Стратагемы

Приобретение наложницы путём измерения земли

Стратагема — пролог

Один юноша, не достигший ещё совершеннолетия, но весьма смышлёный, рано лишился обоих родителей и жил под опекой своего дяди. Однажды юноша заметил, что у дяди очень обеспокоенный вид. Он стал расспрашивать о причинах этого. Дядя отвечал, что тревожится о том, что у него нет сына. Чтобы позаботиться о мужском потомстве, следовало бы взять в дом наложницу, но этого не хочет его супруга. Потому он и озабочен.

Юноша немного подумал, а затем сказал:

— Дядя, не печалься более. Я вижу способ добиться от тёти согласия.

— Вряд ли у тебя что-нибудь получится, — недоверчиво проговорил дядя.

На следующий день с утра юноша взял портновскую линейку и стал мерить ею землю, начиная от двери дядиного дома, и занимался этим так упорно, что тётка выглянула из дома.

— Что это ты тут делаешь? — спросила она.

— Я обмеряю участок, — хладнокровно отвечал юноша и продолжал своё занятие.

— Что? Обмеряешь участок? — воскликнула тётка. — Что это ты волнуешься о нашем добре?

На это юноша с самоуверенной миной пояснил:

— Тётушка, это же само собой разумеется. Я готовлюсь к будущему. Вы с дядей уже немолоды, а сыновей у вас нет. Поэтому, конечно, ваш дом останется мне, вот я и хочу его обмерить, потому что собираюсь впоследствии перестраивать.

Тётка, раздражённая и разгневанная, не смогла ни слова вымолвить. Она побежала в дом, разбудила мужа и начала умолять его, чтобы он как можно скорее взял наложницу.


Стратагема открытых городских ворот

Стратагема — пролог

Советник Кун Мин, прозванный также Чжугэ Ляном (полководец эпохи Троецарствия 192–265 н.э.), был послан с 5000 солдат в Сичэн, чтобы перевезти находившиеся там припасы в Ханьчжун. Там к нему вдруг начали прибывать один за другим более десятка гонцов, скакавших во весь опор. Они сообщили, что вражеский военачальник Сыма И (командующий на службе у Цао Цао) из государства Вэй вступает в Сичэн с подобным осиному рою войском в 150000 человек. К этому времени при советнике Кун Мине не было уже ни одного военачальника, лишь штаб из штатских чиновников. Из 5000 солдат половина уже отбыла из Сичэна вместе с припасами. В городе оставалось не более 2500 солдат. Когда чиновники услышали это известие, лица их побледнели от ужаса. Советник Кун Мин поднялся на городскую стену и обозрел окрестности. И вправду, у горизонта небо было закрыто клубами пыли. Огромное войско вражеского военачальника Сыма И приближалось. Советник Кун Мин приказал:

— Снимите и спрячьте флаги и знамёна с городской стены! Каждый воин пусть находится на своём посту! Сохраняйте тишину- ослушник, подавший голос, будет обезглавлен. Все четверо городских ворот распахнуть настежь! Пусть у каждых ворот подметают улицу двадцать солдат, переодетых горожанами. Когда подойдёт войско Сыма И, пусть никто не действует самовольно. У меня есть для этого случая стратагема [цзи].

Затем Кун Мин накинул плащ из журавлиных перьев, надел коническую шёлковую шапку и отправился на городскую стену в сопровождении двух оруженосцев, захватив с собой цитру с гнутой декой, и там уселся прямо на парапет одной из наблюдательных башен. Возжёгши курение, он начал играть на цитре.

Между тем разведчики авангарда генерала Сыма И достигли городской стены и увидели всё это. Никто из разведчиков не решился пройти дальше. Спешно вернулись они к Сыма И и сообщили об увиденном. Сыма И недоверчиво рассмеялся. Затем он приказал войскам остановиться. Сам он поехал впёред на быстрой лошади, чтобы издали посмотреть на город. И впрямь, там он увидел советника Кун Мина, который сидел на сторожевой башне городской стены с радостной улыбкой на лице и играл на цитре с гнутой декой среди дымков от курящихся благовоний. Слева от него стоял оруженосец, который обеими руками держал драгоценный меч, справа — оруженосец с волосяным опахалом.

В проходе городских ворот и перед ними виднелось около двадцати простолюдинов, которые с опущенными головами невозмутимо подметали дорогу. Когда Сыма И разглядел всё это, он пришёл в сильное смущение. Он вернулся к своему войску, приказал авангарду и арьергарду поменяться местами и повернул на север, в направлении лежащих там гор. Его второй сын, Сыма Чжао, по дороге проговорил:

— Наверняка у Чжугэ Ляна не было воинов, потому он и разыграл эту сцену. Отец, почему вы отвели войско?

Сыма И отвечал:

— Чжугэ Лян известен своей предусмотрительностью и осторожностью. Ещё никогда он не предпринимал ничего рискованного. Сегодня ворота города были широко открыты. Это определённо указывает на подвох. Если бы мои войска вступили в город, они, конечно, пали бы жертвой стратагемы. Предпочтительно было побыстрее отступить.

И всё войско Сыма И ушло. Кун Мин увидел, как вражеские отряды исчезают вдали. Он рассмеялся и захлопал в ладоши. Все чиновники, бывшие с ним, были озадачены. Они спросили Кун Мина:

— Сыма И — знаменитый военачальник государства Вэй. Сегодня он привёл сюда 150000 отборных воинов, увидел вас, советника Шу-Хань, и поспешно отступил. По какой причине?

Кун Мин отвечал:

— Этот человек исходил из того, что я стараюсь вести себя предусмотрительно и осторожно и никогда не рискую. Увидев такую картину, он решил, что у меня множество воинов сидит в засаде. Поэтому он отступил. Вообще меня смущают отчаянные предприятия, но сегодня я искал спасения в таких действиях, так как не имел выбора.

Все чиновники в изумлении склонили головы и воскликнули:

— Стратагему советника не удалось бы разгадать даже привидению! Если бы не он, мы должны были бы просто сдать город и спасаться бегством!

Кун Мин сказал:

— У меня ведь было только 2500 воинов. Если бы мы оставили город и бежали, конечно, далеко бы мы не ушли. Сыма И взял бы нас в плен.

В позднейшие времена было написано стихотворение, восхвалявшее это деяние:

«Цитра с гнутой декой, украшенная нефритом, длиною в три фута победила отборное войско, когда Чжугэ Лян в Сичэне повернул врагов вспять. Поныне местные жители показывают это место. Там 150000 человек повернули коней».

Стратагема № 1 — Обмануть императора, чтобы он переплыл море

Сущность: Сокрытие цели, сбитие с курса, стратагема «шапки-невидимки». Стратагема coram publico (Открытый, прилюдный (лат.)).




В доме над морем

Стратагема № 1 — Обмануть императора, чтобы он переплыл море

Эта история восходит ко временам военного похода, предпринятого танским императором Тай Цзуном (626 – 649) за море, против государства Когуре на Корейском полуострове.

Когда император с войском в 300000 человек дошел до моря, он пал духом. Впереди только вода, вода без края.

Когуре в тысячах миль отсюда. Как туда переправиться? Почему он не послушал советников, предостерегавших его от этого похода? В смущении он обратился к своим военачальникам, чтобы узнать их дальнейшие планы. Те попросили время на размышления. Так как военачальники боялись, что император может отменить поход, они обратились, в конце концов, к хитроумному генералу Сюэ Жэньгую. Он не полез в карман за стратагемой, с помощью которой можно было бы мгновенно перенести Императора и его воинов за море. Он заявил, что воспользуется хитростью, для чего вплоть до завтрашнего дня никто не должен глядеть на море, и сказал: «Что, если бы император мог проехать по морю, как посуху?» Сюэ Жэньгуй всё подготовил.

На следующий день офицеры сообщили императору, что богатый крестьянин, живущий прямо на берегу моря, пожелал доставить для войска провиант на время переправы и говорить с императором. Обрадованный император направился со своей свитой к берегу моря. Самого моря он не увидел, так как 10000 искусно расположенных одноцветных полотнищ от палаток закрывали всё поле зрения. Богатый крестьянин почтительно пригласил императора войти в дом. Повсюду на стенах висели дорогие занавеси, а на полу лежали ковры. Император и его спутники уселись и стали пить вино.

Через некоторое время императору показалось, что со всех четырёх сторон слышится свист ветра- удары волн раздавались в его ушах подобно грому. Кубки и светильники дрожали и качались. Удивлённый император приказал одному из слуг отдернуть занавесь. Взгляд его упал на безграничную тёмную морскую поверхность.

— Где мы? — взволнованно вопросил он.

— Вся армия движется в открытом море в направлении Когуре, — пояснил ему один из советников. Перед свершившимся фактом решимость императора окрепла. Теперь он отважно двигался навстречу восточному берегу.




Расторгнутая помолвка

Стратагема № 1 — Обмануть императора, чтобы он переплыл море

Чжугэ Лян (181 – 234 до н.э.), называемый также Кун Мин, в «Стратагеме открытых городских ворот» сидит на городской стене и, играя на цитре с гнутой декой, отгоняет своими боевыми мелодиями наступающего врага. В 26 лет Чжугэ Лян ещё не был женат. По тем временам это был уже весьма брачный возраст. Каждый день он занимался науками и играл на цитре с гнутой декой. Ему было и так хорошо. Его старший брат и невестка чего только не предпринимали, чтобы, наконец, ввести к нему, сироте, супругу. Но уже семь раз не воспользовался он случаем жениться. Из-за этого его невестка устроила ему сцену. Чжугэ Лян попытался её унять:

— Я боюсь спать с кем-либо в одной постели и при этом видеть разные сны.

Невестка настаивала:

— Брак — это небесное установление. Тут нельзя быть таким же разборчивым, как при покупке осла или лошади. В самом деле! Уже семерых подобных феям девушек предложила я тебе. И ото всех ты отказался! Не собираешься ли ты ждать, пока родится на свет единственная, предназначенная тебе?

Чжугэ Лян знал, как хотели его брат и невестка, чтобы он завёл семью. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как сказать:

— Пожалуйста, невестушка, поищите ещё для меня!

Невестка отвечала:

— Я подумываю о восьмой дочери семейства Чжу, что у восточных городских ворот.

Чжугэ Лян спросил:

— А как обстоят дела с её совершенствами и талантами?

Невестка подняла его на смех:

— Совершенства? Таланты? Необразованность для женщины — добродетель!

Когда она заметила, как качает головой Чжугэ Лян, она продолжала настаивать:

— Я так решила! Никаких отговорок! Я не выйду из этой комнаты, пока ты не скажешь «да».

Чжугэ Лян проговорил:

— Если бы только моя невестка не ставила на первое место красивую внешность!

Невестка продолжала уговоры:

— Старая пословица гласит: «Искусный муж, красивая жена»! Ты — человек с большими талантами. Тем более тебе подобает прекрасная супруга. Или ты хотел бы жениться на уродине?

Чжугэ Лян произнёс:

— Да нет, она не обязательно должна быть уродлива. Однако когда ты сказала «уродина», мне кое-что пришло на ум.

Невестка тут же захотела узнать, о ком он подумал.

Чжугэ Лян пояснил:

— У моего учителя Хуан Чэнъяня есть дочь. Её зовут Хуан Чжэнъин. Я слыхал, что она обладает обширными знаниями и возвышенным умом…

Невестка прервала его:

— Что? Хуан Чжэнъин? Да ведь она прозвана Уродиной. С детских лет она выглядит страшилищем. Кожа у неё тёмная, как у рыбы вьюна. Уже много лет я её не видела. С тех пор, наверное, она стала ещё безобразнее.

Чжугэ Лян выслушал этот поток слов с улыбкой, но молча. Потом он проговорил:

— Пока девушка созреет, это всё может ещё восемнадцать раз перемениться…

Невестка снова прервала его:

— Чем больше она изменялась, тем уродливее становилась!

Чжугэ Лян сказал:

— Невестушка, ухо не столь достойно доверия, сколь глаз. Я читал её стихи. Пожалуй, она бы мне подошла. Прошу вас, повидайтесь с ней.

Хуан Чжэнъин и впрямь не была красоткой, но она была умна и прилежна. Помимо повседневных занятий рукоделием, она посвятила себя изучению книг. Ей минуло уже 24 весны, но никто ещё не добивался её руки, что причиняло её отцу немалое беспокойство. От дочери это не укрылось. Тут неожиданно прибыла невестка Чжугэ Ляна. Фальшиво улыбаясь, она обратилась к отцу Хуан:

— Я слышала, что в вашем саду выросли невиданно великолепные цветы. Нельзя ли мне взглянуть на них?

Прямодушный отец провел её в сад, где как раз в это время находилась его дочь со своей красивой служанкой. Невестка, увидев их издали, решила, что та из двух девушек, которая красива, и есть дочь, и внутренне порадовалась такому полному изменению внешности. Затем она открыла отцу истинную причину своего посещения. Дочь, слышавшая разговор сквозь заросли, крикнула:

— Если ваш деверь вправду хочет меня в жёны, пусть явится сам и составит обо мне представление! Чем раньше, тем лучше!

Так и оставшись при своём заблуждении, невестка Чжугэ Ляна теперь знай поторапливала его, чтобы он как можно скорее отправился из своего жилища в горах Лунчжун к семейству Хуан в Синлян. Она взялась его сопровождать. По дороге она всё подстегивала коней. Они дико неслись вперед и — о ужас — сбили Мын Гунвэя, друга Чжугэ Ляна. Поднявшись на ноги, он спросил о причинах спешки. Услышав правду, он торопливо воскликнул:

— Только не на этой девушке! Она на редкость уродлива.

Невестка возмущенно одёрнула его. Тогда он обратился с предупреждениями к Чжугэ Ляну, которому желал в жёны лишь прекраснейшую девушку в мире. Чжугэ Лян спросил, а как обстоит у Хуан Чжэнъин с образованием. Что касается искусности, начитанности и возвышенного ума, друг мог отозваться о девушке только в самых похвальных выражениях. Невестка с удовольствием слушала эти восхваления. Добравшись до Синляна, они услышали доносившиеся изнутри жилища семейства Хуан звуки игры на цитре — играла хозяйская дочь. Мелодия свидетельствовала о самом возвышенном образе мыслей, неподвластном превратностям судьбы.

— Какая прекрасная игра! — воскликнул Чжугэ Лян.

Отец девушки, узнав голос своего ученика, поспешил навстречу и ввёл прибывших в гостиную, Чжугэ Лян пожелал увидеть дочь хозяина дома. За ней послали, но она заставила себя долго ждать. На самом деле она разглядывала Чжугэ Ляна из-за занавеси. Его выразительное лицо и статная фигура произвели на неё впечатление. Чтобы проникнуть в его сущность, она передала ему через свою красивую служанку стихотворение. По дороге служанка попалась на глаза невестке, которая как раз бродила по дому, пытаясь разыскать хозяйскую дочь.

Увидев служанку, она воскликнула: «А, вот ты где». Та, догадавшись о недоразумении, быстро удалилась. Чжугэ Лян принял стихотворение и прочёл его:Сквозь занавеску увидела я господина лицо.
Но по лицу не смогла разглядеть, что он в сердце таит.
Чтобы знакомство ближе свести, надо бы поговорить.
В храм четырёх сокровищ приди, там тебя буду ждать.


Четыре сокровища означают четыре принадлежности учёного: плитку для растирания туши, тушь, бумагу и кисть. Чжугэ Лян сразу понял, что его приглашают в библиотеку. Там его встретили две девушки, одна красивая, другая уродливая. Они пригласили его присесть. Сначала красивая спросила о его имени, возрасте и прочем. Затем заговорила уродливая:

— Вы слывёте человеком больших талантов. Почему же вы, в вашем возрасте, ещё не обзавелись семьёй?

Чжугэ Лян вежливо ответил:

— В наши тревожные времена нелегко завести семью. Я пребываю в постоянных заботах о государственном благе, и мне трудно думать о браке.

Некрасивая девушка сказала:

— Из вашего ответа я заключаю, что вы стремитесь к высокому.

Эти слова наполнили Чжугэ Ляна удивлением. Откуда она может знать о его далеко идущих планах? Раз это мудрое заключение сделала некрасивая девушка, верно, она-то и есть хозяйская дочь? «Моя невестка ошиблась», — подумал Чжугэ Лян. И он искренне признался:

— Лю Бэй, дядя императора, хочет забрать меня со здешних гор и взять на службу, дабы я сопутствовал ему в защите находящейся в опасности Ханьской династии.

Хуан Чжэнъин спросила:

— Вы ещё в нерешительности?

Этот вопрос вновь наполнил Чжугэ Ляна удивлением. Он отвечал:

— Да, я хотел бы посоветоваться об этом с вашим отцом, который был прежде моим учителем.

Хуан Чжэнъин спрашивала дальше:

— Что же заставляет вас колебаться?

Чжугэ Лян сказал:

— Ныне государство раздроблено. Удельные правители разобрали его по частям. Возможно, лучше замкнуться в частной жизни и, возделывая поле, окончить свои дни в тиши и безвестности.

Красивая девушка захлопала в ладоши и воскликнула:

— Конечно, следует завести семью и жить себе тихо и скромно, не домогаясь горных вершин!

Чжугэ Лян обратился к другой и спросил её мнение. Та отвечала:

— Ваши таланты необычайны. И сами вы уже достигли широкой известности. Народ же мечтает о восстановлении Ханьской династии. А Лю Бэй умеет узнавать способных людей. Уже дважды находил он вас в вашей соломенной хижине. Я полагаю, что он явится и в третий раз.

Эта оценка также понравилась Чжугэ Ляну. Уродливая девушка продолжила:

— Вы получили и литературное образование, и военные знания, чтобы спасти народ и государство. Вы должны взять за образец Цзян Таньгуна, который служил основателю династии Чжоу. Ни в коем случае не следует оставлять сверкающий перл погребённым в тёмной земле.

Когда Чжугэ Лян услышал эти слова, его восхищение уродливой девушкой необычайно возросло. Им овладело решение спуститься с гор в широкий мир, и он поднялся, чтобы немедленно ехать домой. Служанка остановила его:

— Вы же приехали ради сватовства!

Чжугэ Лян отвечал:

— Кто моя невеста, мне уже известно. Ею стала та, что выказала такое благородство, говоря со мной.

Хуан Чжэнъин очень обрадовалась, услышав это, но сказала:

— Трижды обдумайте это! Ведь ваша невестка…

Чжугэ Лян понял, что она имела в виду. Он прервал её:

— Не обращайте внимания. Жена моего брата хочет мне только добра.

— Не путает ли вас, что скажут люди? — настаивала она.

— Каждый пользуется своим ртом, как ему угодно. Но устремление моего сердца никто не отклонит от цели!

Только теперь Хуан Чжэнъин подтвердила свое согласие. Она проговорила растроганно:

— Видно, провидению так угодно, чтобы наши сердца отныне соединились.

В этот момент в комнату ворвалась невестка Чжугэ Ляна. Она всё ещё считала, что красивая служанка и есть Хуан Чжэнъин- поэтому она привлекла девушку к себе и спросила Чжугэ Ляна, решился ли он. Служанка, смутившись, воскликнула:

— Госпожа…

— Что ещё за «госпожа»! — прервала её та. — Зови меня просто «супруга моего брата»!

Тут она заметила, что уродливая девушка глядит на неё, покраснев. У невестки сразу открылись глаза. В ужасе она спросила:

— Принято ли уже решение?

Хуан Чжэнъин молча склонила голову. Невестка взглянула на Хуан Чжэнъин, затем на Чжугэ Ляна. Конечно, они совершенно не подходили друг другу! Тогда она силой подняла Чжугэ Ляна с кресла и вытащила его из библиотеки, по дороге бормоча: «Глупый мой молодой деверь! Глупый мой молодой деверь!»

Возвратившись в Лунчжунские горы, невестка продолжала настаивать, чтобы Чжугэ Лян изменил своё решение. Но тот не отвечал ни да ни нет, только лукаво улыбался, чем поверг невестку в полнейшую панику. Однажды к ним приехал в гости Мын Гунвэй, и невестка упросила его поговорить с Чжугэ Ляном. Тот, однако, не стал вступать в разговор и тихо сидел, продолжая читать книгу. Невестка прямо кровавым потом обливалась — она боялась за свою добрую славу, ведь люди припишут её небрежению то, что деверь её сосватал такую уродливую жену. Поэтому она поставила Чжугэ Ляну ультиматум:

— Если ты не расторгнешь помолвку, то я тебе больше не невестка, а ты мне не деверь.

Мын Гунвэй стал уговаривать Чжугэ Ляна (который был сиротой):

— Ведь жена твоего старшего брата тебе всё равно что мать. Ты должен её слушаться.

Что было поделать Чжугэ Ляну? Он не хотел нарушать брачного обещания, но не хотел и причинять горе невестке. И тут ему пришла в голову мысль. Он сразу же взял кисть и составил документ о разрыве помолвки с Хуан Чжэнъин. Эту бумагу он передал Мын Гунвэю. Тот принял бумагу и прочёл следующее стихотворение:Уродливо твоё лицо — как можешь ты быть супругой моей?
Вчера я пожалел тебя, сегодня уж нет к тебе любви.
Прости! Ты видишь — постоянства в текучей этой жизни нет.
Увы, какое обещанье несокрушимо для измены?!


Радостный и удовлетворённый, взял его друг бумагу и спрятал её в рукав. Обрадовалась невестка. Мын Гунвэй охотно взялся за неприятное поручение и передал известие о разрыве помолвки семье Хуан. Когда отец Хуан прочёл письмо Чжугэ Ляна, его охватила печаль. Тут же послал он за дочерью. Та никак не хотела верить сообщению отца, но глаза её невольно наполнились слезами. Мын Гунвэй передал ей собственноручное письмо Чжугэ Ляна. Когда девушка прочла стихотворение, её слезы высохли.

— Отец! — радостно воскликнула она.

Мын Гунвэй взглянул на неё в изумлении: не сошла ли она с ума?

Написав это письмо, Чжугэ Лян стал вести себя так, как будто переродился. Невестка предлагала ему всё новых и новых невест, а он внимательно рассматривал её предложения. Только вот всегда настаивал на том, чтобы без сопровождения посетить семью невесты. И каждый раз, вернувшись, он давал невестке отрицательный ответ, причем весь лучился от радости. Невестка как на раскалённых углях сидела, но ничего не могла возразить. Как-то она спросила свою служанку, действительно ли её деверь посещает все эти семейства.

— Да, — отвечала та, — только ни одна девушка ему не понравилась.

Наконец долгое ожидание кончилось. Однажды Чжугэ Лян сообщил невестке, что он нашёл себе подходящую жену и через три дня женится. Невестка очень обрадовалась, думая: «Кого бы он там ни выбрал, конечно, она лучше, чем ужасная Хуан». Начались приготовления к празднеству. Когда в день свадьбы прибыла украшенная цветами повозка с невестой, все выстроились у входа, чтобы поздравить её. Невесту, скрытую покрывалом, провели в праздничный зал. Она медленно подняла покрывало. И что же? Это оказалась Хуан Чжэнъин! Невестка и Мын Гунвэй застыли, как поражённые громом.

Затем невестка обратилась к Мын Гунвэю и спросила прерывающимся голосом:

— Так ты не передал сообщения о разрыве помолвки?

В поисках помощи Мын Гунвэй оглянулся на Чжугэ Ляна. Тот спросил:

— А ты не можешь припомнить стихотворение, бывшее в письме?

Действительно, Мын Гунвэй помнил стихотворение наизусть:Уродливо твоё лицо — как можешь ты быть супругой моей?
Вчера я пожалел тебя, сегодня уж нет к тебе любви.
Прости! Ты видишь — постоянства в текучей этой жизни нет.
Увы, какое обещанье несокрушимо для измены?!


Произнеся его, он воскликнул:

— Ах, ну и поймал ты меня на удочку!

Невестка ничего не понимала. Мын Гунвэй обратился к ней:

— Дело в том, что это было «стихотворение сокровенных окончаний».

— Что это такое? — спросила невестка.

— Это стихотворение, в котором последние иероглифы каждой строки составляют отдельную строку. Здесь такая фраза: «Моей любви нет измены».

Теперь оставалось только, чтобы Хуан Чжэнъин успокоила рассерженную невестку. Она почтительно заговорила с ней, указала на свою духовную близость с Чжугэ Ляном и закончила:

— Он применил стратагему «Обманув небо, переплыть море». О почтенная невестка! Смиритесь, пожалуйста, с происшедшим и не препятствуйте нам!

И так, искренними мольбами, Чжугэ Лян и его супруга, в конце концов, смягчили невестку.



