно их переворачивала и водворяла обратно в котел. Она их не брала, не сгибала пальцы, не захватывала, а именно притягивала к ладони, как магнитом, и лепешки, приподнимаясь, прилипали к ней, а затем, когда мать Тьерно поворачивала кисть, падали в котел, отрываясь. Действо было подобно тому, когда электромагнит притягивает лист железа, переносит в нужное место, а затем выключается ток и лист послушно оказывается на месте. Но здесь-то происходило совсем другое. Необъяснимое. Обыкновенная голая рука заставляла подпрыгивать лепешку, пекущуюся в чугунном котле в пальмовом масле! Это было непостижимо!
Когда я обратился с вопросом к Тьерно. Спросив, не ошибаемся ли мы, он подтвердил все, заметив, что видел наше недоумение. Но он и рассчитывал познакомить нас с мамой, а особенно с дядей, который скоро придет, так как мама его вызвала.
Мы подошли к Кале так звали мать Тьерно. Это была красивая гордая африканка с длинными загнутыми вверх ресницами и точно. Четко очерченными большими глазами. Волосы у нее, хотя и вились кольцами, но не очень мелкими и не были короткими.
Она по просьбе Тьерно просто, плавно и с достоинством, продемонстрировала нам свои возможности, и мы увидели, как мертвая материя беспрекословно выполняет ее волю, повинуясь, словно живое существо….
…Не менее удивительным было то, что горячие масляные лепешки не оставляли на ее ладони ни капельки следа. Она была абсолютно сухой. Калле не чувствовала жара и утверждала, что они к ней непосредственно не прикасаются. Как она выразилась, между ладонью и лепешкой находится «живое небо». Что она хотела этим сказать, точнее не смог объяснить и Тьерно. Он лишь произнес: «она говорит - «живущий воздух».
В этот момент Калле обернулась и что-то сказала сыну. Он перевел: «Пришел дядя Кидугу». Но никого не было. Появился гвинеец минуты через три. ..
Кидугу был среднего роста с широченными плечами и узкой талией. Далеко немолодой. В нем поражала голова. Она была сильно вытянута вверх со сдвинутым назад затылком. Высота скошенного лба была заметно больше, чем остальное лицо, а уши маленькие и абсолютно правильной формы. Голова в месте переносицы как бы имела излом, резко наклоняясь лбом назад. Глаза были вытянуты к вискам, создавая впечатление надетой карнавальной маски «летучая мышь».Но наиболее странно выглядели его ноги, точнее походка. Какая-то крадущаяся, просачивающаяся… Создавалось впечатление, что ноги его состоят из одних мышц – так мягка была его поступь.