Упражнение в стрельбе перед городскими воротами

Стратагема № 1 — Обмануть императора, чтобы он переплыл море

Однажды один из находившихся в ведении Кун Жуна (153 – 208) городов осадили враги. Как устоять без помощи извне? Средство нашел некий Тай Шицы.

На следующий же день он в сопровождении ещё троих всадников выехал за ворота осаждённого города. Расположившиеся лагерем на некотором удалении вражеские воины с удивлением наблюдали за этой прогулкой. Тай Шицы спешился, установил у городской стены мишень и стал вместе со своими людьми упражняться в стрельбе. Когда они расстреляли все стрелы, все четверо сели на коней и вернулись в город. На следующий день всё повторилось. Во вражеском лагере некоторые воины поднялись взглянуть на выезд, но остальные продолжали лежать и даже не повернулись в ту сторону. То же происходило и на третий день, причём уже ни один из вражеских воинов не счёл упражнения в стрельбе достойными внимания.

Наконец, на четвёртый день Тай Шицы посреди этого занятия вдруг вскочил в седло, сильно ударил коня хлыстом и как стрела промчался сквозь кольцо врагов, увозя с собой донесение с просьбой о помощи. Когда враги опомнились и бросились вслед, он был уже за горами.

Стратагема № 2 — Осадить Вэй, чтобы спасти Чжао


Сущность: Косвенное давление на врага при помощи угрозы, направленной против одного из его уязвимых мест, стратагема удара по слабому месту, стратагема ахиллесовой пяты.

Здесь речь пойдёт об одном историческом эпизоде, который знаменитый китайский историк Сыма Цянь (род. ок. 145 до н.э.) в своём труде «Ши цзи» («Исторические записки») приписывает первой из двадцати четырёх династических историй Китая. Эту историю знает любой китайский ребёнок, что показывает рассказ «Сунь Бинь вэй Вэй цзю Чжао» в крупнейшей китайской детской газете «Эртун шидай» («Детство»), № 18, вышедшей в Шанхае 16 сентября 1981 г.



На неохраняемые территории - с войсками

Стратагема № 2 — Осадить Вэй, чтобы спасти Чжао

В доимперские времена, в V–III вв. до н.э., Китай состоял из множества мелких царств, воевавших друг с другом за главенство. Войны были повседневным явлением. В 354 г. до н.э. царство Вэй напало на царство Чжао и осадило его столицу Хань-дань (соответствует нынешнему городу Ханьдань в провинции Хэбэй). Царство Чжао обратилось за помощью к царству Ци (на юге современной провинции Шаньдун). В 353 г. до н.э. властитель царства Ци располагал армией в 80000 человек. Военачальником в ней был Тянь Цзи, а его советником — Сунь Бинь. Куда же следовало двинуться этой армии? Тянь Цзи собирался двигаться прямо в царство Чжао и там вступить в бой с вэйской армией. Сунь Бинь отверг этот план. Он сказал:

— Если кто-то хочет распутать узел, то, конечно, он не должен изо всей силы тянуть и дёргать веревку. Если кто-то тренирует боевых петухов, то, конечно, для этого он не стравливает их друг с другом. Если кто-то хочет покончить с осадой, то лучше всего, если он не будет вводить свои войска в место, и так полное войск, а отправит их в место, свободное от войск. Все отборные войска царства Вэй находятся в царстве Чжао. Царство Вэй лишено военной защиты. Поэтому я предлагаю, чтобы мы осадили столицу Вэй, Далян (соответствует нынешнему городу Кайфэн в провинции Хэнань). Тогда вэйская армия сразу прекратит осаду Ханьданя и поспешит назад, на помощь собственной стране.

Тянь Цзи последовал совету Сунь Биня. Как только распространилось известие о нападении циской армии на царство Вэй, вэйская армия сняла осаду и поспешила назад, в Вэй. Армия царства Ци расположилась в заранее выбранном месте, лежавшем на пути армии Вэй, а именно в Гуйлине (на северо-востоке современного города Хэцэ в провинции Шаньдун). Здесь они спокойно ожидали в полной боевой готовности и нанесли полное поражение вэйской армии, значительно более сильной, но изнурённой быстрым маршем. Таким образом, царство Чжао было спасено.

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом


Сущность: Убить чужим ножом- погубить противника чужими руками. Стратагема подставного лица. Вредить косвенным путём, не афишируя себя. Стратагема алиби, стратагема заместителя.


Барабанщик эпохи Хань

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

В конце эпохи Хань (206 до н.э. – 220 н.э.) жил некий Ни Хэн (173 – 198). Красноречивый, хороший каллиграф, он разбирался не только в стихосложении, но также и в музыке, в частности в игре на барабане. Характер у него был твёрдый и горделивый.

Политик, военачальник, учёный, военный теоретик и основатель династии Вэй (220 – 255, одного из трех царств, о котором идёт речь в романе «Саньго», («Троецарствие»)) Цао Цао однажды захотел с ним познакомиться. Ни Хэн уклонился от знакомства. Тогда Цао Цао назначил его барабанщиком в своё войско.

Через некоторое время Цао Цао устроил празднество на острове, находившемся поблизости от нынешнего острова Ухань на реке Янцзы. Там он собирался выставить Ни Хэна на посмешище перед всеми гостями, Но Ни Хэну удалось, наоборот, выставить на посмешище Цао Цао в стихотворении о попугаях, которых гости подарили Цао Цао. С тех пор этот остров назывался Попугаевым.

После этого Цао Цао сказал Кун Жупу:

— Ни Хэну удалось меня опозорить. Однако это очень искусный и широко известный человек. Если я его убью, то меня обвинят в отсутствии великодушия. Но вот военачальник Лю Бяо злобен и вспыльчив по натуре. Я прикомандирую Ни Хэна к нему. Лю Бяо определённо не сможет его вынести и вскоре уничтожит.

И Цао Цао позаботился о том, чтобы Ни Хэн был переведён на службу к Лю Бяо. И действительно, вскоре один из офицеров Лю Бяо, Хуан Цзу, убил Ни Хэна.


Ван Сифэн и две наложницы

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

Цзя Ляню, женатому на Ван Сифэн, уже давно наскучила его жена, не только потому, что она так и не подарила ему наследника, но и оттого, что последнее время она часто болела. Он влюбился в прекрасную госпожу Ю, взял её тайно второй женой и поселил в домике поблизости от родового дворца.

Ван Сифэн от одного из слуг узнала о том, что её супруг завёл себе наложницу. Когда муж её уехал по делам, она, изображая добрые чувства, отыскала госпожу Ю и пригласила её переехать во дворец. При переезде Ван Сифэн лишила её прежней прислуги и приставила новых служанок, особым образом проинструктированных. С этих пор она неустанно интриговала против госпожи Ю. Однако внешне Ван Сифэн, заходя раз в неделю к госпоже Ю, была само дружелюбие и любезность. Госпожа Ю и не подозревала, что Ван Сифэн за её спиной предпринимает всё, чтобы испортить ей жизнь.

Наконец Цзя Лянь вернулся из путешествия. Его отец дал ему в подарок семнадцатилетнюю Цю Тун. Цзя Лянь ни днём, ни ночью не отходил от юной наложницы. Ван Сифэн возненавидела её, конечно, не меньше, чем госпожу Ю, но при этом она рассчитывала найти в ней средство устранения госпожи Ю. Она могла теперь воспользоваться стратагемой «Убить чужим ножом», а сама «сидеть высоко на горе» и оттуда наблюдать, как соперницы уничтожают друг друга. Если бы удалось с помощью семнадцатилетней погубить госпожу Ю, избавиться потом от семнадцатилетней для неё не представило бы труда. Вот какую роль выбрала она для себя.

Итак, Ван Сифэн начала неустанно настраивать Цю Тун против госпожи Ю.

— Ты молода и неопытна и не видишь опасности, которая тебя подстерегает, — нашёптывала она Цю Тун. — Его сердце целиком принадлежит ей. Даже я вынуждена уступать ей и покоряться. Ты погибнешь, если будешь с ней соперничать.

— Ну нет, я уж не покорюсь ей! — возмутилась Цю Тун. — Глядя, как пропадает ваш авторитет, видно, к чему ведёт ваша уступчивость и осмотрительность. Уж я-то быстро управлюсь с этой девкой! Узнает она у меня!

Эти слова она намеренно произнесла так громко, что госпожа Ю должна была их услышать. Она была просто потрясена такой ненавистью, целый день плакала, и кусок не лез ей в горло. Затем Ван Сифэн ещё более разожгла злобу семнадцатилетней против госпожи Ю с помощью подкупленного предсказателя, так что юная наложница посмела, проходя под окнами павильона, в котором находилась госпожа Ю, разразиться громкими ругательствами и проклятиями. Несчастная окончательно пала духом и в ту же ночь покончила с собой, вдохнув золотые чешуйки.



Два персика убивают трёх воинов

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

В эпоху «Весны и Осени» служили князю Цзину (ум. 490 до н.э.) из княжества Ци (на севере нынешней провинции Шань-дун) три храбрых воина: Гунсунь Цзе, Тянь Кайцзян и Гу Ецзы. Их отваге никто не мог противиться. Их сила была столь велика, что даже голыми руками хватка их была подобна тигриной.

Однажды Янь Цзы, первый министр княжества Ци, повстречался с этими тремя воинами. Ни один не встал почтительно со своего сиденья. Этот проступок против вежливости разгневал Янь Цзы. Он обратился к князю и сообщил ему об этом случае, который оценил как представляющий опасность для государства.

— Эти трое пренебрегают этикетом по отношению к высшим. Можно ли положиться на них, если понадобится подавлять мятеж внутри государства или выступить против внешних врагов? Нет! Потому я предлагаю: чем раньше их устранить, тем лучше!

Князь Цзин озабоченно вздохнул:

— Эти трое — великие воины. Вряд ли удастся их взять в плен или убить. Что же делать?

Янь Цзы призадумался. Потом он сказал:

— У меня есть одна мысль. Пошлите к ним вестника с двумя персиками и со словами: «Пусть возьмёт себе персик тот, чьи заслуги выше».

Князь Цзин так и поступил. Три воина стали мериться своими подвигами. Первым заговорил Гунсунь Цзе:

— Однажды я голыми руками победил дикого кабана, а в другой раз — молодого тигра. По моим деяниям мне полагается персик.

И он взял себе персик.

Тянь Кайцзян заговорил вторым:

— Дважды обращал я в бегство лишь с холодным оружием в руках целое войско. По моим деяниям я также достоин персика.

И он также взял себе персик.

Когда Гу Ецзы увидел, что ему персика не досталось, он со злобой сказал:

— Когда я однажды в свите нашего господина переправлялся через Хуанхэ, огромная водяная черепаха схватила мою лошадь и исчезла с нею в бурном потоке. Я нырнул под воду и пробежал по дну сто шагов вверх по течению и девять миль вниз по течению. Наконец я нашёл черепаху, убил её и спас мою лошадь. Когда я вынырнул с конским хвостом по левую сторону и черепашьей головой по правую, люди на берегу приняли меня за речное божество. Это деяние ещё более достойно персика. Ну что, никто из вас не отдаст мне персик?

С этими словами он вынул свой меч из ножен и поднял его. Когда Гунсунь Цзе и Тянь Кайцзян увидели, сколь разгневан их товарищ, заговорила в них совесть, и они сказали:

— Безусловно, наша храбрость не сравняется с твоей и наши деяния не могут мериться с твоими. Тем, что мы оба сразу схватили себе по персику и не оставили тебе, мы показали лишь свою алчность. Если мы не искупим этого позора смертью, проявим ещё и малодушие.

Тут они оба отдали свои персики, обнажили мечи и перерезали себе горло.

Когда Гу Ецзы увидел два трупа, ощутил он свою вину и сказал:

— Бесчеловечно, что оба моих боевых товарища умерли, а я живу. Недостойно стыдить других словами и прославлять себя самого. Малодушно было бы совершить такое дело и не умереть. К тому же, если бы оба моих товарища поделили между собой один персик, оба получили бы достойную их долю. Я же тогда мог бы взять себе оставшийся персик.

И тут он уронил свои персики на землю и также перерезал себе горло. Вестник сообщил князю:

— Все трое уже мертвы.

И князь приказал похоронить их по установленному для воинов ритуалу.Я вышел через городские ворота Ци
И у видел в отдалении Тан-иньли
И посредине три кургана,
Друг подле друга, как близнецы.
Я спросил: «Чьи это могилы?»
Ответ был: там покоятся
Гунсунь Цзе, Тянъ Кайцзян и Гу Ецзы!
Сила их могла сдвинуть горы,
А благородство не имело себе равных.
Но однажды их настигло предательство.
Тогда два персика убили трёх воинов.
Кто способен был на такую стратагему?
Это Янь Цзы — первый министр Ци.



Зарытый документ князя Хуаня

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

Князь Хуань (806 – 771 до н.э.) из государства Чжэн стремился к тому, чтобы захватить государство Куай. Прежде всего, он приказал вызнать, как зовут всех искусных министров и военачальников государства Куай, и написал бумагу, в которой говорилось следующее: после падения государства Куай все перечисленные министры и военачальники государства Куай получат столь же высокие должности в государстве Чжэн. Кроме того, все земли государства Куай будут поделены между ними. Затем князь Хуань воздвиг за городскими стенами большой алтарь и зарыл под ним бумагу. После этого он приказал заклать кур и свиней и дал Небу торжественную клятву, что не нарушит заключённого с сановниками из Куай договора.

Когда князь государства Куай узнал об этом событии, он заподозрил в измене весь свой главный штаб и государственный совет и всех их, разгневавшись, повелел казнить. Таким образом, князь государства Чжэн Хуань не только избавился от элиты государства Куай, но ещё и использовал для этого самого властителя Куай. Теперь князь Чжэн без труда мог одолеть государство Куай.



Конфуций спасает государство Лу

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

Конфуций (551 – 479 до н.э.) однажды вынужден был прибегнуть к Стратагеме № 3.

Это случилось в год, когда могущественное государство Ци решило напасть на слабое в военном отношении родное государство Конфуция Лу. Чтобы спасти Лу, Конфуций отправил своего искусного в красноречии ученика Цзы-Гуна (род. 520 до н.э.) по соседним государствам. Тот, прежде всего, убедил военачальника Ци напасть вместо государства Лу на государство У. Затем Цзы-Гун отправился в государство У и убедил тамошнего царя напасть на государство Ци, чтобы помочь Лу. После того как между Ци и У разгорелась война, Цзы-Гун поспешил в государство Цзинь и подвигнул его князя на войну против государства У. В результате началась война между Цзинь и У. Таким образом Конфуцию удалось спасти свое родное государство Лу.

Здесь три государства играют роль одолженного «ножа», которым ликвидируется опасность.




Подарок Си Юаня

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

Высокопоставленный чиновник Си Юань из государства Чу был справедливым и миролюбивым человеком. Но его коллега Фэй Уцзи и военный комендант Янь Цзянши завидовали его успехам и ненавидели его.

Первый министр Цзи Чан любил получать подарки и с готовностью склонял своё ухо к клеветническим наговорам. Фэй Уцзи, который хотел уничтожить Си Юаня, сказал первому министру, что Си Юань хочет пригласить его на пир. Затем Фэй Уцзи пошёл к Си Юаню и сообщил ему, что первый министр хотел бы получить от него приглашение. Си Юань возразил, что по своему низкому чину он недостоин посещения первого министра. Однако если тот будет настаивать на визите, то он, Си Юань, изъявляет всяческую готовность его принять. Си Юань спросил, каким подарком он мог бы почтить первого министра? Фэй Уцзи отвечал:

— Первый министр питает страсть к доспехам и оружию. Покажи мне, что у тебя есть из этого, и я помогу тебе выбрать.

Фэй Уцзи остановил свой выбор на пяти доспехах и пяти предметах вооружения и посоветовал Си Юаню:

— Поставь их у входа. Когда первый министр увидит их, ты сможешь их ему подарить.

В день пира Си Юань поставил шатёр слева от ворот и там расставил подарки. А коварный Фэй Уцзи нашептал первому министру, что Си Юань поставил у входа вооружённых людей, по-видимому замышляя что-то дурное, и дал совет не принимать приглашения. А кроме того, во время короткого похода против государства У Си Юань якобы был подкуплен и, вместо того чтобы, как ему было поручено, захватить государство У, отступил против воли своих военачальников. Первый министр послал гонца к дому Си Юаня, и тот издали увидел выставленное там оружие и доспехи. Тогда первый министр вызвал к себе Янь Цзянши, чтобы разузнать подробнее о происшедшем. Тот давно уже был предупрежден Фэй Уцзи. После аудиенции у первого министра Янь Цзянши приказал напасть на дом Си Юаня. Когда тот узнал о готовящемся нападении, он покончил с собой.




Старый военачальник Лянь По и вспыльчивый Чжао Ко

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом
После победы над государством Хань в 260 г. до н.э. государство Цинь (которое впоследствии, в 221 г. до н.э., объединило весь Китай) решило напасть на государство Чжао. Царь Чжао поручил оборону старому военачальнику Лянь По. Лянь По, искусный воин, занял оборону в Чаплине. Войска Цинь неоднократно штурмовали столицу, но Лянь По удавалось удержать её. Он не решался на открытое сражение с более сильной циньской армией.

В государстве Чжао жил некий Чжао Ко, сын одного покойного военачальника. Теоретически он хорошо знал военное дело, но не имел практического опыта. При этом он достиг определённого положения в армии Чжао. Ему не нравилась оборонительная тактика Лянь По, и он перед царём Чжао обвинил его в малодушии. Тогда царь Чжао приказал военачальнику Лянь По наконец выступить против циньской армии. Но тот продолжал колебаться.

Циньские шпионы узнали о разногласиях между царём Чжао, Чжао Ко и Лянь По. Агенты Цинь подкупили жителей столицы и распустили с их помощью слух, что Цинь боится, что Чжао Ко будет назначен военачальником. С Лянь По якобы будет легко иметь дело, так как он собирается сдать город.

Этот слух достиг ушей царя Чжао. Он отстранил Лянь По и его преемником назначил Чжао Ко. Тот воспользовался первой возможностью для прямого выступления против превосходящих сил циньской армии, которая взяла армию Чжао в котёл и полностью уничтожила. Среди убитых оказался также новый военачальник Чжао Ко.

Это было началом конца государства Чжао. В 228 г. до н.э. оно было присоединено к государству Цинь.





Стрела Локи на тетиве Хедура

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

Фригга, мать Бальдура, отправилась бродить по свету, чтобы с каждого существа и с каждой вещи взять клятву, что они не нанесут вреда её сыну. Дальнее это было странствие, но все существа и вещи дали ей эту клятву: огонь и вода, железо и медь, камни и земля, травы и деревья, звери, птицы, яды и болезни.

Боги возрадовались и устроили большой праздник, чтобы почтить Бальдура. И там предстал он между своими братьями. Они воздавали ему почести так: посылали в него свои стрелы, бросали камни и замахивались мечами. И это казалось им чудесным, ибо ничто не могло повредить Бальдуру.

Лишь один из всех с завистью смотрел на игры. Это был Локи. Ему радость богов всегда была что соринка в глазу. Он принял облик старухи и явился перед Фриггой.

— Как радостны, — сказал он, — игры асов на Идском поле! И как, ничто не может повредить Бальдуру?

— Ему не может повредить ничто на свете, — отвечала Фригга, — ибо никто не отказал мне в клятве.

— Но уверена ли ты, что всех о ней просила?

Тут Фригга вспомнила, что к западу от Валгаллы встретила растение, которое показалось ей слишком молодым, чтобы вынести тяжёлую клятву: омелу.

Теперь старуха узнала всё, что ей требовалось. И Локи, не медля, нашёл омелу и вырезал из неё стрелу. С этой стрелой явился он на игрище богов. Хедур стоял немного поодаль от весёлой толпы. К нему, слепому брату Бальдура, и приблизился Локи.

— Почему ты не воздаёшь, подобно другим, почестей твоему брату? — спросил он.

— Потому, что я его не вижу, — отвечал Хедур.

Тут вызвался Локи помочь ему прицелиться, чтобы и Хедур мог воздать почесть Бальдуру.

— Вот, возьми стрелу и положи её на тетиву, — сказал он. — Мой глаз да послужит твоей руке!

Тогда Хедур взял стрелу из рук Локи и выстрелил. И тут произошло несчастье, равного которому не было на свете. Ибо стрела пронзила Бальдура. Мёртвым упал светлый бог на землю.





Убийственная песнь Вэй Сяокуаня

Стратагема № 3 — Убить чужим ножом

В эпоху раздробленности Китая (III – VI вв.) династия Восточная Вэй располагала блестящим стратегом в лице Ху Люйгуана (взрослое имя Мин Юэ, «Светлая луна»).

Вэй Сяокуань, высокопоставленный чиновник и военный деятель враждебной Вэй династии Северная Чжоу, боялся растущей мощи этого противника. Властитель династии Восточная Вэй был ещё молод и легковерен. К тому же министры при дворе династии Восточная Вэй заботились только о своей личной выгоде и потеряли всякое чувство ответственности за судьбу государства. Этим положением и воспользовался Вэй Сяокуань. Он сочинил песню и разослал агентов в область династии Восточная Вэй. В этой песне имелись стихи вроде: «Светлая луна светит над Шаньанем» (Шаньань был главным городом династии Восточная Вэй) — и подобные, все намекающие на то, что Ху Люйгуан собирается совершить государственный переворот.

В результате царь династии Восточная Вэй приказал казнить Ху Люйгуана.

Стратагема № 4 — В покое ожидать утомлённого врага

Сущность: Стратагема выматывания противника. Впервые краткая формулировка Стратагемы № 4 появляется в трактате Сунь-цзы о военном искусстве (VI-V вв. до н.э.): "Поблизости от поля битвы ждать идущего издалека врага- отдохнув, ожидать усталого- насытившись, ожидать голодного...".


Засада при Малине

Стратагема № 4 — В покое ожидать утомлённого врага

В 342 г. до н.э., через двенадцать лет после спасения Чжао путём осады Вэй, Вэй напало на государство Хань. Хань призвало на помощь государство Ци. Тянь Цзи и Сунь Бинь взяли на себя командование циской армией и повели её сразу же на столицу государства Вэй.

Когда Пан Цзюань, командовавший войском Вэй, узнал об этом, он немедленно вывел войско из Хань. Сунь Бинь знал о высокомерии Пан Цзюаня и недооценке им сил циской армии. Когда армия Вэй подошла, он изобразил отступление. При этом в первый день его армия оставила 100 000 кострищ, во второй 50 000, а в третий только 30 000. Надеявшийся на лёгкую победу над армией Ци Пан Цзюань решил, что она ослаблена массовым дезертирством. Поэтому он оставил тяжеловооруженную пехоту и отправился в преследование с легковооруженными отрядами. За один день он сделал два дневных перехода. Сунь Бинь рассчитал, что Пан Цзюань к вечерней заре окажется у Малина. Там он и поставил засаду и, как и замышлял, смог уничтожить вэйские отряды. Сам военачальник Пан Цзюань покончил с собой на поле битвы.

У этой истории есть и ещё одна сторона. Дело в том, что в молодости Сунь Бинь и Пан Цзюань вместе учились у одного из главных «стратагемщиков» Древнего Китая, диалектика-релятивиста Гуй Гу-цзы (философа из Долины демонов). Затем пути их не просто разошлись: Пан Цзюань из зависти к талантам Сунь Биня и его уму оклеветал его. Сунь Биню отрубили ноги и бросили в тюрьму. Однако с помощью циского посла Сунь Биню удалось бежать в царство Ци, где он стал военным советником. Он и посоветовал цискому полководцу Тянь Цзи при вступлении в земли царства Вэй ввести противника в заблуждение: в первый день развести сто тысяч очагов для варки пищи, во второй — уменьшить их до пятидесяти, а в третий — до тридцати тысяч. Пан Цзюань и попался на этот прием дезориентации противника- решив, что армия Ци разбегается, он бросился в погоню с небольшим отрядом. Попав в засаду и поняв свою ошибку, он не мог снести позора и, воскликнув: «Пусть торжествует этот мальчишка Сунь Бинь», — пронзил себя мечом.

Стратагема № 5 — Грабить во время пожара

Сущность: Извлекать выгоду из нужды, трудностей, кризисного положения другого- нападать на поверженного в хаос противника. Стратагема стервятника.



Солнечно-прекрасное одеяние

Стратагема № 5 — Грабить во время пожара

Во время путешествия на Запад из Танской империи в поисках рукописей Будды монах Трипитака («Трипитака» — санскритское слово, обозначающее «три корзины», — каноническое собрание буддийских текстов) и его спутник, Царь обезьян, пришли к некоему монастырю, в коем имелось более 70 залов и более 200 монахов, и попросились переночевать.

Во время изысканной чайной церемонии настоятель монастыря спросил у Трипитаки, нет ли у него с собой какого-либо сокровища, чтобы на него подивиться. Царь обезьян напомнил Трипитаке об одном одеянии, бывшем среди их поклажи. Монахи рассмеялись на эти слова, так как они обладали сотнями одеяний из тончайшего шёлка с прекраснейшей вышивкой. Настоятель показал эти одеяния гостям. Но на Царя обезьян они не произвели особенного впечатления, и он пожелал всё же показать монахам принесённое одеяние. Пока он вынимал одеяние, завёрнутое в два слоя промасленной бумаги, сквозь неё пробивались сверкающие лучи. Когда же Царь обезьян взмахнул одеянием, комнату наполнили алый свет и чудесный аромат. О, что за потрясающе прекрасное одеяние!

Тут пришли настоятелю дурные мысли. Он склонился перед Трипитакой и, рыдая, сказал, что слаб глазами и не может как следует разглядеть одеяние и потому хотел бы взять его на ночь в свою келью. Ему дали одеяние. Ночью он держал совет со своими монахами, как бы им присвоить это одеяние. И вот один молодой монах по имени Великая Стратагема предложил подпалить зал Цзэн и сжечь спящих там гостей. Монахи быстро стали обкладывать зал Цзэн хворостом. Но Царь обезьян вовсе не спал, а с полузакрытыми глазами выполнял дыхательные упражнения. Вдруг он услышал за стеной какую-то беготню и шелест хвороста на ветру. В гневе он поднялся, чтобы не будить спящего Трипитаку, превратился в пчелу, вылетел наружу и увидел вокруг связки хвороста. Тут он решил, что монахи попадут в вырытую ими же яму.

Быстро полетел он, все время оглядываясь назад, к Южным вратам небес и попросил у ясноглазого царя небес Дэвараджи покрывало, защищающее от огня. С покрывалом он прилетел верхом на облаке на крышу зала Цзэн и прикрыл им Трипитаку, дабы тот оставался в безопасности. Затем он пронаблюдал с конька крыши, как монахи подожгли хворост. Произнеся заклинание, он глубоко вздохнул — и тут поднялся сильный ветер, раздувший огонь так, что пламя охватило весь монастырь. Остался нетронутым только зал Цзэн со спящим Трипитакой. Теперь монахи прокляли тот час, когда покусились на своих гостей.

Проснулись все звери и демоны в окрестных горах. Пробудился и горный дракон, что жил в пещере Чёрного ветра, в двадцати милях от монастыря. Чтобы помочь монахам, он подлетел туда на облаке и увидел, что залы перед ним и за ним пусты, а в коридорах с обеих сторон пылает огонь. Он вбежал в зал и заметил в комнате настоятеля свёрток в голубой обёртке, из которого выходили многоцветные лучи. Развернув сверток, дракон обнаружил в нём драгоценное одеяние, редкостное буддийское сокровище. Забыв все свои добрые намерения, он схватил одеяние, совершив тем самым грабёж во время пожара, и тут же улетел на чёрном облаке в свою пещеру вместе с ворованным добром.



Терпение Гоуцзяня

Стратагема № 5 — Грабить во время пожара

В период «Весны и Осени» (770 – 476 до н.э.) китайское государство было раздроблено на более чем 170 царств. Между этими Царствами то и дело возникали конфликты. Однажды началась война между царствами У и Юэ, и царь Юэ, Гоуцзянь, потерпел поражение.

Много лет ждал побежденный реванша. Наконец погиб знаменитый военачальник, бывший полководцем царства У. К тому же там началась страшная засуха. Даже раки в водоемах высохли, и рис завял на корню.

В довершение всего властитель У уехал из страны в гости к другому князю. Гоуцзянь незамедлительно использовал это затруднительное положение: напав на У со всеми своими силами, он захватил его врасплох и уничтожил.

Стратагема № 6 — Поднять шум на востоке — напасть на западе


Сущность: Изображать наступление на востоке, но вести его на западе- проводить ложный манёвр на востоке, а наступать на западе- обманный манёвр для сокрытия истинного направления атаки- стратагема ложного манёвра.

Краткая формулировка восходит к произведению государственного деятеля и историка Ду Ю (735 - 812) «Тундянь» («Общая история учреждений»). В главе о военном деле название одного из разделов — «Изображает нападение на востоке, чтобы в действительности напасть на западе». Главную идею Стратагемы № 6 сформулировал ещё Сунь-цзы (VI – V вв. до н.э.): «Удар наносят там, где враг его не ожидает».

В произведении «Хуайнань-цзы», изданном под именем князя Лю Аня из Хуайнаня (179 – 122), говорится: «Птица, которая хочет клюнуть, наклоняет голову и прячет свой клюв… тигр и леопард не показывают своих когтей… итак, военное искусство состоит в том, чтобы показывать себя мягким и слабым, но при нападении встретить врага твёрдостью и силой и, заняв круговую оборону, затем во мгновение ока вылететь подобно рою».

Современная книга о стратагемах (Пекин, 1991) так объясняет Стратагему № 6: «Целью является сокрытие истинного направления удара. Посредством быстрых операций следует появляться то на западе, то на востоке, наносить внезапный удар, чтобы столь же внезапно отступить, изображать подготовку к наступлению, которого затем не проводить, разыгрывать мирные намерения, хотя в действительности собираешься напасть, проводить цепочку действий, из которой с необходимостью следует определённое поведение, а затем давать отбой, делать вид, что что-то произошло совершенно случайно, хотя это не так, представляться готовым к действиям, когда совершенно не способен к ним, и наоборот. Противник легковерно будет извлекать из происходящего слишком торопливые заключения и принимать неверные меры и подвергнется нападению и будет побеждён там, где он об этом вовсе не думал».



Дальновидный военачальник Чжоу Яфу

Стратагема № 6 — Поднять шум на востоке — напасть на западе

При ханьском императоре Цзине (157 – 141 до н.э.) семеро феодалов подняли восстание и напали на верного императору военачальника Чжоу Яфу (ум. 143 до н.э.). Он вынужден был укрыться в городе. Когда войска восставших напали на юго-восточный угол города, Чжоу Яфу приказал усилить оборону северо-западного угла. Вскоре действительно основной отряд противника направился к северо-западному углу города, но там ничего не добился.



Ложный союз

Стратагема № 6 — Поднять шум на востоке — напасть на западе

В эпоху «Сражающихся царств» (475 – 221 до н.э.) государства Ци, Хань и Вэй напали втроём на государство Янь. Чтобы помочь Янь, военачальник Цзин Ян повёл армию государства Чу сначала на север, но затем совершенно неожиданно напал на крупный вэйский город и захватил его. Ци, Хань и Вэй прекратили наступление на Янь.

Чуская армия достигла своей цели спасти Янь и собиралась уйти из захваченного вэйского города. Но тут западная сторона города оказалась обложена ханьской армией, а восточная — циской. Таким образом, чуская армия оказалась в ловушке. Что было делать? Цзин Ян решил открыть западные ворота- целыми днями через них въезжали и выезжали боевые колесницы и всадники, а по ночам там горели факелы. Так он изобразил активное сообщение между чуской и ханьской армиями.

В циской армии поднялся ропот. Говорили, что Хань и Чу могут объединиться для нападения на Ци. В конце концов, циская армия отошла. Оставшаяся в одиночестве ханьская армия опасалась теперь нападение значительно более сильной чуской армии.

Выбрав одну бурную и тёмную ночь, она тоже отступила. После этого чуская армия могла спокойно отправляться домой.




Обманутые «Жёлтые повязки»

Стратагема № 6 — Поднять шум на востоке — напасть на западе

В конце династии Восточная Хань (25 – 220) Чжу Цзюнь (ум. 195 н.э.) осадил город Юань, в котором засел отряд восставших «Жёлтых повязок».

Чтобы получше ознакомиться с расположением противника, он повелел насыпать перед городскими стенами земляной вал. Затем он приказал бить в боевые барабаны и произвёл ложное наступление с западной стороны города. Как только Чжу Цзюнь увидел с земляного вала, что «Жёлтые повязки» поспешили на оборону западной стены, он молниеносно напал с основными силами на северо-восточную часть города.

Так он смог войти в Юань без особых усилий.





Опасность от подневольного труда

Стратагема № 6 — Поднять шум на востоке — напасть на западе

Князь Кан из государства Цинь (620 – 609 до н.э.) в течение трёх лет заставлял население принудительно работать на постройке башни. В это время в государстве Цзин, находящемся ни юго-востоке от Цинь, готовилось нападение на Ци. Жэнь Ван сказал князю Кану:

— Всё, что ослабляет государство, помогает врагу, голод, мор, гражданская война и принудительные работы. В течение трёх лет вы заставляли народ строить башню. Теперь, когда в Цзин собирается армия, я боюсь, что нападение на Ци является прикрытием, а в действительности нацелено на нашу страну. Остерегайтесь этого.

Цинь выслало войска на защиту своей восточной границы, и Цзин действительно прекратило свои военные приготовления.

Этот случай рассказан в книге Хань Фэй-цзы (ок. 280 – 233 до н.э.), знаменитого представителя фацзя («легистов»).




Переправа в тумане

Стратагема № 6 — Поднять шум на востоке — напасть на западе

Лю Бан (род. между 256 и 247 до н.э., ум. 195 до н.э.), который в 206 г. до н.э. уничтожил первую централизованную китайскую императорскую династию Цинь и основал наиболее продолжительную по времени правления императорскую династию Хань (206 до н.э. – 220 н.э.), до 202 г. до н.э. вынужден был бороться с местными властителями, которые вошли в силу при гибели династии Цинь.

Одним из его противников был царь Бао из государства Вэй (ум. 204 до н.э.). Обороняясь от наступления ханьской армии, царь Бао приказал своему военачальнику Бо Чжи окопаться вместе со всей вэйской армией на восточном берегу Хуанхэ, под Пубанем (западная часть округа Юнцзи в современной провинции Шаньси). Бо Чжи блокировал переправу через Хуанхэ, прекратил всякую лодочную связь, уничтожил все лодки местных крестьян и поставил мобильный отряд постоянно патрулировать берег. Поскольку он был уверен, что никакой возможности переправиться через Желтую реку, кроме как под Пубанем, у ханьской армии нет, он удовольствовался этими мерами.

Хань Синь (ум. 196 до н.э.), главнокомандующий ханьской армией, понял, что прямое наступление у Пубаня вряд ли удастся. Тем не менее он разбил главный лагерь ханьской армии напро тив стана вэйской армии под Пубанем, расставил вокруг лагеря множество знамен и свёл в это место все корабли, которые у него были. Целыми днями ханьские войска били в барабаны и шумели, а по ночам везде в лагере горели факелы, и шла усердная деятельность. Всё создавало впечатление, что ханьская армия готовится к переправе. И Бо Чжи не обращал никакого внимания на то, что делается выше по Хуанхэ.

Между тем Хань Синь тайно повёл основные силы на север, где и переправился через Хуанхэ у Сяяна (на юге современного округа Ханьчэн в провинции Шаньси). Это решило дело: царь Вэй Бао потерпел полный разгром.




Шум на востоке, шум на западе

Стратагема № 6 — Поднять шум на востоке — напасть на западе

Цинь Мин выругался во всю глотку, приказал бить барабанам и гонгам и скомандовал: «Вперёд! Надо найти путь к вершине!»

Вершина горы Свежего ветра служила убежищем шайке разбойников. К ним, однако, присоединялись и вполне достойные мужи, которые из-за несовершенной правовой системы Древнего Китая оказались жертвами несправедливых обвинений и вынуждены были бежать от властей. Вспыльчивый военачальник Цинь Мин получил приказ уничтожить разбойничье гнездо.

С грозным боевым кличем штурмовали воины гору, впереди шла пехота. На пути открывались крутые ущелья, опасные выступы скал. Наконец первые солдаты достигли гребня и заглянули вверх. Тут со скал на них покатились с громоподобным шумом громадные брёвна и камни, потекли целые ручьи негашёной извести вперемешку с горячими и вонючими нечистотами, о бегстве нечего было и думать. Они вжались в землю и лежали беспомощные. Те, что шли следом, быстро повернули назад и попытались найти укрытие.

Вне себя от гнева, Цинь Мин собрал тех, кому удалось отступить, и повёл их в восточном направлении вдоль подножия горы, чтобы найти другое направление для подъёма. Тут на западном склоне загремели барабаны, из густого леса вырвалась шайка разбойников с красными знамёнами. Спеша изо всех сил, повёл Цинь Мин пехоту и конницу на запад, но тут барабаны смолкли, и больше не было видно ни единого красного знамени. Когда он, подойдя поближе, разглядел дорогу, по которой спускались и затем исчезли разбойники, ему пришлось убедиться, что это была не настоящая дорога, а узенькая тропинка, которую, по-видимому, протоптали сборщики хвороста- к тому же она была завалена сучьями и совершенно непроходима.

Солдаты как раз намеревались прочесать окрестные кусты, как вдруг лазутчик доложил, что на восточном склоне слышны барабаны и видны красные знамёна. Как подхваченный ветром, поспешил Цинь Мин с пехотой и конницей на восток. Когда они приблизились, барабан замолк, не сверкали красные знамёна. Немногие ведущие наверх тропы были загорожены упавшими наземь деревьями и кустами.

Вновь прибежал лазутчик. Он слышал на западном склоне гром барабанов и видел красные знамёна. Цинь Мин поспешил назад: тот же обман!

Он заскрежетал зубами от ярости, как если бы хотел раздробить их в пыль. Вокруг стояли утомлённые воины. Вдруг — чу! С востока вновь отчетливо доносятся барабаны. Туда, обратно… ничего не видно и не слышно…

Таким образом, силы военачальника Цинь Мина были истощены, и поражение стало неизбежным.

Стратагема № 7 — Извлечь нечто из ничего

Сущность:
а) Следует так инсценировать угрозу, чтобы противник смог заметить обман- тогда его бдительность ослабеет, при виде настоящей угрозы он примет её также за ложную и в результате падёт её жертвой.
б) Выигрыш перевеса, достижение перемены в воззрениях или каких-то реальных изменений с помощью инсценировки.
в) Достать что-либо из воздуха- представить выдумку реальностью- распускать слухи- устраивать лживые, клеветнические кампании. Тактика диффамации- делать из мухи слона- манёвр раздувания- стратагема мистификатора.

Краткая формулировка восходит к 40-й главе книги «Дао дэ цзин», написанной китайским философом Лао-Цзы (предп. VI – V вв, до н.э.) Текст гласит: «В мире все вещи рождаются в бытии, а бытиё рождается в небытии».

Это значит: каждая вещь, прежде чем возникнуть, не существовала. Следовательно, она возникла из ничего.




Путешествие в Цзинь

Стратагема № 7 — Извлечь нечто из ничего

В эпоху «Сражающихся царств» (475 – 221 до н.э.) было множество странствующих политиков. Они переезжали из государства в государство, чтобы прославить свою мудрость и наняться на службу к какому-нибудь властителю.

Одним из них был Чжан И (ум. 310 до н.э.) из государства Вэй. Он получил известность прежде всего как первый министр Цинь. Однажды во время своих странствий он попал в государство Чу. Здесь он жил в величайшей бедности. Его свита обиделась и хотела от него уйти. Чжан И утешил их: «Подождите, пока я не поговорю с царём». Царь предоставил ему аудиенцию, однако выказал мало благосклонности. По высказанному Чжан И желанию царь разрешил ему дальнейшее путешествие в Цзинь. Чжан И спросил:

— Не хочет ли властитель что-нибудь получить из Цзинь?

— Золота, жемчуга и слоновой кости достаточно и в Чу. У меня нет никаких пожеланий.

— Не желал бы царь получить красивых женщин?

— Чего ради?

— Потому что там женщины прекрасны, как богини.

— Чу — удалённая страна. Ещё никогда не видел я красивых женщин оттуда. Почему бы мне и не заинтересоваться?

С просьбой доставить ему красивых женщин царь подарил Чжан И жемчуга и нефрита.

Обе любимые жены царя узнали об этом (не без содействия Чжан И), испугались и передали ему 1500 цзиней золота, надеясь избежать того позора, что их вытеснят чужеземные женщины.

Перед отъездом Чжан И попросил царя, чтобы тот ещё раз выпил с ним на прощание. Царь согласился и протянул ему кубок. Через некоторое время Чжан И попросил царя призвать всех, с кем тот обычно пировал, чтобы он мог выпить и с ними. Тогда царь призвал обеих своих любимых жён. Когда Чжан И увидел их, он бросился перед царем ниц.

— Я солгал вам и заслуживаю смерти, — воскликнул он.

— Почему это? — спросил царь.

— Я проехал через всё государство, но нигде не встречал столь прекрасных женщин, как эти. Когда я обещал привезти вам самых красивых женщин, таким образом я солгал.

— Это простительно, — сказал царь. — Я-то ведь всё время пребывал в убеждении, что эти две женщины — самые красивые в Поднебесной.

Золото и драгоценности после этого остались у Чжан И.





Соломенные куклы вместо воинов

Стратагема № 7 — Извлечь нечто из ничего

В эпоху Тан, в 756 г. н.э., в районе современного Пекина взбунтовался военный правитель Ань Лушань. (В 733 г. в Танской империи была произведена децентрализация власти. Военные наместники получили огромные права распоряжаться не только армейскими частями, но и казной, обрели власть над народом. Когда же двор попытался ограничить всевластие этих наместников, один из ник, тюрок по национальности, Ань Лушань, которому подчинялись значительные территории (в современной Внутренней Монголии, провинциях Шэньси и Хэбэй), поднял мятеж. Призвав на помощь войска соседнего государства Киданей, Ань Лушань захватил обе столицы империи — Лоян и Чанань. Император Сюань-цзун бежал в провинцию Сычуань. Однако против провозгласившего себя императором Ань Лушаня выступили другие военачальники-наместники. В междоусобной борьбе Ань Лушань был в 757 г. убит, а мятеж через некоторое время подавлен.)

К восставшим присоединился также военачальник Лин Хучао. Он осадил город Юнцю. Оборонявший город с малым числом воинов и оружия военачальник Чжан Сюнь (709 – 757), верный императору, приказал своему отряду сделать 1000 соломенных кукол в человеческий рост, одеть их в чёрные одежды, прикрепить к верёвкам и с наступлением ночи спускать их наружу вниз по городским стенам. Окружавшие город воины решили, что это спускаются вниз по стенам защитники города. На соломенных кукол посыпался град стрел. Чжан Сюнь приказал поднять кукол и таким образом добыл много тысяч стрел.

Несколько позже Чжан Сюнь приказал настоящим воинам спускаться вниз по стенам, Лин Хучао и его люди решили, что противник хочет набрать ещё стрел с помощью соломенных кукол. На это они отреагировали злорадным смехом и не предприняли никаких приготовлений к битве. Отряд добровольцев в 500 человек, вышедший из города, молниеносно наводнил лагерь Лин Хучао, поджёг палатки, убил часть осаждающих, а остатки разогнал в разные стороны.



Убийство собаки послужило вразумлением супругу

Стратагема № 7 — Извлечь нечто из ничего

Советника Сунь Хуа два его собутыльника настолько настраивают против младшего брата — Сунь Жуна, человека достойного, живущего своими учёными занятиями, что он выгоняет того из дома. Младший брат находит приют в хижине с холодным, развалившимся очагом и вынужден кормиться подаянием. Все старания жены советника и старого верного слуги не могут переубедить Сунь Хуа, что брат его невинен и оклеветан его собутыльниками.

Наконец жена советника решила воспользоваться Стратагемой № 7. Она уговорила соседку, арендовавшую у советника клочок земли, убить свою дворовую собаку. Кровоточащий труп они завернули в человеческую одежду и положили в сумерки у ворот дома советника. Когда советник вернулся домой с попойки и наткнулся в темноте на окровавленный труп, он перепугался, что его могут обвинить в убийстве. Тут же он бросился искать обоих своих собутыльников, перед тем поклявшихся быть ему опорой во всех случаях жизни, и умолял их помочь ему унести и зарыть труп. Но собутыльники отговорились, один сердечной болезнью, другой прострелом, и захлопнули двери своих домов прямо перед носом советника.

Когда советник вернулся домой, жена убедила его искать помощи у младшего брата. Супруги отправились вместе. Брат согласился- он вытащил труп из города и зарыл его в речном песке. Советник, наконец, увидел своих друзей в истинном свете. Он помирился с братом и взял его в дом. Когда собутыльники вновь пришли, чтобы раскинуть свои сети, он отказался иметь с ними дело, отговорившись одному больным сердцем, а другому прострелом. Разозлившись, бывшие друзья донесли на советника и его брата, что те совершили убийство и скрыли труп. На суде жена советника выступила как свидетельница защиты. Мнимого покойника вырыли из песка, и тем доказана была невиновность обвиняемых. Оба собутыльника были наказаны. Случай этот достиг ушей двора. Двор постановил наказать доносчиков заключением в колодки и изгнанием. Брат же советника за свою братскую верность получил государственный пост.

Стратагема № 8 — Для вида чинить деревянные мостки

Для вида чинить деревянные мостки, втайне выступить в Чэньцан

Сущность:
а) Стратагема истинного направления. Стратагема кружного пути.
б) Укрывать изысканное намерение за ординарными действиями- прятать за нормальным (обычным, ортодоксальным, общепринятым) нечто ненормальное (необычное, неортодоксальное, необщепринятое). Стратагема нормальности.



Болезнь Люй Мына

Стратагема № 8 — Для вида чинить деревянные мостки

В эпоху Троецарствия, Сунь Цюань (182 – 252), император У, хотел отвоевать у Лю Бэя (161 – 223) Цзинчжоу (территория нынешних провинций Хубэй, Хунань, частично Хэнань, Гуйчжоу, Гуандун и Гуанси). Эту задачу Сунь Цюань поручил своему военачальнику Люй Мыну (178 – 219). Последний узнал, что Гуань Юй, командующий Цзинчжоу, внезапно усилил деятельность по созданию обороны, увеличил войско и воздвиг на реке целую террасу для сторожевых костров. Тогда Люй Мын распространил слух о своей болезни и оставил свой пост, назначив преемником молодого Лу Суня. Он отступил, таким образом, на задний план и оттуда раскинул свои сети.

Сообщение об отставке Люй Мына было выгодно Гуань Юю. Он позволил ввести себя в заблуждение. В своей гордыне он посчитал нового командующего Лу Суня молодым и неопытным и увел свои оборонительные войска на север для наступления на Цао Цао, императора Вэй. Теперь пришел час Люй Мына. Он снарядил речной флот, погрузил в трюмы часть своих воинов, а остальным приказал надеть белые одежды, изображая торговцев. Корабли отправились в Цзянлин (современный Цзянлин, провинция Хубэй), столицу Цзинчжоу. Сторожевые посты пропустили флот. Приблизившись к цели, воины вышли из корабельного чрева и захватили Цзянлин. Командующий Гуань Юй пал в бою.

Для Гуань Юя была вполне естественна отставка его противника в связи с болезнью и замена его молокососом. Вся история была настолько же нормальна, насколько починка деревянных мостков.

При этом втайне происходила дальнейшая военная кампания Люй Мына против Гуань Юя. Как Чжан Дан был захвачен врасплох тем, что Хань Синь двинулся не через мостки, а по другой дороге, так Гуань Юй был захвачен врасплох «внезапно выздоровевшим» Люй Мыном и его «торговыми» кораблями.





Сожжённые мостки

Стратагема № 8 — Для вида чинить деревянные мостки

В 207 г. до н.э. в битве при Цзюлу Сян Юй одержал решающую победу над династией Цинь. Теперь началась жестокая борьба между ним и другими вожаками повстанческих войск, в особенности Лю Баном (ок. 250 – 195 до н.э.), прозванным также Пэй Гуном. В 206 г. Сян Юй с войском более чем в 400000 человек продвинулся в Гуаньчжун, плодородную и хорошо защищённую стратегически центральную область династии Цинь (с центром в срединной части старой провинции Шаньси), с тем, чтобы напасть на её столицу Сяньян. Здесь он узнал, что Лю Бан уже захватил город со 100000 воинов и принял титул царя Гуаньчжуна. Это соответствовало воле царя Чу Хуая, который в недавнем прошлом признавался, хотя бы только номинально, высшим авторитетом среди наиболее влиятельных вождей восстания. Он обещал титул царя Гуаньчжуна тому, кто первый займет Сяньян.

Удача Лю Бана раздразнила Сян Юя. Сян Юй вошёл в Гуаньчжун, разбил лагерь под Хунмынем (восточнее нынешнего Линь-туна в провинции Шаньси) и объявил, что уничтожит Лю Бана. Значительно более слабый в военном отношении Лю Бан не смог бы к этому моменту оказать Сян Юю существенного сопротивления. Он поспешил в Хунмынь, чтобы утихомирить того. Сян Юй пригласил Лю Бана на пир. Фань Чжэн, советник Сян Юя, приказал брату Сян Юя, Сян Чжуану, протанцевать во время пира перед Лю Баном танец с мечом, чтобы убить его. По мнению Фань Чжэна, в будущем Лю Бан мог бы представлять для Сян Юя серьезную опасность. Но Лю Бану с помощью его советника Чжан Ляна и военачальника Фань Куая удалось, под предлогом необходимости отлучиться по нужде, покинуть лагерь Сян Юя до конца пира. Все образованные китайцы знают выражение «Хунмынь янь» — «Хунмыньский пир», а также «Сян Чжуан у цзянь и цзай Пэй Гун» — «Сян Чжуан танцует с мечом, но мысли и взгляды его направлены на Пэй Гуна».

Затем Лю Бан уступил Сяньян и область Гуаньчжун Сян Юю. Последний в 206 г. до н.э. провозгласил себя «гегемоном Западного Чу». К своим владениям он добавил части нынешних провинций Цзянсу, Аньхуй, Шаньдун и Хэнань со столицей в Пэнчэне (нынешний Сюйчжоу в провинции Цзянсу). По всему Китаю он посадил восемнадцать удельных князей. Лю Бана следовало держать как можно дальше. Поэтому ему назначили удел в Ханьчжуне с областями на востоке и западе нынешней провинции Сычуань, а также на юге и западе нынешних провинций Шаньси и Хубэй. Кроме того, Сян Юй пожаловал Лю Бану титул царя Хань. Отсюда идут название и год установления основанной Лю Баном династии Хань. Чтобы указать Лю Бану его место, Сян Юй разделил граничащий с Ханьчжуном Гуаньчжун на три области, которые отдал в удельное владение троим перебежавшим к нему военачальникам разбитой династии Цинь. Непосредственным соседом Лю Бана оказался бывший циньский военачальник Чжан Дань.

Таким образом, Лю Бан был вынужден оставить Гуаньчжун. При отходе из Гуаньчжуна в Ханьчжун он сжигал за собой на всём протяжении пути пройденные деревянные мостки через горные ущелья. С помощью этого он намеревался защититься от внезапного нападения из Гуаньчжуна, в особенности со стороны Чжан Даня. С другой стороны, этим он показывал, что не сохранил никаких намерений вернуться на восток.

Когда немного позже, всё ещё в 206 г. до н.э., Тянь Жун, которому Сян Юй не пожаловал никакого удела, поднял восстание против Сян Юя в районе древнего государства Ци, Лю Бан приказал своему военачальнику Хань Синю (ум. 196 до н.э.) готовиться к походу на восток. Чтобы обмануть противника, Хань Синь отправил нескольких воинов чинить сожжённые мостки. Военачальник Чжан Дань при этом известии только засмеялся и решил, что пройдут ещё многие годы, прежде чем разрушенные мостки опять будут пригодны к использованию. Военачальник Хань Синь в действительности, однако, не собирался прокладывать путь по деревянным мосткам. Вскоре после начала ремонтных работ он тайно повёл основные силы Лю Бана по другому пути — по Гудаоской дороге в Чэньцан. Чжан Дань был захвачен врасплох, потерпел поражение и покончил с собой. Поход в Чэньцан стал для Лю Бана началом победоносного похода против Сян Юя. Этот поход окончился в 202 г. до н.э. окончательным установлением династии Хань.

Стратагема № 9 — Наблюдать за огнём с противоположного берега


Сущность: Наблюдать за пожаром на противоположном берегу, якобы не имея к нему отношения. Якобы безучастно наблюдать за тем, как противник оказался в кризисной ситуации, в тяжёлом положении. Бездействие: никакой помощи, никакого смешного вмешательства или преждевременного действия, пока тенденции не разовьются в твою пользу, и лишь тогда можно действовать и пожинать плоды. Стратагема невмешательства. Стратагема выжидания, задержки.



Бегство и смерть

Стратагема № 9 — Наблюдать за огнём с противоположного берега

Юань Шан и Юань Си были единственными оставшимися в живых сыновьями Юань Шао (ум. 202 н.э.), бывшего при жизни соперником Цао Цао. Будучи преследуемы Цао Цао, братья решили с несколькими тысячами человек бежать в Ляодун (Южная Маньчжурия), хотя правитель Ляодуна Гунсунь Кан был противником их отца. Отец неоднократно пытался захватить Ляодун, но, поскольку Ляодун находился далеко от театра сражений между Цао Цао и Юань Шао, Гунсунь Кан не сражался также и на стороне Цао Цао. Поэтому братья надеялись найти у Гунсунь Кана убежище. Они рассчитывали, если подвернётся случай, его убить, чтобы затем из Ляодуна покончить с Цао Цао. Последний в это время был близок к тому, чтобы установить своё господство над Северным Китаем.

Что было естественнее для Цао Цао, чем преследовать этих опасных братьев во время их бегства в Ляодун? Но Цао Цао прислушался к совету своего доверенного лица Го Цзя (170 – 207), согласно которому Гунсунь Кана и братьев лучше всего было оставить в покое. Тогда вскоре Гунсунь Кан убьёт их. И действительно, довольно скоро Гунсунь Кан передал головы обоих братьев Цао Цао. Военачальники Цао Цао спросили его:

— Каким образом произошло устранение братьев?

Согласно древнейшему «Трактату о 36 стратагемах», Цао Цао объяснил происшедшее так:

— С одной стороны, Гунсунь Кан опасался стремления братьев к захватам. То, что они скрывались в Ляодуне, должно было пробудить в нём подозрение. С другой стороны, Гунсунь Кан опасался моего нападения на Ляодун. Если бы я стал преследовать братьев по пятам, то Гунсунь Кан объединился бы с ними против меня. Но я отпустил поводья и отказался от похода на Ляодун. Моя пассивность привела к тому, что Гунсунь Кан и братья схватились друг с другом.

Так Цао Цао устранил двух своих врагов тем, что, ввиду смертельного антагонизма между ними и Гунсунь Каном, взял на себя роль наблюдателя.



Победители-наблюдатели

Стратагема № 9 — Наблюдать за огнём с противоположного берега

В 208 г. н.э. Чжугэ Ляну удалось заполучить в коалицию против Цао Цао, властителя Северного Китая, располагавшего более чем двухтысячным войском, Сунь Цюаня, правителя У. Цао Цао расположился лагерем на северном берегу Янцзы, уский военачальник Чжоу Юй (175 – 210) со своей армией — на южном.

В том месте вздымалась высокая гора. Там, где она отходила от берега, на ней были вырублены два иероглифа: «Красные стены». Отсюда битва между Чжоу Юем и Цао Цао получила название «Битва у Красных стен».

Чжоу Юю удалось хитростью склонить неопытного в сражениях на воде Цао Цао последовательно сцепить свои корабли для переправы через Янцзы. Таким образом пехота Цао Цао должна была пересечь реку, как посуху. Чжоу Юй же рассчитывал с помощью юго-восточного ветра сжечь весь флот Цао Цао, скреплённый вместе.

Непосредственно перед началом битвы Чжугэ Лян, который и сопровождал Чжоу Юя в походе, и давал ему советы, вернулся к своему господину Лю Бэю, с которым направился на гору Фанькоу, чтобы оттуда наблюдать за пожаром и битвой на другом берегу. Таким образом, Лю Бэй оказался в выгодном положении, из которого мог, во-первых, рассматривать бой своего союзника Сунь Цюаня со своим заклятым врагом Цао Цао издали и, во-вторых, воспользоваться победой Сунь Цюаня, достигнутой благодаря искусному маневрированию, для собственного усиления.




Сидя на горе, наблюдать за борьбой тигров

Стратагема № 9 — Наблюдать за огнём с противоположного берега

Государства Хань и Вэй воевали друг с другом. Царь Хой (337 – 311 до н.э.) из Цинь хотел также вступить в войну и стал советоваться об этом намерении со своими министрами. Одни одобрили его план, другие отклонили. Царь был в нерешительности.

Наконец он обратился к Чэнь Чжэню. Тот после долгого раздумья сказал:

— Знаете ли вы историю о том, как Бянь Чжуанцзы охотился на тигра? Однажды Бянь Чжуанцзы увидел двух тигров, которые пожирали бычью тушу. Он уже вытащил из ножен свой меч и хотел напасть на тигров, но тут его спутник, Гуань Чжуцзы, схватил его за руку и сказал: «Эти два тигра ещё только начали есть. Погоди, пока алчность пробудится в них по-настоящему. Тогда они обязательно нападут друг на друга. Большой тигр, конечно, загрызёт маленького, но и сам будет ранен в битве. Дождись этого момента, и ты сможешь без особого труда уложить двух тигров».

Бянь Чжуанцзы последовал этому совету, спрятался за камнем и стал наблюдать за тиграми. Через некоторое время они действительно подрались. Маленький тигр был убит, большой ранен. Теперь Бянь Чжуанцзы выскочил из-за камня, обнажил меч и прикончил раненого тигра. Так он без труда добыл двух тигров.

Теперь сражаются государства Хань и Вэй. Война длится уже целый год. Вступать в неё бесполезно. В конце концов, могучее государство Вэй покорит маленькое Хань, но и само жестоко пострадает в войне. Тогда вам и надо будет воспользоваться обстоятельствами и таким образом присоединить оба государства к вашему.

И действительно, так и случилось.

Стратагема № 10 — Скрывать за улыбкой кинжал

Сущность: Прикрывать дурные намерения внешним дружелюбием и красивыми словами. Стратагема двуличия. Стратагема Янусовой головы. Стратагема усыпления внимания. Стратагема поцелуя Иуды.


Опасное свойство

Стратагема № 10 — Скрывать за улыбкой кинжал

В эпоху «Весны и Осени» князь У (770 – 744 до н.э.) из государства Чжэн (в сердце современной провинции Хэнань, к югу от Хуанхэ) намеревался захватить княжество Ху (в современной провинции Хэнань). Но в военном отношении его возможности были ограниченны, и он не решился предпринять прямое нападение на Ху. Взамен он воспользовался Стратагемой № 10. Он предложил тогдашнему князю Ху в жёны свою прекрасную дочь. Тот согласился и таким образом породнился с князем У. Мало того, чтобы окончательно охмурить князя Ху, князь Чжэн собрал своих министров и сказал:

— Я подумываю захватить какое-нибудь государство. Кто скажет мне: захват какой страны легче всего увенчается успехом?

Министр Гуань Цисы предположил, что успешнее всего было бы напасть на Ху. В притворном гневе князь У вскричал:

— Как, вы предлагаете воевать против княжества Ху, которое связано с нами родственными узами?

И он приказал обезглавить министра.

Об этом узнал князь Ху. Последние его сомнения в искренности дружбы с Чжэн испарились, и отныне он отложил попечение о границах с государством Чжэн. Неожиданно князь Чжэн коварно напал на Ху и уничтожил его. Долгое время после того Чжэн оставалось весьма могущественным княжеством. Только в 375 г. до н.э. оно было уничтожено Хань.



Царь-конюх

Стратагема № 10 — Скрывать за улыбкой кинжал

В эпоху «Весны и Осени» царь государства Юэ (в нынешней южнокитайской провинции Чжэцзян), Гоуцзянь (ум. 465 до н.э.), потерпел поражение в битве при озере Тайху от властителя государства У Фу Чая (ум. 473 до н.э.). Сначала Гоуцзянь собирался бежать на чужбину вместе с 5000 воинов, но его наперсник Вэнь Чжун посоветовал сдаться Фу Чаю и с помощью политики уступок сделать возможным отмщение в будущем.

Итак, Гоуцзянь послал Вэнь Чжуна к Фу Чаю и предложил тому отборнейшие сокровища государства Юэ. Затем он заявил о своей готовности навечно стать слугой Фу Чая. Фу Чай, не вняв советам собственных военачальников, попался на удочку. Гоуцзянь надел одноцветные одежды и вместе с наперсником, супругой и 300 воинами явился в государство У. Там он преклонил колени перед Фу Чаем и в самых униженных выражениях поблагодарил того за великую милость, что его оставили в живых.

Фу Чай поставил Гоуцзяня конюхом. Когда Фу Чай выезжал верхом, Гоуцзянь сам подводил ему коня и всякий раз говорил, как он благодарен властителю У за то, что он сохранил ему жизнь. Если Фу Чай был болен, Гоуцзянь больше всех печалился о нем, даже рассматривал его испражнения.

Гоуцзянь выказал себя столь почтительным, что Фу Чай решил, что он и впрямь стал верным слугой. Через три года он разрешил Гоуцзяню вернуться на родину. Там Гоуцзянь стал спать на соломе и хворосте, чтобы помнить о мести. С той же целью, чтобы постоянно подогревать в себе жажду отмщения, он съедал каждый день за обедом кусок желчного пузыря. Одновременно он всеми силами готовился к реваншу. Наконец однажды звезды послали Гоуцзяню победоносный поход против У.

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

Сливовое дерево жертвует собой ради растущего рядом с ним персикового дерева, отдав за него свои корни на съедение насекомым.

Сущность:
С помощью обманного маневра пожертвовать собой, чтобы спасти другого.
С помощью обманного маневра пожертвовать другим, чтобы спастись самому.
С помощью обманного маневра пожертвовать другим, чтобы спасти третье лицо.
Пожертвовать малым, чтобы выиграть нечто ценное. Стратагема козла отпущения, стратагема жертвенного агнца.



Вышитая туфелька

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

Жил в Дунчане знахарь-ветеринар Бянь. Его дочь Яньчжи была образованна и красива, и он хотел выдать её замуж за учёного. Но из-за его низкого положения и бедности это желание не могло исполниться. Так Яньчжи дожила до пятнадцати лет и всё ещё не была сговорена.

В доме напротив жила госпожа Ван, супруга Гуна, подруга Яньчжи. Госпожа Ван была женщина легкомысленная и любила розыгрыши. Однажды, когда Яньчжи провожала бывшую у неё в гостях госпожу Ван до ворот, она увидела проходившего мимо молодого человека, одетого в белое. Яньчжи будто пламя охватило. Глаза её следовали за юношей неотрывно. Когда он удалился, она ещё раз взглянула ему вслед. Госпожа Ван заметила это. Она шутливо сказала Яньчжи, что это был бы для неё подходящий муж. Яньчжи покраснела, но ничего не ответила. Госпожа Ван сообщила, что раньше жила на той же улице, что и родители этого молодого человека, что его зовут Е Цючжунь и что нет человека более покладистого и мягкого по характеру. У него умер отец, а недавно также и жена, поэтому он носит траур. Она могла бы обратиться к Е Цючжуню и уговорить его просить через посредника руки Яньчжи. Яньчжи ничего не сказала, и госпожа Ван, смеясь, ушла домой.

С тех пор прошло много дней, а ничего не происходило. Яньчжи начала сомневаться, выполнила ли госпожа Ван свое обещание. А может быть, она, Яньчжи, слишком низкого рода? Она начала грустить, ничего не ела и не вставала с постели. Тут к ней пришла в гости госпожа Ван. Она осведомилась о причине болезни. Яньчжи отвечала, что не имеет об этом понятия- после последнего посещения госпожи Ван она дурно себя почувствовала и теперь лежит при смерти и не знает, что будет с нею завтра.

Госпожа Ван сказала, что её муж уехал по делам, и потому она ещё не передала господину Е весточки. Может быть, поэтому Яньчжи заболела? Услышав это, Яньчжи покраснела. Госпожа Ван пошутила:

— Если твои дела обстоят так, и ты из-за этого болеешь, что поделать! Я позову господина Е прийти к тебе ночью, дабы вы с ним счастливо соединились. Он не сможет тебя отвергнуть.

Яньчжи отвечала:

— В нынешних обстоятельствах стыдиться мне нечего. Если моё положение не слишком для него низко, и он пришлёт посредника, ко мне тут же вернется здоровье. Но на личную встречу с ним я никак не могу согласиться.

Госпожа Ван ушла от неё, покачивая головой.

С юных лет госпожа Ван имела связь со своим соседом Суцзе. В замужестве она часто посещала Суцзе, когда её муж бывал в отъезде. Как раз в это время Суцзе пришёл к ней, и она рассказала ему историю Яньчжи в качестве забавного анекдота. Суцзе знал, что Яньчжи очень хороша собой. Он решил воспользоваться обстоятельствами, чтобы достигнуть своей цели, но, боясь ревности госпожи Ван, не выказал интереса, однако выведал у неё, как расположена комната Яньчжи. На следующую ночь он взобрался по стене к окошку Яньчжи и постучал в окно.

— Кто там? — спросила она.

— Е Цючжунь.

Яньчжи сказала:

— Днём и ночью думаю я о вас, желая вместе с вами состариться и поседеть, но не наслаждения одной ночи. Если вы меня действительно любите, срочно пришлите посредника для законного заключения брака. Тайно же быть с вами наедине я не соглашусь.

Суцзе ничего не оставалось, как для начала с нею согласиться. Однако он настаивал на том, чтобы хотя бы пожать ей руку в знак заключения брачного договора. Яньчжи не хватило духу противоречить ему во всём- она с трудом поднялась с постели и отворила окно. Суцзе ворвался в комнату, обнял её и попытался принудить к любви. Яньчжи была слишком слаба, чтобы сопротивляться. Она упала на пол и тяжело дышала. Суцзе хотел поднять её, но она пригрозила, что закричит.

Суцзе боялся, что его ложь раскроется, и не решился больше ничего предпринять. Он лишь просил назначить день следующего свидания, Яньчжи сказала, что этим днём будет день их свадьбы. Тогда Суцзе схватил её за ногу, сорвал вышитую туфельку и исчез.

После этого он отправился прямо к госпоже Ван. В то время как он лежал у неё в постели, он вдруг вспомнил про туфельку и попытался нащупать её у себя в рукаве, но напрасно. Туфли там не было. Он всё обыскал, но безуспешно. Наконец пришлось ему во всём признаться госпоже Ван, но даже общими усилиями туфельку не нашли.

На той же улице проживал один бездельник по имени Мао Да. Он одно время безуспешно ухаживал за госпожой Ван и знал о её связи с Суцзе. Он хотел как-нибудь поймать их тёпленькими, чтобы потом шантажировать госпожу Ван. Тем вечером он подошёл к её дому, открыл садовую калитку и на цыпочках прокрался в сад. Вдруг он наступил на что-то мягкое. Поднял: женская туфля! Мао Да подкрался к окну и услышал в точности, что рассказывал Суцзе о своем визите к Яньчжи. После этого он, удовлетворённый, ушёл.

Ещё через несколько дней Мао Да вечером перебрался через стену сада при доме Яньчжи. Плохо ориентируясь, он оказался близ комнаты её отца. Тот выглянул наружу и увидел мужчину. Отец сразу подумал, что тот явился к его дочери. Распалившись гневом, он схватил нож и выскочил наружу. Мао Да испугался и побежал. Только он хотел перебраться через стену, как отец его догнал. Мао Да повернулся и отнял у него нож. Тут ещё мать Яньчжи подняла крик. Загнанный в угол, Мао Да убил отца Яньчжи и сбежал.

Яньчжи прибежала с фонарем, увидела мертвого отца и рядом, у подножия стены, свою туфлю. Мать спросила её о туфле, и она, плача, рассказала, как было дело, только не решилась вмешать госпожу Ван и говорила только о Е Цючжуне.

На следующий день окружной суд поднял дело против Е Цючжуна. Е был арестован- ему было всего 19 лет, и во многих отношениях он был как дитя. Когда его заковали, он ошалел от страха, а, представ перед судом, не знал, что сказать. Он ничего не отрицал, а только дрожал. Суд всё более убеждался, что Е и есть преступник. Его подвергли допросу с пытками, так как в императорском Китае приговорить можно было только того, кто признался в преступлении. Молодой ученый не выдержал боли, взял всё на себя и получил смертный приговор. Приговор был отправлен на утверждение высшей инстанции в Цзинань.

Цзинаньский начальник полиции с первого взгляда на Е усомнился в его виновности. Он тайно подсадил к нему в камеру агента, чтобы Е получил возможность высказаться не под давлением. Полученная таким образом информация ещё укрепила веру начальника полиции в невинность молодого человека. Очная ставка Яньчжи с Е Цючжуном и последовавший допрос госпожи Ван навели наконец на след любовника госпожи Ван Суцзе. Тот признался в своей авантюре с Яньчжи, но отрицал, что убил её отца. Но под пыткой он признал убийство и был приговорён к смерти. В отчаянии он письменно обратился к почтенному наместнику Ши Юшаню. Последний пришёл к убеждению, что в деле концы с концами не сходятся, и затребовал к себе все бумаги.

С помощью дальнейших допросов госпожи Ван Ши Юшань узнал имена ещё нескольких мужчин, ухаживавших за ней, и среди них имя бездельника Мао Да, которого сразу же заподозрил в преступлении. Но поскольку Мао Да не сознавался, Ши Юшань сказал:

— Теперь пусть духи храма покарают преступника.

Все приятели госпожи Ван должны были с голыми спинами зайти в неосвещённый буддийский храм и встать у стенки. Там Ши Юшань объявил им:

— На спине виновного дух поставит знак.

Через некоторое время он вызвал всех мужчин из храма и осмотрел их спины. После этого он указал на Мао Да и сказал:

— Ты — убийца.

Дело в том, что Мао Да крепко прижимался спиной к вымазанной перед тем золой стене, чтобы дух не смог коснуться его спины. Так Ши Юшань добился от него признания.

В решении суда Ши Юшань, в частности, утверждал, что Суцзе пытался засушить сливовое дерево вместо персикового, назвавшись Е Цючжунем при ночном свидании с Яньчжи. Мао Да, по его выражению, будучи захвачен на месте преступления, попытался надеть шляпу Чжана вместо головного убора Ли — то есть свалить свое злодеяние на Суцзе, оставив там вышитую туфлю.
Эта история принадлежит перу выдающегося китайского новеллиста Пу Сунлина. В своём знаменитом произведении — собрании 490 рассказов под заглавием «Странные истории из кабинета Ляо», в новелле «Яньчжи» — он и воспользовался стратагемой № 11.



Как провели забияку

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

Ди Цин (1008 – 1057) рано потерял родителей и жил со старшим братом Ди Су, бедным, но глубоко порядочным крестьянином.

Однажды Ди Цин относил обед Ди Су, работавшему в поле. По дороге встречная женщина крикнула ему, что его брат дерётся на берегу реки с Железным Лоханем.

Железный Лохань был местный хулиган. В тот день он напился и пошёл в поля искать, с кем бы подраться. У одного добропорядочного крестьянина он отнял и съел пампушку. Крестьянину это не понравилось, и он полез в драку. В результате схватки малорослый крестьянин оказался на земле. До сих пор Ди Су спокойно наблюдал происходящее, но тут рассердился и ударил Железного Лоханя кулаком. Так началась драка между Железным Лоханем и Ди Су, а они оба были люди сильные. Женщина как раз принесла в поле обед, увидела драку и поспешила за помощью. Когда Ди Цин прибыл на место происшествия, драка уже кончилась. Его брат Ди Су сидел на камне и тяжело дышал. Лоб его был изборожден заботой — он понимал, что попал в скверную историю. Ди Цин взглянул на реку и увидел, что Железный Лохань, не умевший плавать, отчаянно борется за свою жизнь. Ди Су толкнул его так, что тот упал в реку. Ди Цин знал, что, если парень утонет, его брату грозит большая опасность, по законам Сунской династии — смертная казнь. И Ди Цин бросился в воду, чтобы спасти Железного Лоханя.

Тот неуверенно боролся с течением и уже совершенно выдохся. Вдруг он заметил, что к нему спешит помощь. Он протянул руки и изо всей силы вцепился в воротник ветхой рубахи Ди Цина. Но воротник оторвался, и у него в руке остался жалкий клочок материи. Ди Цин ухватил тонущего за волосы и вытащил на берег. При этом он прошептал ему в ухо:

— Я — Ди Су и спас тебе жизнь.

Железный Лохань наглотался воды и был почти без сознания. Он неспособен был понять, кто спас его — Ди Цин или Ди Су. Едва достигнув берега, он упал в обморок и лежал как мёртвый.

— Ясно, я его убил, — сказал в ужасе Ди Су. — Я должен за это заплатить жизнью. Что же будет с тобой, братец?

И слезы покатились у него по щекам.

— Брат, успокойся, я думаю, что он просто обессилел, он жив, — сказал Ди Цин.

— Всё равно плохи мои дела. Я явно повредил ему, и меня потребуют к ответу.

Со всех сторон уже спешили односельчане. Они стали утешать Ди Су:

— Не беспокойся, ты нападал в праведном гневе, чтобы помочь другому. Мы замолвим за тебя словечко.

Тут появился местный староста. Он закричал:

— Ди Су, император нашей династии издал закон, по которому тот, кто начнёт драку и убьёт противника, заплатит своей жизнью!

Ди Су молча встал и ждал, пока на него наденут наручники.

— Стойте! — крикнул тут младший брат.

— Малыш, ты смеешь возражать? — проговорил староста с каменным лицом.

Ди Цин воскликнул:

— Вы спутали капусту с репой. Точно установлено, что Железный Лохань обидел более слабого односельчанина. Я, разозлившись, из сочувствия стал помогать слабому. Этот хулиган был недостаточно предусмотрителен, да к тому же и пьян. Потом мой брат вытащил его на берег и тем спас ему жизнь.

Староста с сомнением взглянул на Ди Цина и повернулся к толпе, как бы спрашивая: «Так ли?» Тут же некоторые сельчане отозвались:

— Верно, мы можем подтвердить это.

Ди Цин ещё подбросил:

— Видите, у него в руке воротник от моей рубашки.

Староста наклонился и схватил Железного Лоханя за судорожно сжатую руку, в которой действительно был разодранный воротник. Тут староста велел заковать Ди Цина. Но тот воскликнул:

— Еще не установлено, что Железный Лохань умер!

— Ну что ж, давайте это выясним, — волей-неволей приказал староста.

Ди Цин выскочил вперед, уселся верхом на Железного Лоханя и стал массировать ему желудок. Вскоре Железный Лохань открыл рот, и оттуда пошла грязная вода. Тут он очнулся. В этот момент Ди Цин нагнулся над ним и что-то прошептал ему на ухо.

Железный Лохань пошевелился, встал, на слабых ногах подошел к Ди Су, скрестив руки на груди, склонился перед ним и сказал:

— Благодарю тебя за то, что ты спас мне жизнь.

Сказал и поплелся прочь.

Ди Су очень удивился. Надвигавшаяся на него буря внезапно рассосалась. Зеваки поняли, что глазеть больше не на что, и разошлись.

По дороге домой Ди Су спросил Ди Цина:

— Младший братец, я не могу понять, почему Железный Лохань, который дрался со мной не на жизнь, а на смерть, стал меня благодарить. Что произошло?

Ди Цин отвечал:

— Когда Железный Лохань отнял у крестьянина пампушку, а затем подрался с ним и с тобой, он был сильно пьян. Он не может ничего об этом четко припомнить. Потом он упал в реку. Когда я вытаскивал его на берег, я обманул его, прошептав на ухо: «Я — Ди Су — спасаю тебя». Когда он приходил в сознание, я опять подсказал ему, что он должен поблагодарить Ди Су. Он так и сделал.



Конские бега военачальника Тянь Цзи

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

В эпоху «Сражающихся царств» военачальник Тянь Цзи часто бился об заклад с князем государства Ци, делая крупные ставки на скачках. Скачки в те времена состояли из трёх заездов трёх различных лошадей из одной конюшни. Тянь Цзи регулярно проигрывал.

Однажды за ним проследовал Сунь Бинь, ученик Сунь-цзы, автора много раз уже упоминавшегося древнейшего военного трактата в мире. Сунь Бинь знал, что лошади Тянь Цзи уступают лошадям царского дома. Но и лошади Тянь Цзи, и лошади царского дома делились на три категории: хороших, средних и плохих.

Когда вновь начались скачки с тремя последовательными заездами на трёх различных лошадях, Сунь Бинь посоветовал Тянь Цзи, чтобы тот сначала выставил плохую лошадь против хорошей лошади царского дома, хорошую лошадь против средней царской лошади и, наконец, среднюю лошадь против плохой царской лошади.

Тянь Цзи последовал этому совету и в результате один раз потерпел поражение — своей слабой лошади против хорошей царской, но два раза победил — с помощью своей хорошей лошади против средней царской и средней лошади против плохой царской — и выиграл соревнования.

В данном случае «засушить сливовое дерево вместо персикового» означает на скачках пожертвовать своей плохой лошадью против лучшей лошади противника (сливовым деревом), чтобы лучшая и средняя лошади (персиковые деревья) выиграли скачки. Кроме того, может идти речь о частичной жертве в качестве цены за общий выигрыш. Если бы Тянь Цзи со своими в целом более плохими лошадьми ставил на полную победу и выставил свою наилучшую лошадь против лучшей лошади противника, среднюю против средней и плохую против плохой, то он, напротив, потерпел бы полное поражение.



Нерешительный владыка

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

В эпоху «Сражающихся царств» (V – III вв. до н.э.) государство Хань, царь которого Сюаньхой (332 – 312) часто проявлял медлительность, находилось между двумя могущественными княжествами: Цинь и Чу. Царь Цинь в некоторый момент увидел в княжестве Чу соперника за гегемонию в стране. Он решил напасть на Чу. Но поперек дороги у него лежало царство Хань. Тогда он послал в Хань специалиста по заключению межгосударственных союзов Чжан И, чтобы склонить Хань к совместной войне против Чу. Царь Хань, однако, решил придерживаться нейтралитета в отношении обоих могучих соседей, Это разгневало царя Цинь, и он постановил захватить Хань. Это произошло в 317 г. до н.э. Войско Цинь, не встретив серьезного сопротивления, вторглось в Хань. В страхе и заботах призвал царь Хань своего советника Гун Чжунмина. Тот уклонился от прямых высказываний и вместо этого процитировал народную песню: «Сливовое дерево засыхает вместо персикового». Владыка Хань не понял намёка. Тогда Гун Чжунмин указал на два дерева в царском саду и сказал:

— Положим, маленькое дерево — персиковое, а большое — сливовое. На персиковое дерево внезапно напали насекомые. Если хочешь его спасти, единственная возможность — убедить насекомых напасть вместо персикового дерева на сливовое.

Теперь царь Хань понял план Гун Чжунмина. Угрожающее Хань несчастье должно перекинуться на Чу, и Чу послужит жертвенным агнцем за Хань. Ради этого властитель Хань послал своего советника в Цинь. Цинь должно было получить по соглашению крупный город в государстве Хань и за это заключить военный союз против Чу.

Об этом услышал царь Чу и призвал своего советника Чэнь Чжэня. Тот рассмеялся и сказал:

— Хань намеревается применить против нас стратагему «Засушить сливовое дерево вместо персикового». Так побьём же Хань его собственной стратагемой!

Царь Чу оценил план своего советника. Он, с одной стороны, подготовился к военному нападению, с другой стороны, распустил слух по всем соседним государствам, что Чу откликнулось на просьбу Хань о помощи и вводит в это государство войска содействия. Затем властитель Чу отправил в Хань эмиссара, который передал его владыке много ценных подарков и предложил ему союз против Цинь. Советник Хань отверг этот план, который мог привести только к тому, чтобы Хань положило свою голову за Чу. На это посланец Чу объявил, что Чу уже собрало всю армию, и поклялся, что Чу будет сражаться вместе с Хань до победы. Нерешительный властитель Хань принял эти слова чуского посланца за чистую монету. Он отверг старый план напасть на Чу вместе с Цинь.

Царь Цинь сначала не поверил известию о союзе между Хань и Чу. Он послал в Хань и Чу переодетых купцами шпионов. Шпионы подтвердили новость. Разгневанный колебаниями владыки Хань, царь Цинь вошёл в Хань ещё до того, как Хань достигли войска Чу. Ханьская армия упорно сопротивлялась. Перед лицом совершенно критического положения Хань его царь отправил послов в Чу с просьбой о военной помощи. Царь Чу в точности по плану Чэнь Чжэня выслал войска в направлении Хань, но только для вида, чтобы побудить Цинь овладеть Хань ещё до того, как Хань нападёт на Цинь вместе с войсками Чу. Властитель Чу послал гонцов в Хань с сообщением, что войска уже спешат на помощь. В действительности же он и не собирался поддерживать Хань.

Войска Хань поджидали чускую армию, но та не пришла. Ханьские войска были деморализованы. Многие воины дезертировали. И тут Цинь повело генеральное наступление на Хань. Главные силы Хань потерпели поражение, и оно стало вассальным государством Цинь. После победы Цинь над Хань владыка Чу испугался нападения циньских войск. Но его советник Чэнь Чжэнь полагал, что это напрасное беспокойство. Сливовое дерево уже было срублено, и тем самым существование персикового дерева было окончательно обеспечено.

Советники властителя Цинь настаивали на походе против Чу. Но властитель Цинь был против. Война против Хань принесла определенные потери, войска Чу были хорошо подготовлены и в покое ожидали усталого противника. Поэтому владыка Цинь увёл свою армию назад. Таким образом, стратагема Чэнь Чжэня увенчалась полным успехом. Хань было принесено в жертву и тем упрочило безопасность Чу.



План битвы военачальника Тянь Цзи

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

В военном деле Сунь Бинь применил стратагему «Пожертвовать сливовым деревом вместо персикового» после избавления государства Чжао путем окружения столицы государства Вэй. Окружив столицу Вэй, Сунь Бинь вынудил войска Вэй снять осаду Чжао и быстро двигаться на родину. Вэйские войска шли тремя колоннами, левой, средней и правой. Левая колонна была самая сильная, следующей была средняя, а правая — самая слабая.

Тянь Цзи, военачальник циской армии, уже хотел применить изученный на скачках метод и разделил своё войско на три части, сильную, среднюю и слабую, после чего намеревался пустить слабую часть войска против сильной колонны противника, сильную — против средней, а среднюю — против слабой.

Но Сунь Бинь объяснил, что сейчас не идёт речь о том, чтобы победить в отношении два к одному, а о том, чтобы уничтожить как можно больше врагов, победив войско Вэй. Он предложил бросить слабый отряд против сильной колонны противника, а средними частями напасть на среднюю колонну противника. Таким образом создавался отрезок фронта с вражеским превосходством и отрезок фронта с равными силами. Однако таким образом Сунь Бинь ставил обе эти части войска под угрозу. Одновременно он предлагал молниеносное наступление сильной части войска на слабую колонну противника, с тем чтобы, одержав лёгкую победу, двинуться на помощь средней части войска и вместе расправиться со средней колонной противника. Затем сильная и средняя части войска объединяются со слабой, чтобы вместе победить сильную колонну противника. Таким образом, оказался достигнут абсолютный перевес, обеспечивший циской армии победу в битве под Гуйлинем.




Под чужим флагом

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

Вэйский князь Сюань (718 – 700 до н.э.) имел связь с наложницей своего отца. Она родила ему сына по имени Цзицзы. Позже князь Сюань решил женить этого Цзицзы на Сюань Цзян, женщине из Ци. Но она была так прекрасна, что князь сам взял её в жёны. Она родила двух сыновей: кроткого Шоу и коварного Шо.

Впоследствии Сюань Цзян и её сын Шо оклеветали Цзицзы перед князем. Между прочим они утверждали, что Цзицзы не мог простить своему отцу, что тот отнял у него прекрасную Сюань Цзян.

Наконец князь послал Цзицзы с поручением в Ци. Одновременно он послал разбойников, которые должны были настигнуть Цзицзы под Шэнем и убить. Шоу, добрый сын, любивший своего сводного брата Цзицзы, предупредил его и посоветовал спастись бегством. Но Цзицзы отверг его совет. Его объяснение дышит типично конфуцианской добродетелью безусловной сыновней покорности: «Если я не послушаюсь приказа отца, разве буду я заслуживать имени сына? Если бы существовали государства, где нет отцов, тогда я смог бы в них укрыться».

Перед отъездом Цзицзы Шоу напоил его допьяна, забрал у него флаг наследного принца и сам отправился в путь. Разбойники приняли его за Цзицзы и убили. Вскоре на дороге показался Цзицзы и воскликнул:

— Это меня должны были вы убить! Он ни в чём не виноват! Убейте меня!

Тогда разбойники убили и Цзицзы.




Утаённый наследник

Стратагема № 11 — Сливовое дерево засыхает вместо персикового

В 607 г. до н.э. князь Лин из Цзинь (620 – 607) погиб от руки одного из представителей могущественного аристократического рода Чжао. Любимца убитого князя Ту Аньцзя преемник убитого князя Цзин через несколько лет назначил главным смотрителем Уголовной палаты. Тогда Ту Аньцзя решил отомстить за смерть своего покровителя, князя Лина, и истребить род Чжао.

Один из военачальников, не одобрявший этого плана, выдал его главе рода Чжао. Тот не видел выхода из положения и решился пожертвовать своей жизнью, а свою беременную жену, принцессу из дома князя Цзина, отправил в княжеский дворец. Вскоре войска Ту Аньцзя взяли родовое гнездо рода Чжао и перебили всё семейство. Спаслась только жена главы рода, отправленная во дворец.

Вскоре она родила сына. Ту Аньцзя сразу же послал во дворец своих людей за младенцем, но матери удалось спрятать его. Ту Аньцзя подумал, что его увезли из дворца. Он приказал разыскать ребенка.

Два верных вассала рода Чжао, Гунсунь Чуцзю и Чэн Ин, придумали, как спасти новорождённого, единственного наследника рода Чжао. Чэн Ин нашёл мальчика того же возраста, Гунсунь Чуцзю поместил его в хижину в горах. Затем Чэн Ин выдал Ту Аньцзя их укрытие. Младенца и присматривавшего за ним Гунсунь Чуцзю нашли и убили. Ребёнка из семьи Чжао после этого вернули во дворец и, не подвергая опасности, воспитали в безвестности.

Когда ему исполнилось 15 лет, князь Цзин восстановил в правах семейство Чжао. Молодой Чжао открылся князю Цзину, и тот разрешил ему отомстить Ту Аньцзя. Ту Аньцзя был убит вместе со всем его родом.

Стратагема № 12 — Увести овцу лёгкой рукой

Сущность: Находчиво используя обстоятельства, суметь увести с собой случайно попавшуюся овцу. Постоянная и всесторонняя психологическая готовность использовать для обретения преимущества любые шансы. Стратагема Кайроса (греческого божества благоприятного момента).


Бегство императора

Стратагема № 12 — Увести овцу лёгкой рукой

Император Сянь был захвачен в плен бунтовщиками в столице империи, Чанани. Когда обстоятельства позволили ему, он бежал. Целью его бегства был Лоян, но отряд всадников бросился за ним в погоню. Вскоре преследователи уже почти догоняли императора. Тогда старый императорский советник Дун Чэн посоветовал:

— Давайте побросаем на дорогу драгоценности и другие сокровища.

Так они и сделали. Последними они выбросили украшенную нефритом корону и шейные цепочки императрицы. Когда бунтовщики увидели драгоценности на земле, они остановили лошадей, спрыгнули с сёдел и начали, не обращая внимания на гневные приказы своего начальника скакать дальше, собирать эти богатства. Конечно, то, что они могли сейчас собрать, превосходило всё, что они заработали тяжёлым трудом за всю жизнь. Поэтому они и думать забыли о преследовании императора. И бунтовщики стали собирать внезапно ставшие доступными сокровища — «овцу на обочине» — и упустили императора, свою прежнюю цель.



Сладострастный князь

Стратагема № 12 — Увести овцу лёгкой рукой

Чжуан, князь Ци (553 – 548 до н.э.), имел связь с женой важного сановника Цуй Чжу. Прознал об этом Цуй Чжу и замыслил убить князя. Но никак не представлялось ему подходящего случая. Насилу смог он устроить так, чтобы прекратить встречи князя со своей женой. Однажды князь по пустому поводу приказал бить кнутом своего слугу Цзя Шу, но потом оставил его в своей свите. Обиженный Цзя Шу стал союзником Цуй Чжу.

Однажды явился в Ци высокий посол государства Цзю. Князь Чжуан устроил в его честь пир у северных городских ворот. Не случайно поблизости оттуда находилось жилище Цуй Чжу: несомненно, князь надеялся встретиться с его хозяйкой, когда приглашённый на пир Цуй Чжу уйдёт из дому.

Об этом намерении догадался Цуй Чжу. Он сказался больным и не явился на пир. На следующий день князь решил навестить Цуй Чжу, но, придя к жилищу Цуй Чжу, увидал его жену и последовал за ней в дом. Цзя Шу, сопровождавший князя, приказал всей свите ждать снаружи, сам вошёл за князем в дом и запер за ним двери. А в доме были спрятаны вооруженные люди, которые убили князя Чжуана.


Сян Юй против Тянь Жуна

Стратагема № 12 — Увести овцу лёгкой рукой

В 206 г. до н.э. Сян Юй (232 – 202 до н.э.) был провозглашён «единовластным царём Западного Чу»- у него в подчинении оказалось восемнадцать глав наследственных домов.

Один из претендентов на роль главы наследственного дома, Тянь Жун, оказался не у дел. В том же году он взбунтовался, выгнал или убил одного за другим нескольких глав наследственных домов и, наконец, оказался властителем трёх областей княжества Ци (в восточной части современного Китая), на которое он и претендовал в качестве главы наследственного дома. Чтобы обезвредить Тянь Жуна, Сян Юй пошёл на него войной.

Этим моментом воспользовался Лю Бан (ок. 250 – 195 до н.э.), который стремился вернуть себе находившийся на западе Ханьчжун. Он воспользовался неспособностью Сян Юя следить за событиями в Западном Китае и, согласно плану своего военачальника Хань Синя, тайно направился в Чэньцан, чтобы без особого труда овладеть тремя областями бывшего княжества Цинь.

В этом примере «овца» — это временная слабость вовлечённого в войну Сян Юя. С помощью «увода овцы» в подразумеваемом здесь смысле Лю Бан заложил краеугольный камень в создание Династии Хань, самой долгой династии в китайской истории.



Чжао просит о помощи

Стратагема № 12 — Увести овцу лёгкой рукой

В 354 г. до н.э. Хой, царь государства Вэй (369 – 319 до н.э.), задумал присоединить лежавшее к северу от Вэй государство Чжао. Для этого он направил в Чжао большую армию под командованием военачальника Пан Цзюаня. Пан Цзюань беспрепятственно дошёл до столицы государства Ханьдань (современный город Ханьдань в провинции Хэбэй) и окружил его в 353 г. до н.э. Царь Чжао послал просьбу о помощи владыке могущественного государства Чу, лежавшего к югу от Вэй. Царь Чу не стал спешить отвечать на эту просьбу. Он собрал своих советников. Первый министр Чжао Сисю высказался против вступления в войну на стороне Чжао. Напротив, по его мнению, следовало поддержать Вэй. Сильное Вэй будет ещё больше притеснять Чжао. Чжао будет оказывать ещё более упорное сопротивление, и наконец оба государства будут истощены войной. Тогда Чу сможет сыграть роль «смеющегося третьего».

Цзин Шэ единственный выступил против и объяснил свой план, ведущий к ослаблению государств Чжао и Вэй. Этот план понравился царю Чу. Он назначил Цзин Шэ военачальником и дал ему небольшую армию, которая под предлогом оказания помощи Чжао перешла границу между Чу и Чжао. Чжаоские военачальники распространили известие о помощи из Чу в войсках, оборонявших столицу Чжао. Но, несмотря на сопротивление, Пан Цзюань после семимесячной осады, собрав все силы, наконец захватил город. В этот момент пришла весть о том, что государство Ци откликнулось на призыв о помощи из Чжао и послало войска по направлению к остававшейся без охраны столице Вэй. Пан Цзюань тут же вывел своё войско из Чжао и отправился на родину. На этом пути Пан Цзюань потерпел поражение от циских войск, применивших стратагему «В покое ожидать утомлённого врага».

Тут-то и пригодилось то обстоятельство, что и Вэй и Чжао были истощены войной и поражениями. Цзин Шэ воспользовался им и со своим маленьким войском отхватил часть территории Чжао. Так увенчалось успехом применение стратагемы «Недрогнувшей рукой увести овцу».

Просьба Чжао к Чу о помощи дала Чу случай ввести войска на территорию Чжао, чтобы потом при благоприятном стечении обстоятельств без труда захватить его кусок — «овцу».

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею

Сущность: Поворошить палкой в норе. Стратагема косвенного предостережения, запугивания, предупредительного выстрела. Стратагема провокации.




Башня Бронзового воробья

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею
Перед лицом наступающей армии Цао Цао, властителя Северного Китая, многие силы в восточнокитайском государстве У стали склоняться к капитуляции.

Военачальник Чжоу Юй, главный советник властителя У по внешней политике, также высказывался в пользу подчинения режиму Цао Цао. Сам властитель У был в нерешительности. Он ожидал решения Чжоу Юя. Таким образом, выбор между войной и миром зависел от одного человека.

Тут-то его навестил Чжугэ Лян, главнокомандующий армией Лю Бэя. Лю Бэй к тому времени уже трижды посетил Чжугэ Ляна в его соломенной хижине и стремился с его помощью установить свое господство в Юго-Западном Китае.

Если бы государство У попало под власть Цао Цао, последний настолько усилился бы, что распространение его империи на весь Китай было бы лишь вопросом времени. По мнению Чжугэ Ляна, такое развитие событий следовало предотвратить. Только тогда у Лю Бэя оставались бы шансы достигнуть его честолюбивых целей.

Сначала Чжугэ Лян попытался, вслед за Лу Су, военным советником властителя У, склонить Чжоу Юя к войне против Цао Цао. Но Чжоу ответил, что не хочет противиться Цао Цао, так как тот правит именем ханьского императора. К тому же силы его очень велики. Нападение на него связано с большим риском:

— Я убеждён, что война означает верное поражение, а уступчивость — мир.

— Вы не правы, — возразил Лу Су. — Уже при трёх поколениях наше государство подчиняется одной и той же династии. Не так-то просто перейдёт оно под чужую власть. Почему же вы рассуждаете с позиции слабого?

— Если население этих земель пострадает от войны вследствие принятого мной решения, его гнев обратится на меня. Поэтому я полон решимости посоветовать нашему властителю покориться Цао Цао.

— Но вы недооцениваете могущество нашего властителя и удачную топографию нашей страны. Если Цао Цао нападёт на нас, ещё неизвестно, кто победит.

Так они некоторое время спорили, а Чжугэ Лян с улыбкой смотрел на них. Наконец Чжоу Юй спросил, чему он улыбается.

— Не кому иному, как твоему противнику Лу Су, — отвечал Чжугэ Лян. — Он не знает, какой пробил час.

— Господин, — сказал Лу Су, — что вы имеете в виду?

Чжугэ Лян ответил:

— Чжоу Юй совершенно прав, предлагая капитуляцию.

— Чжугэ Лян разбирается в приметах времени, — вмешался Чжоу Юй. — Он того же мнения, что и я.

Лу Су спросил:

— Это правда, Чжугэ Лян, вы тоже так думаете?

Чжугэ Лян отвечал между прочим, что капитуляция обеспечит безопасность женщинам и детям и сохранит верхним слоям общества власть и высокие посты. Лу Су гневно прервал его:

— Вы хотите, чтобы мой господин поклонился этому бунтовщику Цао Цао?

Чжугэ Лян ответил:

— Есть у меня одна стратагема. Если мы применим её, вам не придётся собирать овец и сосуды с вином в дар Цао Цао. Не придётся также покидать страну и расставаться со службой. Не понадобится даже одному из вас переправиться через реку, чтобы сдаться Цао Цао. Достаточно лишь послать Цао Цао лодку с двумя людьми. Как только Цао Цао получит этих двух, войска его сложат оружие, свернут знамёна и уйдут.

Чжоу Юй спросил:

— Какие же это два человека произведут столь могучее действие на Цао Цао?

Чжугэ Лян пояснил:

— Без этих двух людей здешняя густо населённая страна обойдётся столь же легко, сколь дерево без одного листа или хранилище зерна без одного зёрнышка. Но если Цао Цао получит их, он в великой радости оставит эту землю.

— Так о ком же идёт речь? — нетерпеливо спросил Чжоу Юй.

Чжугэ Лян повёл речь так:

— Когда я жил в горах Лунчжун, слыхал я, что Цао Цао приказал воздвигнуть башню на реке Чжан, башню Бронзового воробья. Это сооружение исполнено великолепия. Цао Цао разыскал по всей стране прекраснейших женщин и приказал им поселиться в ней. Ведь Цао Цао, как известно, большой любитель женщин. Давно уже слыхал он о двух красавицах, живущих в здешних местах. Обе они происходят из семьи Цяо. Они так прекрасны, что при виде их рыбы, полные благоговения, выпрыгивают из ручьёв и птицы падают на землю, луна прячет свой лик и цветы краснеют от стыда. Цао Цао поклялся, что его обрадуют лишь две вещи в этом мире: завоевание всей империи и обладание двумя красавицами Цяо, которым он желал бы посвятить себя на склоне дней в башне Бронзового воробья. Если он достигнет всего этого, то без сожаления сойдёт в могилу. Так что истинная причина нынешнего его похода — эти две женщины!

И, обращаясь к Чжоу, Чжугэ Лян продолжал:

— Почему бы вам не отправиться к отцу двух прекрасных сестер, купить их за тысячу золотых монет и послать за реку к Цао Цао? Добившись своей цели, он, удовлетворённый, отступит. Почему бы вам не применить эту стратагему?

— Но какие доказательства имеются у вас, что Цао Цао столь пламенно стремится обладать сёстрами Цяо?

Чжугэ Лян отвечал:

— Ведь его сын Цао Чжи сочинил по его приказанию «Оду башне Бронзового воробья». Всё стихотворение говорит лишь о горячем желании Цао Цао обладать императорским троном и о его страсти к обеим дочерям Цяо. Я думаю, что смогу рассказать это стихотворение, если вы пожелаете. Меня глубоко восхищает его красота.

Чжоу Юй сказал:

— Прошу вас, попытайтесь.

И Чжугэ Лян стал рассказывать «Оду башне Бронзового воробья» — длинное стихотворение, в котором Цао Цао воспевал безмятежную, полную наслаждений жизнь в названной башне с обеими красотками после получения императорского трона — во всяком случае, так его понял Чжоу Юй. В частности, он услышал следующие строки:Две башни вздымаются слева и справа,
Одна носит имя «Нефритовый дракон», другая — «Золотой феникс».
Они объединены двумя Цяо, на востоке
И на юге, в средоточии радости…


Чжоу Юй дослушал стихотворение до конца и вдруг вскочил в приступе гнева. Грозя кулаком на север, он завопил:

— Ты, старый бунтовщик, слишком глубоко ты хочешь меня унизить!

Чжугэ Лян тоже вскочил и сказал:

— Что за дело вам до двух женщин из народа?

— Вы, должно быть, не знаете, господин, — сказал Чжоу, — что старшая из сестёр — вдова Сунь Цэ, отца нашего нынешнего владыки, а младшая — моя собственная супруга.

Чжугэ Лян выказал сильное удивление и сказал:

— Нет, действительно, я этого не знал. Ах, какая гибельная ошибка с моей стороны! Какая ошибка!

Чжоу Юй сказал:

— Либо я, либо этот старый разбойник! Вместе нам не ужиться на свете. В этом я клянусь!

Этот эпизод взят из «Троецарствия». Цао Цао действительно построил башню под названием «башня Бронзового воробья». Но строки стихотворения, приведенные Чжугэ Ляном, об обеих Цяо, объединенных в средоточии радости, на самом деле говорят о двух висячих мостах, которые связывали две башни. Дело в том, что «цяо» по-китайски — в частности, «мост». Чжугэ Лян воспользовался созвучием его с фамилией Цяо, чтобы заронить в душу Чжоу убеждение, что это стихотворение (которое, кстати, не сохранилось нигде, кроме текста романа) относится к двум сёстрам.

Так он возбудил гнев главнокомандующего Чжоу и обходным путём добился своей цели: заставить Чжоу выступить против Цао Цао.



Возвращение Царя обезьян

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею

— Убирайся! — приказал монах Трипитака своему спутнику, Царю обезьян Сунь Укуну.

С этими словами Трипитака соскочил с коня и велел своему второму спутнику, Песочному монаху Ша, достать бумагу и кисть. Затем он принёс от ближайшего ручья немного воды, наскоблил с тушевого камня немного туши и здесь же написал отпускное свидетельство:

«О обезьянья морда! Прими это свидетельство. Отныне я отказываюсь считать тебя учеником. Если ты когда-нибудь ещё попадёшься мне на глаза, пусть провалюсь я в самую глубокую щель в аду».

Царь обезьян торопливо взял свидетельство и отвечал:

— Учитель! Не надо произносить проклятий, я сейчас же иду!

Он почтительно склонился перед монахом и затем дал Песочному монаху Ша следующий совет:

— Если вдруг какое-нибудь чудовище нападёт на Учителя, ты должен лишь сказать этому чудовищу, что я, Царь обезьян, был старшим учеником Учителя. Поскольку моё искусство известно всем чудищам, они не осмелятся причинить Учителю вред.

Действительно, Царь обезьян имел основания для подобной самоуверенности. Рождённый в незапамятные времена из оплодотворённого Небом каменного яйца, он стал властителем обезьяньего царства на Востоке, посреди Великого моря, на острове, носящем название «Гора цветов и плодов». Один мудрец посвятил его в тайну бессмертия и обучил всем магическим искусствам. Благодаря этому Царь обезьян мог по своему желанию изменять внешность, находиться одновременно в нескольких разных местах и становиться невидимым. Все стихии были ему подвластны, и, не опасаясь расстояний, он перемещался, кувыркаясь по облакам, на тысячи миль в одно мгновение. Его алмазные зеницы проницали сквозь любые преграды. Оружием его была огромная железная палица с золотыми шипами. Эта палица могла по его приказу вырастать до огромных размеров или уменьшаться до швейной иголки, которую он прятал у себя в ухе. Своей безрассудной отвагой не раз повергал он в смятение небеса. Ни один из небесных обитателей не мог с ним сравняться. Небожителям не оставалось ничего другого, как признать его могущество и возвести его в ранг «Равного Небесам Великого Святого».

Но Царь обезьян так и остался своенравным упрямцем: он унёс без разрешения персики жизни, росшие в строго охраняемом саду царицы-матери, без разрешения пил небесный нектар и проглотил отборные, сделанные Лао-цзы веретена жизни. Только самому высочайшему Будде удалось заточить Царя обезьян под горой. Там принуждён был лежать он в наказание за свои проказы в течение столетий, пока наконец не раскаялся и не был отпущен, чтобы помочь монаху Трипитаке доставить священные рукописи с Запада.

Но теперь Трипитака не желал его больше знать.

— Я хочу быть добрым монахом, — сказал он. — Никогда больше имя злого духа, подобного тебе, не придёт мне на уста. А теперь убирайся!

Когда Царь обезьян увидел, что Учитель не смягчается, он попрощался, совершил кувырок по облакам на тысячу миль вдаль и устремился в своё обезьянье царство на Гору цветов и плодов.

Что же произошло?

По пути на Запад в Индию за священными буддийскими рукописями монах Трипитака вместе с Царём обезьян, Монахом-свиньёй Чжу Бацзе, Песочным монахом Ша Уцзином и Белой драконовой лошадью подошёл к огромной горе Белого тигра. В этой горе было логово чудовища по имени Белокостая Женщина. Чудище заметило приближение монаха Трипитаки, слава которого достигла этих мест. Молва гласила: кто отведает мяса этого благочестивого человека, обретет бессмертие. Чтобы приблизиться к нему, чудовище приняло облик обольстительной девушки, которая предложила Трипитаке пищу. Своими алмазными зеницами Царь обезьян сразу углядел, какое опасное чудовище скрывается за приятной наружностью. Не слушая протестов Трипитаки, он поднял свою палицу и нанёс девушке сокрушительный удар. Чудовище, однако, разбиралось в защитной магии и ускользнуло из-под удара, оставив свою телесную оболочку, безжалостно расплющенную палицей.

Поражённый жестокостью Царя обезьян, Трипитака хотел его прогнать, но затем смягчился и простил его.

Но чудовище не отказалось от своих намерений. Оно вернулось в виде облака в горную лощину, там приняло облик восьмидесятилетней старухи и вышло навстречу паломникам, горько рыдая. Её заметил Монах-свинья и в ужасе прошептал Трипитаке:

— Это, наверно, мать девушки, убитой Сунь Укуном.

Царь обезьян, однако, сразу раскусил старуху. Без предисловий он ударил её палицей. И вновь чудовище ускользнуло, оставив искалеченный труп старой женщины.

Трипитака был так разгневан, что соскочил с лошади. Снова он был близок к тому, чтобы прогнать Царя обезьян, но простил его и во второй раз.

На третий раз чудовище явилось в облике старика с белоснежными волосами, произносившего буддийские сутры. Он пожаловался, что пропала его дочь, а теперь ещё и супруга, которая пошла на поиски дочери. Ему-де ничего не оставалось, как отправиться в путь, чтобы выяснить, что с ними случилось.

На этот раз Царь обезьян приказал местным духам и горному божеству стеречь в воздухе, чтобы чудовище не смогло ускользнуть. И действительно, удар Сунь Укуна уничтожил не только внешнюю оболочку чудовища, но и загасил светильник его духа. В результате телесной оболочке вернулся её прежний облик: кучка костей. Трипитака при виде этой кучки костей уже было поверил клятвам обезьяньего царя, что он действительно убил чудовище, как Монах-свинья нашептал:

— Он убийца! Боясь вашего гнева, Учитель, превратил он труп старика в кучку костей, надеясь обмануть вас.

Трипитака поверил Монаху-свинье и окончательно прогнал Царя обезьян.

С двумя оставшимися учениками и драконовой лошадью Трипитака перешёл гору Белого тигра и достиг леса Чёрных пиний. Тут одолел его голод. Он спешился и попросил Монаха-свинью поискать какой-либо безубойной пищи. Тот отправился в лес и блуждал там много миль, не встретив ни единой человеческой души. Усталый, опустился он на траву и сразу заснул.

Поскольку посланный за едой не вернулся, Трипитака послал за ним Песочного монаха Ша. Оставшись в одиночестве, Трипитака немного посидел и отправился оглядеть окрестности. В лесу он заметил золотую пагоду. Трипитака не знал, что там обитает чудовище Жёлтое Платье, и попал к нему в плен. Но благодаря мольбам третьей принцессы Царства Превращений его отпустили на свободу. Третья принцесса за тринадцать лет до того была похищена чудовищем, которое принуждало её стать своей женой. Она тайно дала Трипитаке письмо к своей семье. Поэтому она и упрашивала чудовище отпустить монаха.

Явившись в Царство Превращений, Трипитака передал письмо по назначению. Прочтя письмо, царь попросил Трипитаку убить чудовище. Но на такое деяние Трипитака был не способен. Выполнить задачу вызвались его ученики, обладавшие магическим искусством, — Монах-свинья и Песочный монах, — но они переоценили свои силы. Чудовище взяло в плен Песочного монаха. Монах-свинья во время битвы спрятался в кусты и так спасся.

Тогда чудовище превратилось в красивого молодого учёного и в этом облике было допущено ко двору Царства Превращений. Оно хотело, чтобы царь официально признал его зятем. На глазах царя оно превратило Трипитаку в тигра, которого тут же заперли в клетку. Теперь Белая драконовая лошадь осталась совсем одна. Очень обеспокоенная, она приняла своё прежнее обличье дракона, чтобы искать Трипитаку. Трипитаку она не нашла, но обнаружила пирующее во дворце чудовище. Белая драконовая лошадь превратилась в дворцовую прислужницу и поднесла чудовищу вина. Затем она начала исполнять танец с мечом, чтобы в некоторый момент приблизиться к нему и зарезать. Однако вместо того чудовище запустило в неё канделябром. В последний момент ей удалось увернуться. Той же ночью она отправила вновь нашедшегося Монаха-свинью за помощью к Царю обезьян.

Монах-свинья пошёл неохотно. Он решил солгать Царю обезьян. Если бы тот вернулся и увидел, в каком печальном положении находится Трипитака, он, конечно, помог бы без всяких просьб. Поэтому, когда обезьяний царь дружески принял Монаха-свинью, тот стал объяснять, что Учитель по нему соскучился:

— Он послал меня, чтобы я привёл тебя.

Но Царь обезьян стал показывать Монаху-свинье богатства своего царства и не выразил никакого желания возвращаться на землю.

Чжу Бацзе ушёл из обезьяньего царства с пустыми руками и, отойдя на четыре мили, принялся громко проклинать своего бывшего товарища. Его проклятия дошли до ушей Царя обезьян. Оскорблённый, он приказал схватить Монаха-свинью и привести к себе. Чжу Бацзе ничего не оставалось, как открыть истинную причину своего прихода:

— Драконовая лошадь сказала, что ты благороден, добродетелен и верен долгу. Благородный человек не задумывается о давно прошедших болезнях. Она предположила, что, конечно, ты поспешишь на помощь к Учителю. Умоляю тебя, старший брат, вспомни об изречении: «Один день учитель — на всю жизнь отец». И ради всего святого, спаси нашего Учителя Трипитаку!

— О глупец! — отвечал Царь обезьян. — Ведь когда я оставил вас, я предупредил, что, если Учитель попадёт в руки какого-нибудь чудовища, скажите ему, что я — старший ученик Учителя. Зная мои способности, любое чудовище сразу же отпустит Учителя. Почему же ты не последовал этому совету?

Монах-свинья подумал про себя: «Просить военачальника о деянии хуже, чем распалять военачальника на деяние. Попробую-ка я его распалить!» И он сказал так:

— Старший брат! Может быть, лучше было бы, чтобы я тебя не упоминал. Едва твоё имя слетело с моих уст, чудовище разъярилось еще сильнее.

Царь обезьян спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Монах-свинья отвечал:

— Я сказал: «О чудовище! Не играй с огнём! Горе тебе, если ты посмеешь сделать что-нибудь дурное моему Учителю. Мой старший соученик — Царь обезьян. Его магические силы безграничны, и мощь его — погибель для чудовищ и демонов. Если он явится сюда, он одним ударом убьёт тебя наповал и оставит лежать непогребённым!» Но когда чудовище услышало об этом, — продолжал Монах-свинья, — оно ещё больше разъярилось и прошипело мне: «Кто такой этот Царь обезьян, которым ты хочешь меня напугать? Когда он явится, я сдеру с него живьём шкуру, раздеру его мускулы, раздроблю кости и отведаю его сердце. Обезьяна, наверное, тоща, но я сделаю из неё котлету и поджарю в масле».

— Кто осмеливается так поносить меня? — взвыл Царь обезьян, распалённый гневом. Он в ярости запрыгал туда и сюда, расцарапал свои щеки и растянул свои уши.

— О старший брат, успокойся, это чудовище Жёлтое Платье говорило о тебе так непочтительно. Я только точно передал тебе его слова.

Царь обезьян вскричал:

— О достойный младший брат, вставай! Я иду с тобой! Если какое-то чудовище осмеливается так меня поносить, мне ничего не остаётся, как уничтожить его. Итак, мы отправляемся. Когда пятьсот лет назад я устроил переполох в Небесном дворце, все небесные воины склонялись передо мной, едва завидев, и называли Великим Мудрецом. Этакое бесстыдное чудовище! Оно решается ругать меня у меня за спиной. Ну, я сейчас ему покажу! Я схвачу его и разорву на тысячи кусков, чтоб наказать его за оскорбление! А, совершив это, возвращусь в своё царство.

— Да будет так, о старший брат, — сказал Монах-свинья. — Ты пойдёшь со мной и обезвредишь это чудовище, а покарав его, решишь, возвращаться тебе или остаться.

Так Монаху-свинье в романе «Путешествие на Запад» удалось заставить Царя обезьян вернуться на землю, чтобы спасти монаха Трипитаку, с помощью стратагемы провокации — «Просить военачальника о деянии хуже, чем распалять военачальника на деяние».



Вынужденный брак

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею

У царя государства Чжуншань были две возлюбленные — придворные дамы по имени Инь и Цзян. Обе надеялись стать царицами и потому втайне отчаянно боролись друг с другом. Советник царя Сыма Си заметил это соперничество и решил, что может им воспользоваться, чтобы увеличить своё богатство и влияние. Ради этого послал он тайно к даме Инь посланца, который, не называя имени пославшего, нашептал ей: «Стать царицей — это не пара пустяков. Если вы добьётесь своего, вы станете первой дамой в государстве и достигнете могущества и власти. Если же вы потерпите неудачу, не только ваша жизнь, но и жизнь всей вашей семьи окажется в опасности. Так что вам следует либо отказаться от цели, либо принять бой, но это — только в том случае, если победа будет за вами наверняка. А добиться успеха вам поможет только господин Сыма Си».

После этого дама Инь тайно встретилась с Сыма Си. Тот вскружил ей голову искусно разработанным планом. После его рассказа госпожа Инь возблагодарила небеса и землю и сказала:

— Если вам это удастся, я вам щедро отплачу.

В подтверждение она тут же выдала ему крупную сумму.

В соответствии со своим планом Сыма Си отправил к царю записку. Он написал, что хочет переговорить о своих замыслах о том, как увеличить силу государства, а силу соседей уменьшить. Царь весьма заинтересовался и пожелал видеть Сыма Си, чтобы переговорить о его плане.

Сыма Си предложил под видом дипломатического визита посетить государство Чжао и тайно изучить там военные укрепления, топографию и политическую ситуацию. Он сказал, что, только вернувшись, сможет разработать точный план. Царь снабдил его подарками и деньгами и отправил в Чжао.

Завершив официальную беседу с властителем Чжао, Сыма Си завёл с ним непринужденный разговор, в котором сообщил, что много слышал о красавицах из Чжао, но до сих пор ни одной не видел.

— Правду сказать, — продолжил он, — побывал я во многих странах и видел, наверно, всех красавиц в мире, но, думается, ни одна не может сравниться с придворной дамой Инь у меня на родине. Подобна она небесной фее, спустившейся на землю. Её красоту невозможно ни описать словами, ни изобразить с помощью Туши и кисти.

У властителя Чжао ёкнуло сердце, когда он услышал такие слова, и он торопливо спросил:

— А нельзя ли было бы мне её добыть?

Сыма Си, поразмыслив, придал разговору другое направление и отвечал:

— Я ведь это только так сказал. Если вы захотите добыть эту женщину, я не смогу вам помочь. Хотя эта женщина всего лишь придворная дама, царь Чжуншаня очень любит её. Во имя Неба, помалкивайте о том, что я вам сказал, а не то меня казнят.

Царь Чжао усмехнулся и намекнул, что он, тем не менее, хотел бы получить эту женщину.

Сыма Си вернулся в свою страну и отчитался перед своим царём. При этом он посплетничал о властителе Чжао, который, по его словам, оказался совершенно легкомысленным и распутным и думал только о женщинах.

— А кстати, — продолжил он, — я узнал из верного источника, что властитель Чжао втайне замыслил заполучить придворную даму Инь.

— Что за подлец! — возмутился царь Чжуншаня.

Сыма Си призвал царя успокоиться и сказал:

— Ныне государство Чжао более могущественно, чем наше, и мы не можем победить его. Если царь Чжао потребует даму Инь, нам придётся отдать её. Если же мы этого не сделаем, Чжао сочтёт нас недружелюбными, нападёт на нас и уничтожит. Но если мы отдадим её, то над нами все будут смеяться, говоря, что мы так слабы, что вынуждены были отдать чужому царю возлюбленную нашего царя.

— Что же делать? — спросил царь.

Сыма Си спокойно отвечал:

— Есть только одно средство. Если вы сделаете даму Инь царицей, это умерит аппетиты властителя Чжао. Ещё не было такого, чтобы какой-нибудь правитель требовал себе в жёны царицу другой страны.

— Очень хорошо, — сказал царь, и дама Инь без особого труда сделалась царицей.




Жаждущий стратагем заяц

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею

Заяц пришёл к Богу и попросил у него стратагему. Бог сказал:

— Хорошо. Я услышал твою просьбу. Но сначала я испытаю тебя. Ты должен принести мне живого питона. Ты должен принести мне парного молока буйволицы. Ты должен принести мне калебасу, наполненную мухами. Ты должен принести мне калебасу, наполненную москитами, и живого питона. Когда ты исполнишь всё это, ты приведёшь мне живую гиену. Вот тогда я добавлю к твоей мудрости новую мудрость.

Заяц отправился в путь. Он взял калебасу, пришёл к буйволице и сказал:

— Вот, то ли она наполнится, то ли не наполнится, то ли она наполнится, то ли не наполнится.

— Что такое? — спросила буйволица.

Заяц ответил:

— Если бы я подоил тебя, ведь не хватило бы молока наполнить мою калебасу.

— Ну нет, ты ошибаешься, — возразила буйволица.

И заяц начал доить. Когда калебаса наполнилась, он заткнул её. Затем он отправился к мухам и сказал:

— Вот то ли наполнится, то ли не наполнится, то ли наполнится, то ли не наполнится.

Мухи спросили:

— О, старший братец, Заяц, о чём это ты?

— Да вот, эта калебаса говорит, что если вы в неё залетите, то не сможете её заполнить.

Они залетели в калебасу. Заяц заткнул её и пошёл дальше. Он пошёл к москитам и сказал:

— То ли наполнится, то ли не наполнится, то ли наполнится, то ли не наполнится.

Москиты спросили:

— Эй, старший братец Заяц, что там у тебя?

— Да вот, калебаса утверждает, что если вы залетите в неё, то не сможете её заполнить.

— Ну что ж, посмотрим.

И они влетели в калебасу и наполнили её. Заяц заткнул её и пошёл дальше.

Он пошёл и вырезал себе большую палку. Питон спросил:

— Эй! Что это у тебя? Эй, братец Заяц, что это там ты положил?

— Эта палка говорит, что, если ты с ней померяешься, она окажется больше, чем ты.

— Ну, давай-ка примерим, — сказал питон.

Когда он вытянулся вдоль палки, заяц крепко привязал его к ней, положил палку со змеёй на плечо и двинулся дальше.

Потом он отправился к гиене. Гиена спросила его:

— Куда идёшь ты со всеми этими калебасами?

Заяц сказал:

— Пойдём вместе! Если ты сможешь меня нести, давай я погружусь на тебя со всеми вещами, и мы двинемся быстрее. Там убили большого быка, мы пойдем и наедимся вдоволь его мяса.

Гиена сказала:

— Что ты говоришь?

Заяц ответил:

— Чистую правду!

— Ладно, я пойду с тобой!

— Я сяду на тебя верхом?

— Ладно, садись.

Хоп — заяц вскочил на гиену и надел ей на морду уздечку. Потом он запел:

— Великий Бог повелел мне принести парного молока от буйволицы, и вот оно — парное молоко, царский подарок! Великий Бог сказал мне принести калебасу, полную мух, вот она, калебаса, полная мух, царский подарок! Великий Бог сказал мне принести калебасу, полную москитов, вот она — калебаса, полная москитов, царский подарок! Великий Бог повелел мне принести живого питона, вот он — живой питон, царский подарок! Великий Бог повелел мне привести живого «Ву-гу», вот он — живой «Ву-гу», царский подарок!

— Что ты говоришь, — спросила гиена, — живого «Ву-гу»? Всё остальное было понятно, а вот «Ву-гу» — это я не понимаю.

— В чем дело? Это ведь не о тебе я говорю. Едем быстрее!

Так они ехали и ехали и явились к Всемогущему Богу. Заяц вновь запел свою песню. Затем он рассказал обо всём Богу. Всемогущий Бог сказал:

— Оставь всё там, уходи склонившись!

Заяц побежал, согнув спину. Всемогущий Бог взял тяжелый предмет, ву! И бросил его в Зайца. Тот прыгнул навстречу и поймал его, пак.

— Да, действительно, — заключил Бог, — если бы я дал тебе ещё и стратагему, ты бы лишил меня моего трона, меня, Всемогущего Бога.



Негостеприимный хозяин

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею

Царь Чу объявил, вопреки совету первого министра, своим наследником Шанчэня. Позже он изменил своё решение, пожелав, чтобы наследником стал его сын Чжи, и собрался понизить Шанчэня в должности.

Шанчэнь услышал об этом, но не знал, насколько слухи соответствуют действительности. Он спросил своего учителя Пань Чуна, нельзя ли как-нибудь выяснить истину. Пань Чун дал ему совет:

— Пригласи на пир сестру царя и обращайся с ней непочтительно.

Принц последовал совету. Дама, с которой он был недостаточно обходителен, разгневалась и закричала:

— Ах ты грубиян, не зря царь хочет тебя убить и вместо тебя назначить наследником Чжи!

После этого Шанчэнь сообщил учителю, что слухи оказались правдивыми. Вскоре он устроил переворот и убил царя Чу, унаследовав его власть под именем царя My (625 – 614 до н.э.).



Опасность в Яошаньских горах

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею

В 627 г. до н.э. My, князь государства Ци, замыслил поход против отдалённого княжества Чжэн. Министр Цзянь Шу предостерегал против дальнего похода, утомительного для войск, но князь My пренебрёг предостережениями.

Рыдая, Цзянь Шу проехал некоторое расстояние вместе с уходящей армией и изложил свои соображения военачальнику Мэн Минши перед горами Яошань (в современной провинции Хэнанъ), через которые лежал обратный путь. На этом пути следовало опасаться засады. Но самоуверенный и высокомерный военачальник не обратил внимания на предупреждение. После неудачного похода он стал переходить горы, не разведывая дорогу, а ограничившись тем, что разделил свои войска на четыре колонны, следовавшие одна за другой. Передняя колонна наткнулась на засаду небольшого вражеского отряда, который быстро отступил. Так и не предприняв дальнейшей разведки, Мэн Минши ввёл свои войска в узкую долину, в которой был полностью окружен противником. Циньская армия погибла вся до единого воина.




Предусмотрительный Сыма И

Стратагема № 13 — Бить по траве, чтобы вспугнуть змею

После падения династии Хань в 220 г. н.э. в Китае образовалось три царства: Вэй на севере, У на юго-востоке и Шу на юго-западе. Царство Шу, было основано Лю Бэем, потомком императорского рода Хань. Чтобы установить господство династии Хань над всем Китаем, Шу в период между 225 и 234 гг. предприняло несколько военных походов на север против Вэй.

В 231 г. первый министр Шу Чжугэ Лян (ум. 234) начал пятый поход против Вэй. Его противником, как и прежде, был выдающийся военачальник Сыма И. У горы Цишань обе армии долго медлили, не вступая в бой, поскольку Сыма И избегал прямого столкновения. Внезапно Чжугэ Лян получил известие, что государство Вэй сговорилось с государством У и воспользовалось отсутствием Чжугэ Ляна, чтобы напасть на Шу с запада. Чтобы избежать открытия второго фронта, Чжугэ Лян стал готовиться к отступлению. Об этом узнал через своих шпионов Сыма И, которому ещё не было известно о союзе между У и Вэй. Он начал опасаться, что Чжугэ Лян использует стратагему «Инь шэ чу дун», то есть «Выкурить змею из норы». Поэтому он не решился преследовать шуские войска и решительно отклонил требование Чжан Хэ, одного из своих офицеров, немедленно начать преследование. Только когда новая разведка подтвердила отступление армии Шу, Сыма И спустился с гор, чтобы преследовать противника, но, боясь, что Чжугэ Лян мог устроить засаду, решил применить стратагему «Бить по траве, чтобы вспугнуть змею».

Поскольку начальник авангарда Чжан Хэ продолжал стремиться к немедленному преследованию шуской армии, Сыма И удовлетворил его желание. Но, согласно со Стратагемой № 12, он дал Чжан Хэ только несколько тысяч всадников, а сам последовал сзади с основными силами.

Чжан Хэ, который уже давно с нетерпением ожидал непосредственного столкновения с армией Шу, поскакал вперед со своими несколькими тысячами воинов. Но Чжугэ Лян, как того и опасался Сыма И, оставил в одной долине засаду. В эту узкую лесистую долину и въехал галопом храбрый, но не искушённый в стратагемах Чжан Хэ. Он не знал, что Сыма И использует его как «палку», чтобы выгнать из кустов «змею». Так он заехал в глубь долины, и вдруг из лесной засады появился отряд шуской армии. Предводитель отряда Вэй Янь атаковал Чжан Хэ, но через короткое время повернул назад, изображая бегство. Чжан Хэ и его воины без опаски преследовали убегавший шуский отряд. Постепенно темнело, и вэйский отряд забеспокоился. Вдруг со всех сторон сомкнулись стволы деревьев, и в воздухе засвистели бесчисленные стрелы, выпущенные из засады шускими воинами по вэйскому отряду, к

Стратагема № 14 — Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу

Сущность:

а) Поставить новую цель, возродить к жизни нечто, принадлежащее прошлому.

б) Использовать в современной идеологической борьбе старые идеи, традиции, обычаи, литературные произведения и т.п., переинтерпретируя их для новейшего употребления.

в) Придавать чему-либо, в действительности новому, ореол старины. Стратагема наведения патины.

г) Употреблять новые учреждения для продолжения старых отношений. Использовать новых людей для проведения старой политики. Обувать новые башмаки, чтобы идти по старой дорожке. Наливать старое вино в новые мехи. (Перефразированное выражение из Евангелия (Мф. 9:17, Мк. 2:22) "Не вливают... вина молодого в мехи ветхие- а иначе прорываются мехи и вино вытекает, и мехи пропадают. Но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое". То есть по первоначальному смыслу: нельзя создавать что-либо новое, не расставшись со старым, это выражение прямо противоположно сущности Стратагемы № 14.) Стратагема нового фасада.

д) Присваивать чужое добро, чтобы на нём основать своё могущество- идти по трупам. Стратагема паразитизма.

е) Использовать любые средства для выхода из трудного положения. Стратагема возраждающегося феникса.

Никто не побеждает постоянно. Отступления — в порядке вещей. Но речь идёт о том, чтобы сохранить на стадии неудач ясную голову, спокойно проанализировать положение и подобрать подходящий «труп», то есть воспользоваться всеми пригодными обстоятельствами, чтобы вновь взять инициативу в свои руки и превратить поражение в победу



Ли с железным костылём

Стратагема № 14 — Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу

Юэ Шоу, начальник уезда Чжэнчжоу, говорит о себе и своём подчинённом Чжан Цяне:

— Месяц назад мой заместитель написал донос на то, что в Чжэнчжоу много неспособных высших чиновников и развращённых низших. Император спешно отправил сюда судью с особым заданием. Он носит судейский меч и медный молот для немедленного предания казни, а судить он будет уже после того. Когда местные чиновники услыхали, что это высокое лицо по имени Хань Вэйгун того и гляди приедет, сердца их наполнились страхом. Кто попрятался, а кто сбежал. Я не стал бежать — мои дела не настолько плохи. Мы направились навстречу благородному господину, но не встретили его, а потому собираемся вернуться домой пообедать, а потом идти на службу.

Придя домой, Юэ Шоу видит у ворот даосского монаха.

— Юэ Шоу, безголовый демон, ты умрёшь, — возглашает монах.

Жена сообщает Юэ Шоу, что монах обозвал её вдовой, а детей — безродными ублюдками и вообще вёл себя непочтительно. Юэ Шоу приказывает Чжан Цяню повесить монаха на воротах. Монах этот — не кто иной, как бессмертный даос Люй Дунбинь. Он обнаружил в чиновнике Юэ Шоу кандидата на отправку в царство Бессмертных. Но для этого задания его ещё следует просветить, и сцена с ругательствами — первая ступень просветления.

Через некоторое время на дороге появляется старый крестьянин. Он снимает с ворот повешенного монаха. Начинается спор между Юэ Шоу и стариком, в котором Юэ Шоу называет крестьянина безрассудным и похваляется своим могуществом. Старик оказывается тем самым королевским посланцем Хань Вэйгуном и приказывает Юэ Шоу чисто вымыть шею и явиться на службу. Там он попробует на Юэ Шоу свой меч.

Эта угроза повергает Юэ Шоу в такой ужас, что он умирает и попадает в подземное царство. Только собрался князь тьмы Яма подцепить его вилкой и бросить в котел с кипящим маслом, как появляется бессмертный Люй Дунбинь. Он просит Яму отложить наказание, передать ему Юэ Шоу в качестве ученика и отпустить его вновь на землю.

Яма отвечает:

— Посмотрим, — он справляется по документам. — Поздно. Жена Юэ Шоу уже сожгла его труп, и душе некуда возвратиться.

Люй Дунбинь:

— Что же делать? Яма, погляди, пожалуйста!

— Сейчас посмотрю. — Смотрит. — Благородный бессмертный, в Фэннине, в уезде Чжэнчжоу, у восточных ворот, умер сын старого мясника Ли, молодой мясник Ли. Его тело ещё не остыло. Что, если мы позаимствуем труп Ли для возвращения души Юэ Шоу?

— Прекрасно. Юэ Шоу, кто бы мог подумать, что твоя жена уже сожгла твоё тело. Я разрешаю тебе позаимствовать другое для возвращения твоей души. Пусть будет тело молодого мясника Ли, а душа — Юэ Шоу.

И Люй Дунбинь вселяет душу Юэ Шоу в труп молодого мясника Ли. Поскольку тот был хром на одну ногу, теперь Юэ Шоу нужен костыль. Сразу после воскрешения Юэ Шоу отправляется к своим близким. Теперь он вдруг осознал грехи, совершённые им на должности начальника уезда:Я лгал своей кистью.
Кривое спрямлял.
В сердце небесное с перстью мешал.
Часто подкуплен неправым бывал.
Правду неправедной объявлял.
…
Завижу ли блеск кошелька твоего —
Хоть будь ты бесчестен, приму я его.
Но тот, кто с пустыми руками пришёл,
Здесь справедливости бы не нашёл.
Забыв свой долг, стремился я
Только к наживе, греха не тая.
И нога крива моя, если взглянуть,
За то, что крив был раньше мой путь.


После короткого объяснения с женой и допроса у императорского чиновника Хань Вэйгуна Юэ Шоу последовал за Люй Дунбинем по пути отрешения от мира. Вместе с Люй Дунбинем он стал одним из восьми Бессмертных. Статуя хромого Ли с костылем ныне украшает берег Западного озера в Фучжоу (провинция Фуцзянь).



Мёртвый победитель

Стратагема № 14 — Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу

В 234 г. н.э. Чжугэ Лян, министр и стратег государства Шу, вёл свой шестой поход против северокитайского государства Вэй. Его противником был Сыма И (179 – 251), командующий вэйской армией.

Поскольку длительное продвижение войск создавало проблемы со снабжением, Чжугэ Лян стремился как можно скорее добиться решающего сражения. Сыма И и вэйская армия, напротив, старались сделать войну затяжной и окопались на берегу реки Хуай.

Вновь и вновь Сыма И и его людей пытались принудить к открытому сражению. Но он не отступал от принятой тактики выжидания. Через некоторое время Чжугэ Лян отправил к Сыма И посланца со шкатулкой. Военачальники Сыма И, рвавшиеся в бой, решили, что Чжугэ Лян прислал гонца с объявлением войны. Они набились в палатку Сыма И, чтобы удостовериться в этом. Все не отрываясь следили, как Сыма И вскрывает письмо Чжугэ Ляна. В письме Чжугэ Лян насмехался над Сыма И, говоря, что он не командующий, а баба, дрожит за свою жизнь и боится смерти. Сыма И разгневался, но не показал виду и, улыбаясь, открыл шкатулку. Там лежали только женские платья.

Когда военачальники Сыма И увидели это и поняли, что Чжугэ Лян насмехается над их главнокомандующим, они тут же пожелали, чтобы посланец был казнён, а Чжугэ Ляну дан немедленный бой.

Сыма И ответил на это изречением Конфуция:

«Кто не проявляет терпимости, навлекает опасность на большие планы».

Вместо того чтобы казнить посланца Чжугэ Ляна, он пригласил его к обеду. За едой Сыма И избегал военных тем и осведомлялся только о жизненных обстоятельствах и здоровье Чжугэ Ляна.

Отпустив посланца восвояси, Сыма И сказал своим военачальникам:

— Чжугэ Лян пытается воспользоваться стратагемой провокации. Мы ни в коем случае не должны на это попадаться. Ведь сам Чжугэ Лян сейчас очень плох здоровьем. Он переутомлён военными и политическими делами, не ест и не спит и, наверное, скоро умрёт. Вы же, мои военачальники, должны быть готовы к его смерти. Как только придет эта весть, мы начнём битву.

И вэйская армия осталась в своих укреплениях, что очень опечалило Чжугэ Ляна. Война тянулась уже более 100 дней. Каждый день Чжугэ Лян советовался со своими военачальниками, как быть дальше, а по вечерам не мог заснуть, раздумывая, как бы победить Сыма И. Чжугэ Лян переутомился и стал харкать кровью- он всё слабел и наконец умер.

Военачальники шуской армии были сражены горем и хотели немедленно заняться похоронами. Но оба командующих, Ян И и Цзян Вэй, следуя завещанию Чжугэ Ляна, убедили военачальников отложить погребальную церемонию. Тело Чжугэ Ляна положили в гроб, и армия получила приказ об отходе. Тут только Сыма И покинул свои укрепления и начал преследовать противника. По пути он поднялся на холм, чтобы с него взглянуть издали на шускую армию. Он увидел, что она держит те же боевые порядки, под теми же знаменами, что и при жизни Чжугэ Ляна. Сыма И вдруг испугался, не была ли весть о смерти Чжугэ Ляна ложной, и подумал, что этот слух распустили, лишь чтобы выманить его на поле битвы. Но по настоянию своих военачальников он вынужден был продолжить преследование. Вскоре шуская армия вдруг по сигналу остановилась и повернулась, готовая к бою, навстречу вэйцам. Это всё была в точности тактика Чжугэ Ляна. Сыма И вновь охватили сомнения, и тут из-за деревьев показался флаг главнокомандующего Шу и колесница, окружённая военачальниками, в которой, выпрямившись, сидел — по слухам, покойный — Чжугэ Лян. Как только Сыма И это увидел, он тут же отдал приказ к отступлению. Шуская же армия спешно продолжила свой отход, пока не оказалась в безопасности. Только тогда она приступила к погребальной церемонии. Впоследствии Сыма И узнал, что Чжугэ Лян действительно умер и в колеснице была кукла. Он тут же возобновил преследование, но противник был уже далеко.

Вэйские военачальники очень разозлились, что упущен шанс уничтожить шускую армию. Сыма И же сказал со вздохом:

— Искусство, с которым Ян И вёл войско, в точности походило на манеру Чжугэ Ляна, как будто дух покойного Чжугэ Ляна возродился в Ян И. Я попался на стратагему «Позаимствовать тело, чтобы вернуть душу».




Пастушок Синь становится царём Чу

Стратагема № 14 — Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу

В эпоху «Весны и Осени» (VIII – V вв. до н.э.) на территории нынешнего Китая существовало более 170 мелких государств. К началу эпохи «Сражающихся царств» (425 – 221) их оставалось около 20.

Наиболее могучих из них насчитывалось 7, в их числе Чу и Цинь. Они боролись за власть над всем Китаем. В конце концов, Цинь победило все остальные государства- государство Чу было присоединено в 223 г. до н.э. По площади это было самое обширное государство в Китае.

После смерти первого императора Цинь в 210 г. до н.э. империю в возрасте 21 года унаследовал его сын Ху Хай, ведший развратную жизнь за счёт угнетённого народа. Уже в первый год его правления в области бывшего государства Чу взбунтовались Чэнь Шэн и У Гуан. В 208 г. до н.э. Чэнь Шэн был убит, но этот бунт послужил сигналом к восстанию по всей стране. Больше всего восставших было на территории бывшего Чу, что не было случайностью, так как до того, как Чу было уничтожено Цинь, оно проводило сравнительно мягкую, уважающую чужую свободу политику. К тому же жители Чу не могли простить Цинь позорного события: в 299 г. до н.э. чуского царя Хуая заманили в Цинь и взяли там в плен, где он и скончался.

В числе восставших были Сян Лян и его племянник Сян Юй. Сян Лян был сыном знаменитого чуского военачальника. Когда один из восставших провозгласил некоего потомка знатного чуского рода царём Чу, Сян Лян получил совет от отшельника Фань Цзэна (277 – 204) найти истинного наследника царского рода Чу и провозгласить его царём. Если бы это удалось, Сян Лян привлёк бы на свою сторону население Чу, что упрочило бы поддержку в борьбе против господства Цинь.

Сян Лян последовал этому совету и организовал розыски. Наконец отыскался внук царя Хуая по имени Синь, работавший подпаском. Он был согласен провозгласить себя царём под именем столь прискорбным образом погибшего в циньской темнице царя Хуая. Провозглашение нового царя Хуая ещё больше разожгло в жителях Чу дух сопротивления циньцам. Отныне Сян Ляну и его племяннику Сян Юю был открыт путь к успешной борьбе и господству в государстве.



Стремление в Шу

Стратагема № 14 — Позаимствовать труп, чтобы вернуть душу
После битвы у Красных стен в 208 г. завоевательские устремления Сунь Цюаня и Лю Бэя обратились на провинцию Шу. При этом Лю Бэй из-за слабости в военном отношении оказался в невыгодном положении.

Зимой 214 г. Цао Цао напал на Ханьчжун (на юге нынешней провинции Шаньси). Это навлекало угрозу на Лю Чжана, который удерживал в это время Ичжоу в Шу. Он опасался нападения Цао Цао после того, как тот овладеет Ханьчжуном. Поэтому он попросил у Лю Бэя помощи и пропустил его в Шу. Лю Бэй воспользовался этим обстоятельством и ввёл в Шу войска. Через два года он сместил Лю Чжаиа и аннексировал Ичжоу. Этим он создал предпосылки для основания в дальнейшем царства Шу, одного из трех царств III в. н.э., и упрочил своё политическое положение. У Лю Бэя не было возможности овладеть областью Шу с помощью военной силы. Но с другой стороны, эта область по стратегическим планам его советника Чжугэ Ляна представляла собой неоценимый опорный плацдарм, который был необходим каждому, кто хотел бы сыграть важную политическую роль. В этой ситуации «возвращением души» «трупу» политических амбиций Лю Чжана явилось приобретение желаемых территорий.

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину

Сущность:

а) Сманить тигра с горы на равнину, чтобы обезвредить его.

б) Сманить тигра с горы, чтобы затем без усилий занять гору (и таким образом также победить тигра).

в) Ослабить тигра, отдалив его от важнейшего помощника.

г) Отрезать тигра от тех, кого он защищает, чтобы затем легко обезвредить их.

Стратагема изоляции.


Гнев Фань Цзэна

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину

204 г. до н.э. Лю Бан, основатель Ханьской династии, был вытеснен в Синъян (в нынешней провинции Хэнань) своим могущественным противником Сян Юем (232–202 до н.э.). Советник Лю Бана Чэнь Пин (ум. 178 до н.э.) предложил внести вражду в войско Сян Юя с помощью стратагемы «Сеяние раздора». Это показалось Чэнь Пину достаточно лёгким прежде всего потому, что он знал Сян Юя как человека недоверчивого.

Чэнь Пин начал распространять в лагере противника слух о том, будто советники и помощники Сян Юя недовольны тем, что при большой нагрузке они получают недостаточную плату, и потому якобы собираются объединиться с Лю Баном и погубить Сян Юя.

Сян Юй прослышал об этом и рассердился. Желая выяснить обоснованность слухов, он направил посла в лагерь Лю Бана. Лю Бан приготовил пышный пир. Когда посланец Сян Юя пришёл, Лю Бан удивлённо сказал:

— Я думал, вы посланец Фань Цзэна, а вы, оказывается, посол царя Сяна.

После этого он приказал своим людям уйти и предложил послу очень скудную еду. Тот всё доложил своему господину. Сян Юй исполнился недоверия к своему важнейшему советнику Фань Цзэну. «Неужели Фань Цзэн действительно вступил в тайные сношения с Лю Баном?» Немного позже Фань Цзэн посоветовал своему господину Сян Юю наступать на Синъян, но Сян Юй не последовал этому совету. Когда Фань Цзэн узнал, что Сян Юй больше не доверяет ему, он вышел из себя и сказал Сян Юю:

— Ну и оставайся один. Я отправляюсь домой.

И он в ярости покинул Сян Юя, а вскоре после того умер.

В этом случае тигром является Сян Юй, а гора, от которой ему было опасно отдаляться, — советник Фань Цзэн.



Источник, помогающий прервать беременность

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину

Во время путешествия однажды монах Трипитака и Монах-свинья Чжу Бацзе напились воды из некоей чистой реки. После этого они почувствовали ужасные боли. Затем животы у них стали распухать, и они становились всё толще. В домике у дороги они узнали у одной старухи, что они находятся вблизи от города Женщин в Западном Лян, и что жительницы города пьют из этой реки, чтобы забеременеть. Таким образом, Трипитака и Чжу Бацзе одновременно забеременели от глотка воды. Им оставался лишь один выход. В трёх тысячах миль оттуда находилась гора Разрешения мужественности. В этой горе была пещера Избавления от детей, в которой тёк Абортный источник. Глоток воды из этого источника вызывал прерывание беременности. Однако воду оттуда получить было не так просто. За год до того некий даосский монах по имени Истинный Бессмертный Услужитель захватил пещеру и переименовал её в келью Собрания бессмертных. С тех пор он ведёт себя как хозяин источника и взимает за воду плату деньгами, бараниной, вином и фруктами. Для бродячих монахов, какими были Трипитака и его спутники, такая плата была недоступна. Так что им ничего не оставалось, как вынашивать детей.

Но Царь обезьян Сунь Укун решил добыть воду. Сев на облако, он вскоре достиг горы. У горы он увидел здание, у ворот которого сидел на лужайке старый даос. Обезьяний царь поставил свою кружку, поклонился и попросил воды из источника. Но даос, послушник Истинного Бессмертного Услужителя, заломил высокую цену. «Мы же нищенствующие монахи», — сказал обезьяний царь и попросил допустить его пред лицо Истинного Бессмертного Услужителя.

Когда последний услышал имя Сунь Укуна, в нём воспламенился гнев. Ведь он был братом Царя демонов-быков и дядей чудища Красное Дитя, которому Сунь Укун однажды порядком навредил. Истинный Бессмертный Услужитель загорелся жаждой мести. Он поспешил к воротам, обругал Сунь Укуна и бросился на него с топором. Они дважды сходились в схватке, и оба раза побеждал Сунь Укун, но ему не удалось добыть воду из источника.

Тогда он вернулся в город Женщин и призвал на помощь монаха Ша. Он приказал ему стоять с кружкой у входа в пещеру. Сам же он опять вызовет хозяина источника на бой, а во время боя монах Ша должен проникнуть в грот и зачерпнуть воды. После этого Сунь Укун опять отправился к воротам, размахивая своей железной палицей и крича: «Откройте, откройте!» Страж сообщил господину, что Сунь Укун явился опять. Истинный Бессмертный Услужитель выскочил из пещеры и опять отказал ему в воде. Тогда обезьяний царь кинулся на него со своим металлическим жезлом. Разгорелась новая схватка. Сунь Укун постепенно отводил своего противника вниз по склону. Этим обстоятельством воспользовался монах Ша, чтобы подставить кружку под текущую воду. После этого он вскочил на облако и крикнул обезьяньему царю, что выполнил задание.

Обезьяний царь прекратил схватку и воскликнул:

— Когда я пришёл в первый раз, ты дважды воскликнул, что я никогда не добьюсь воды. Теперь я воспользовался стратагемой «Сманить тигра с горы». Я вовлёк тебя в битву, чтобы мой спутник мог забраться в пещеру и набрать воды.



Котёл при Чэньцане

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину

На северо-западе Китая варварский народ цян восстал против династии Хань. Юй Сюй, правитель Уду (на территории нынешней провинции Ганьсу), выступил против восставших, но те непрерывно побеждали его. Юй Сюй вынужден был отойти со своими тремя тысячами воинов в изрезанную расщелинами долину близ Чэньцана (в современной провинции Шаньси). Там он приказал устроить укреплённый лагерь. Вступать в битву с цянским войском, насчитывавшим более 10 тыс. человек, он не собирался. Цян отрезали ему все пути к отступлению, и Юй Сюй оказался в ловушке. По-видимому, его могла спасти только стратагема.

Юй Сюй приказал своим воинам кричать, обращаясь к осаждающим: «О воины цян! Мы отправили посланца к императору за помощью. Как только подойдут императорские войска, мы будем с вами сражаться!» Войско цян поверило и решило не дожидаться подхода императорских войск, а заняться грабительскими набегами на соседние области.

Когда Юй Сюй увидел отход цянских войск из долины, он сразу же бросился в погоню. При этом на каждом привале он распоряжался удваивать количество кострищ. Военачальники цянского войска постоянно узнавали через разведку об увеличении числа кострищ в ханьских войсках. Ввиду явного усиления ханьских войск дополнительными отрядами цянские военачальники наконец решили отступать в их исконную область. Об этом Юй Сюй узнал от своей разведки. Он напал на отступающие цянские войска и нанёс им тяжёлое поражение.

То, что Юй Сюй ввёл в заблуждение цянские войска, распространив среди них сведения о подходе императорских войск, явилось средством выманить «тигра» (цянское войско) с «горы» (то есть с опасного для ханьцев, но, по-видимому, удобного для цянских войск поля сражения).



Переход через гору Львов-Верблюдов

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину

Однажды Трипитака и его спутники подошли к огромной горе, носившей сказочное имя — «Восьмисотмильная гора Львов-Верблюдов». Какой-то старик предостерёг путешественников от дальнейшего продвижения. Он сказал, что около сорока восьми тысяч демонов под предводительством трёх демонских князей рыщут по горе и убивают всякого смертного.

При дальнейшем путешествии обезьяний царь познакомился с неприятными обитателями горы. С двумя из трёх демонских князей он с успехом сражался. Оба побеждённых уже готовы были пропустить через гору Трипитаку и его спутников. Когда они обсуждали это в своём гроте, третий демон сказал:

— Да, пусть они следуют за нами. Тогда они определённо падут жертвой моей стратагемы «Сманить тигра с горы».

— Что ты имеешь в виду под «Сманить тигра с горы»?» — спросил старший из демонских князей.

Третий демонский князь, которого звали Гигантская Птица с Облачной Дороги в Три Тысячи Миль, объяснил свой план, и остальные радостно его одобрили. Третий демон происходил из города Львов-Верблюдов, находящегося за четыреста миль оттуда. Пятьсот лет назад он проглотил этот город вместе с его царём и завладел той местностью, населённой ныне чудищами и демонами. Он слыхал, что Танский двор послал некоего набожного монаха собирать на Западе священные тексты. Танский монах был, по слухам, хорошим человеком, ведшим исполненный чистоты образ жизни в течение десяти поколений. Поэтому кто поест его мяса, тот продлит свою жизнь и не будет подвержен старению. Поскольку Третий демонский князь сам был слишком слаб, чтобы справиться с наделённым магической силой Сунь Укуном, сопровождавшим Трипитаку, он явился на гору и объединился с двумя другими демонскими князьями.

Согласно стратагеме Третьего демонского князя, монаха Трипитаку следовало посадить в паланкин и перенести через гору с помощью восьми чудовищ. Не подозревающий ничего дурного Царь обезьян шёл поодаль. Монах Ша следовал в арьергарде. Монах-свинья Чжу Бацзе тащил поклажу. После четырёхсот миль пути они увидели город, из которого исходил свет. Тут Царя обезьян охватили подозрения. Обернувшись, он увидел, как Третий демонский князь приближается, замахиваясь на него гигантским боевым топором. Сунь Укун немедленно стал обороняться. Завязалась тяжёлая схватка. Одновременно старший демонский князь схватил Чжу Бацзе, а ещё один демонский князь напал на монаха Ша.

В это время восемь носильщиков беспрепятственно внесли Трипитаку в город и там заперли его. Три его спутника не могли ему помочь, потому что вынуждены были сражаться за свою жизнь.

Здесь «тигр» — монах, которого изолировали от «горы», т. е. его спутников и защитников.




Просьба о помощи Сунь Цэ

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину
В последнее десятилетие династии Хань (206 до н.э. – 220 н.э.) окраинные области Китая оказались под властью множества правителей. К югу от Янцзы, там, где теперь расположен Шанхай, возникло два основных центра, один на юго-востоке, в районе современной провинции Цзянсу, подчинявшийся Сунь Цэ (175 – 200), правителю Гуйцзи, а другой на северо-западе, на территории современной провинции Аньхой, где правил Лю Сюнь, владыка Луцзяна.

Оба этих властелина спорили между собой за единоличную власть над Южным Китаем. К 199 г. Лю Сюнь так далеко распространил своё могущество, что стал представлять непосредственную угрозу для Сунь Цэ.

Что же делать? Многие чиновники и советники Сунь Цэ настаивали на немедленном походе против Лю Сюня и уничтожении последнего в решающей схватке. Но некоторые думали иначе. Они считали слишком опасной прямую конфронтацию с таким сильным противником. Один из них, Чжоу Юй (175 – 210), предпочитал стратагему опосредованной конфронтации- он полагал, что, прежде чем «лезть в тигриное логово», следует «сманить тигра с горы». Сунь Цэ послушался совета Чжоу Юя. Ему были известны личные качества Лю Сюня. Лю Сюнь был алчен, честолюбив и, пожалуй, глуповат. Исходя из этого, Сунь Цэ отправил к Лю Сюню доверенного посланца с письмом и подарками. На пути в Луцзян, где пребывал Лю Сюнь, посланец обнаружил множество военных лагерей. Всё выглядело так, будто предстоит большой военный поход. Чтобы попасть на аудиенцию к Лю Сюню, посланцу пришлось пройти через шеренгу вооруженных до зубов воинов. Будучи допущен к Лю Сюню, он передал ему письмо Сунь Цэ. Письмо гласило:

«Мы с почтением взираем на Вас и желаем добрых отношений с Вами. Но, будучи в постоянных военных заботах, я не имел возможности посетить Вас. Ныне Шан Ляо вновь высылает войска и наседает на плохо защищённые территории к югу от Великой реки. Мы слишком слабы для дальнего похода. Потому мы подаём Вам вместе с подарками это прошение, чтобы побудить Вас к карательному походу и поражению Шан Ляо. Мы полагаем, что, если Вы сделаете это, это будет неоценимой помощью и поддержкой для слабых государств к югу от Великой реки».

Затем посланец передал подарки. Лю Сюнь был весьма тронут почтительностью Сунь Цэ. Он знал, что овладение царством Шан Ляо означало огромную мощь и благоденствие. К тому же Сунь Цэ попросил его о поддержке и послал множество ценных даров. Вне себя от радости, Лю Сюнь устроил в честь посланца роскошный пир. За столом посланец неоднократно поднимал кубок за победу Лю Сюня в предстоящем походе на Шан Ляо. Военачальники Лю Сюня также пили за победу в предстоящей победоносной войне против Шан Ляо. Только у одного штатского чиновника, по имени Лю Е, на лице сохранялась озабоченность. Когда пир окончился, Лю Сюнь спросил его о причине недовольства. Советник сказал:

— Шан Ляо — небольшой город, но окружён прочными стенами. Его трудно взять. Боюсь, что Сунь Цэ применяет против нас стратагему «Сманить тигра с горы». Я предвижу неизбежное поражение.

Самодовольный и глупый, Лю Сюнь преисполнился гнева и воскликнул:

— Молчи! Если бы Сунь Цэ действительно решился это предпринять, он не послал бы посланца.

Военачальники хором поддержали Лю Сюня, и поход к Шан Ляо был решён. Город узнал о том, что надвигается армия, и сразу предпринял всё необходимое для обороны. После долгого тяжёлого пути Лю Сюнь приказал усталым войскам обложить город и одновременно напасть со всех сторон. Защитники города, будучи отдохнувшими и полными боевого духа, дали бой измотанному противнику. Бесчисленные стрелы, камни и брёвна встретили взбирающихся на городские стены воинов. Атака армии Лю Сюня окончилась поражением, боевой дух воинов упал ещё ниже. Сунь Цэ сразу же узнал, что Лю Сюнь со своими главными силами осадил Шан Ляо. Только одно маленькое сторожевое войско осталось охранять Луцзян. Тогда Сунь Цэ сказал своим советникам:

— Мы сманили тигра с его горы. Теперь можно сначала овладеть его логовом, а потом легко покончить с ним.

После этого Сунь Цэ ворвался со своей армией в Луцзян, который сдался без боя. Захватив Луцзян, Сунь Цэ вы ступил против главных сил Лю Сюня, падение боевого духа которых достигло глубочайшей точки при известии о падении Луцзяна. Битва кончилась для Лю Сюня катастрофой. После полного поражения он мог лишь взывать к Небу: «Почему я не послушало совета Лю Е? Я попался на стратагему Сунь Цэ «Сманить тигра с горы» и потому впал в ничтожество!» После этого он примкнул к ЦаоЦао (155 – 220).

Сунь Цэ, в свою очередь, этим легчайшим из своих походов заложил основание позднейшего царства У, одного из трёх царств первой половины III столетия н.э.




Путешествие к Сыну Неба

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину

Князь У (770 – 774 до н.э.) из Чжэн (в районе нынешней провинции Хэнань) имел двух сыновей. Старший из них, У Шэн, явился на свет перевернутым, то есть вперед ногами. Из-за тяжелых родов его мать его возненавидела. Она страстно полюбила своего второго сына, Дуаня, и хотела, чтобы он унаследовал трон. Но отец, уважая традиции наследования, противился этому- кроме того, старшему сыну нечего было поставить в вину. Поэтому Дуань получил только небольшой удел, а У Шэн был назначен официально наследником и после смерти отца получил его скипетр. Он правил Чжэн под именем князя Чжуана (743 – 701 до н.э.).

Мать, недовольная положением своего любимого сына, попросила нового князя отдать в удел брату большой город Чжи. Князь отклонил её просьбу, так как город этот был слишком значителен. Тогда она потребовала для младшего сына важный город Цзин.

Советник князя Чжай Чжун предостерёг князя, говоря, что по закону самые большие удельные города не должны превышать по размеру трети столицы, а город Цзин этому правилу не отвечает. Как не могут на небе светить два солнца, так не должно быть в государстве двух правителей. Город Цзин расположен в центре страны, его население весьма велико, и в политическом и военном отношении он не уступает столице. К тому же Дуань — любимый сын вдовы князя. Если дать ему этот город, волей-неволей в стране появятся два правителя.

Но князь отвечал, что таков приказ его матери, и отдал Дуаню город Цзин. Перед отъездом Дуань встретился с матерью, посоветовавшей ему готовиться в своей новой цитадели к удобному случаю для захвата трона.

Вскоре Дуань повелел военачальникам западной и северной границ подчиняться его приказам, в том числе в военном отношении, что не подобало ему как удельному владетелю. Затем он оккупировал прилегающие территории и увеличивал свои силы с каждым днём.

Об этом стало известно при княжеском дворе, но сам князь ничего не предпринимал. Один сановник, по имени Гунцзы Люй, посоветовал ему как можно быстрее устранить младшего брата. Но князь ответил:

— Дуань — любимый сын моей матери. Он мой младший брат. Как могу я из-за клочка земли повести себя не по-братски и перечить матери?

Гунцзы Люй отвечал, что медлить в решительный момент — верный путь к неудаче. А, потерпев неудачу, раскаиваться будет поздно.

Князь Чжуан вздохнул:

— Ах, я уже неоднократно обдумывал этот вопрос. Конечно, Дуань определённо собирается узурпировать трон. Но открыто он до сих пор не взбунтовался. Если я что-нибудь ему сделаю, мать станет строить против меня козни и весь свет обвинит меня в отсутствии братской любви и почтительности к матери. Единственное, что мне остаётся, — делать вид, что я ничего не понимаю, оставить брата безнаказанным и ждать, пока он не дойдёт до явно бунтовщических действий. Тогда у меня будут доказательства его преступных намерений.

Гунцзы Люй возразил:

— С одной стороны, вы правы. Но с другой стороны, ваш брат с каждым днём становится всё могущественнее. Скоро он будет сильнее вас. Что, если мы побыстрее устроим так, чтобы он обнаружил свои намерения, и тогда уже без колебаний уничтожим его?

И Гунцзы Люй предложил такой способ: князь, который уже давно, боясь нападения со стороны брата, не покидал княжества, должен отправиться на аудиенцию ко двору Сына Неба. В отсутствие князя его брат наверняка попытается напасть на столицу. Он, Гунцзы Люй, будет ждать с войском в засаде близ резиденции Дуаня и, как только Дуань выйдет из города со своими войсками, займёт Цзин. Тогда младший брат потеряет свою опорную базу, и будет несложно обезвредить его.

Князь согласился с этим планом. Он поставил Чжай Чжуна наместником на время своего отсутствия. Мать князя сочла момент благоприятным для исполнения своих планов и отправила к младшему сыну вестника с тайным посланием касательно захвата столицы. Но Гунцзы Люй захватил вестника и убил. Письмо он переслал князю Чжуану, а к его брату отправил другого вестника с письмом сходного содержания. Дуань отослал гонца с ответным письмом к матери. В этом письме он назначал точную дату запланированного военного выступления. Это письмо также досталось Гунцзы Люю. Гонца он отправил к матери князя с фальшивым письмом подобного же содержания.

Теперь у князя Чжуана были в руках вожделенные доказательства. Он попрощался с матерью и с большой помпой отправился в сопровождении личной гвардии ко двору Сына Неба. Одновременно Гунцзы Люй с войском устроил засаду поблизости от города Цзин и там ожидал, когда «тигр» оставит свою «гору».

Дуань вывел из города всех воинов и двинулся на столицу под тем предлогом, что он обязан в отсутствие брата обеспечивать ее безопасность. Город Цзин, в который Гунцзы Люй перед тем заслал своих агентов для возбуждения беспорядков, остался без охраны и был быстро взят.

Дуань узнал в пути о падении Цзина. Он тут же приказал войску поворачивать назад и остановился лагерем за городскими воротами, чтобы подготовиться к штурму. Но его люди были деморализованы. Проникшие тайно в лагерь агенты Гунцзы Люя распространили сведения о предательских планах княжеского брата, вследствие чего ночью половина армии дезертировала.

Дуань попытался бежать с остатком войска в Яньи, но и этот город был уже занят войсками князя. В конце концов, Дуань вернулся в тот небольшой городок, власть над которым не удовлетворяла его ранее. Но войска князя уже приближались. Городок был слишком мал, чтобы противостоять наступлению. Дуаню ничего не оставалось, как покончить с собой.



Совет под Чэнем

Стратагема № 15 — Сманить тигра с горы на равнину

Хань Синь (ум. 196 до н. э.) прежде служил Сян Юю (232 – 202), главному сопернику Лю Бана (ум. 195 до н.э.) в борьбе за императорский трон после падения династии Цинь в 206 г. до н.э. Впоследствии, однако, он перебежал к Лю Бану, стал военачальником и оказал тому большие услуги. За это Лю Бан дал ему в удел царство Чу. Когда Чжун Лимэй, крупный военачальник Сян Юя, после смерти последнего бежал и Лю Бан начал охоту за ним, Хань Синь укрыл его и не выполнил прямого приказа Лю Бана о его аресте.

В 201 г. до н.э. Лю Бану, уже императору Китая, донесли, что Хань Синь замышляет бунт. Лю Бан воспользовался стратагемой, подсказанной ему его советником Чэнь Пином (ум. 178 до н.э.). Он устроил инспекционную поездку в Юньмын (в нынешней провинции Хубэй) и созвал всех своих удельных князей на совет в уезде Чэнь (нынешняя провинция Хэнань). Когда Хань Синь получил это приглашение, ему ничего не оставалось, как подчиниться. Он боялся обвинения в беспорядках. Чтобы избежать этого, он принудил Чжун Лимэя к самоубийству и с его головой в качестве доказательства своей лояльности явился к Лю Бану, где и был арестован.

В этом примере совет в Чэнь служит для того, чтобы выманить Хань Синя — «тигра» — из его удела Чу («горы») и без труда обезвредить его. При этом Лю Бану наконец удалось лишить его ценного союзника, Чжун Лимэя.

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти

Сущность:

Стратагема «кошки-мышки».

Стратагема непротивления.

Стратагема завоевания сердец.



Взрыв в гостиной

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти

Хозяин разлил чай по чашкам и расставил их перед гостями. Затем он накрыл чашки крышками, при этом раздался слабый звон. Хозяин увидел, что кое-чего ещё не хватает, поставил термос на пол и поспешил в соседнюю комнату. Оба гостя, отец и его десятилетняя дочь, услышали, как открываются дверцы шкафов и достаются какие-то предметы.

Дочь стояла у окна и разглядывала цветы. Пальцы отца приближались к тонкой ручке чашки. Вдруг раздался треск, подобный взрыву. Термос на полу оказался опрокинут. Дочь обернулась и быстро огляделась. Всё выглядело, как и раньше, и всё же произошло нечто сверхъестественное. Ни она, ни её отец не дотрагивались до термоса. После того как хозяин поставил его на пол, он покачался немного, но переворачиваться не собирался.

Взрыв заставил хозяина поспешить к гостям. В руке у него была коробка с сахаром-рафинадом. Он заметил дымящуюся лужу и машинально проговорил:

— Ничего, ничего!

Отец, казалось, сначала хотел что-то сказать, но тут же овладел собой. Затем он произнёс:

— Я очень сожалею, кажется, я толкнул его.

— Да ничего, — равнодушно ответил хозяин.

На обратном пути дочь спросила:

— Ты что, действительно опрокинул термос?

— Я был к нему ближе всех, — отвечал отец.

— Но ведь ты до него даже не дотронулся. Я как раз видела твоё отражение в окне. Ты вообще не шевелился.

Отец рассмеялся:

— А что же мне было делать?

— Термос упал сам, потому что пол неровный. Он же закачался, когда дядя Ли поставил его на пол. Папа, почему же ты сказал, что ты…

— Но ведь дядя Ли не видел, как он упал.

— Ты мог бы ему объяснить.

— Ничего бы не получилось, детка. Лучше было заявить, что я его толкнул. Это звучало правдоподобнее. Бывает так, что ты просто не знаешь, что случилось, и чем правдивее твои утверждения, тем лживее они кажутся и тем меньше народу тебе верит.

Дочь минуту помолчала.

— Значит, только так и можно было себя вести? — спросила она.

— Только так!




Зловещее предчувствие смерти

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти

В походе против северного царства Вэй Лю Бэй, не послушавшись советов Чжугэ Ляна, потерпел тяжёлое поражение. От тоски и раскаяния он заболел и слёг в городе Байдичэн. Когда его состояние серьёзно ухудшилось, он использовал против Чжугэ Ляна Стратагему № 16. Полный страха, что его династия может прерваться, в час своей смерти он пригласил Чжугэ Ляна.

Сначала он сказал ему сквозь слёзы:

— Благодаря вашим советам я мог завоевать империю, но способности мои были слишком малы. Поэтому я не прислушался к вашим советам и потерпел это поражение. Теперь я заболел от печали и вижу уже лик смерти. Мой наследник слаб и неискусен, но мне ничего не остаётся, как доверить государство ему.

При этих словах слёзы побежали у него по щекам. Чжугэ Лян тоже заплакал. Он был глубоко тронут. Затем умирающий Лю Бэй сказал:

— Близится мой конец. Я хотел бы поблагодарить вас от души. Теперь вы сможете с лёгкостью низложить императора Вэй. Вы сможете привести Китай к миру и завершить великий труд. Если вы можете стоять рядом с моим сыном, помогите ему. Но если он покажет себя неспособным, заберите у него трон!

Когда Чжугэ Лян услышал эти слова, он полностью потерял самообладание и весь покрылся холодным потом. Рыдая, он преклонил колени и поклялся:

— Никогда не возжелаю я ничего иного, кроме как до самой смерти верно служить вашему сыну!

Именно тем, что умирающий властитель предложил Чжугэ Ляну своё государство и даже посоветовал ему государственный переворот против собственного сына, ему удалось возбудить в Чжугэ Ляне чувство верности и обеспечить выживание пошатнувшейся после его поражения династии.



Конфуцианское снотворное Шан Яна

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти
Сяо, властитель Цинь (361 – 338 до н. э.), разослал повеление всем учёным людям Китая предстать перед собой. Он хотел испытать их дарования. Шан Ян, услышав об этом и находясь в государстве Вэй, недолго раздумывал и в 361 г. отправился в Цинь. Благодаря рекомендации Цзин Цзяня, одного из придворных властителя, его допустили к аудиенции.

Во время первой аудиенции властитель заснул, пока Шан Ян с ним беседовал. Через пять дней последовала вторая аудиенция, но высказанные и на ней теории не тронули властителя. Только на третьей аудиенции слова Шан Яна начали интересовать властителя. На четвёртой аудиенции интерес властителя возрос настолько, что последующие споры с Шан Яном продолжались много дней.

Цзин Цзянь спросил Шан Яна:

— Властитель совершенно переменил своё отношение к тебе. Как ты этого добился?

Шан Ян отвечал:

— На двух первых аудиенциях я говорил о конфуцианском пути властителей древности, но правитель Сяо нашёл конфуцианские методы управления не особенно действенными. Чтобы добиться успеха на этом пути, нужны усилия в течение десятков и сотен лет, ибо, согласно конфуцианскому учению, властители древности действовали лишь лучистой силой своей добродетели. Но требуется долгое время, чтобы добродетель осветила всю страну. Какой нынешний властитель возьмёт на себя подобный труд? Потому правителю Сяо эти методы правления и показались неудовлетворительными. Потом я начал излагать ему мысли Школы законников о построении богатого государства с сильной армией. Эта цель может быть достигнута в кратчайшие сроки с помощью жёсткой, поддерживающей крестьян и ориентированной на войну, заложенной в законах системы наказаний и поощрений, и при этом требование добродетельности властителя может и не выполняться. Поэтому правитель Сяо и заинтересовался.

Тайваньский автор объясняет, что Шан Ян сначала изложил властителю Сяо противоположную позицию, то есть конфуцианскую доктрину. Пытаясь убедить его в правильности собственной теории — теории Школы законников, он сначала изложил воззрения оппонента, но сделал это таким образом, чтобы внушить властителю к ним отвращение. Когда властитель уже умирал от скуки над этой доктриной, Шан Ян начал объяснять теорию Школы законников. Таким образом, скучный рассказ о противоположной точке зрения был лишь средством вернее приобрести в правителе сторонника собственной позиции. Так же объясняет эту историю и Сыма Цянь, которому принадлежит древнейшая биография Шан Яна: «При ближайшем рассмотрении становится ясно, что Шан Ян, надеясь свести властителя Сяо с пути древних императоров и царей, употреблял фальшивые аргументы. Истинные его намерения были в другом».




Мечтать о съеденной рыбе в пруду

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти

Яо, легендарный император китайской древности, назначил своим преемником добродетельного Шуня. Это возбудило зависть в младшем брате Шуня, Сяне. Он подумывал об убийстве.

Однажды Шунь чистил колодец. Сделав работу, он вылез через дополнительную шахту. Сян думал, что Шунь ещё находится в колодце, и завалил отверстие, чтобы убить Шуня. Затем он направился в замок Шуня. Там он увидел, что Шунь сидит на кровати и играет на цитре с гнутой декой. Сян разыграл радость:

— Братец, как я по тебе соскучился!

Когда Шунь увидел Сяна, он действительно обрадовался:

— Ты пришёл как раз вовремя. Я собираюсь подумать о важнейших делах империи. Помоги мне, пожалуйста, с государственными делами.

Когда Ван Чжан прочёл эту историю, он очень взволновался. Он спросил своего учителя Мэн-цзы (ум. 289 до н.э.), второго по величине представителя конфуцианского учения:

— Если всё было так, как написано в книге, не была ли радость Шуня также разыграна?

Мэн-цзы отвечал:

— Нет, Шунь был добродетельным мужем. Когда он увидел, что его младший брат счастлив, он тоже обрадовался.



Однажды Цы Чань, министр Чжэн, получил в подарок живую рыбу. Цы Чань не решился сам убить рыбу, чтобы съесть её, и попросил стража пруда бросить её в пруд. Но вместо этого страж пруда убил рыбу и съел. Потом он сообщил Цы Чаню, что отпустил рыбу и что якобы сначала она выглядела в воде как мёртвая, а потом вновь зашевелилась и исчезла. Цы Чань весьма обрадовался.

Страж пруда сказал другим:

— Как могут говорить о Цы Чане, что он мудр? Я съел рыбу, а он грезит, что она плавает в пруду.



Смысл этих притч, приведённых в книге Мэн-цзы, скристаллизован в китайском выражении: «Ци и ци фан». Это означает: «Обмануть кого-либо с помощью его же образа мыслей». Такое поведение рассматривается как особо утончённое применение Стратагемы № 16: противнику предоставляется полная свобода мнения, свобода желаний, действий, невмешательство в круг его знаний, в то время как контрагент действует исходя из совершенно другого представления о мире, других стремлений и из другого круга знаний. Таким образом, противник по собственному желанию оказывается пленником миража, в истинности которого ему даже не приходит в голову усомниться. В данном случае речь идёт о том, что человек как бы отпускается «на свободу», то есть во власть своих ошибочных убеждений. Любая «незапланированная» мысль обеспокоила бы его, даже ужаснула, и, вместо того чтобы заполучить его, контрагент рисковал бы его потерять. Приходится так искажать истину, чтобы она подошла к привычному образу мыслей жертвы, поскольку правде он доверять не сможет. Часто приходится лгать, чтобы думали, что ты говоришь правду, потому что, если скажешь правду, подумают, что ты лжец.



Отступление как наступление

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти

К концу династии Восточная Хань (25 – 220 н.э.) город Юаньчэн захватили восставшие, называвшие себя «Жёлтыми повязками». Императорские войска под командованием Чжу Юня не смогли выбить их из города с помощью Стратагемы № 6 и, наконец, сняли осаду.

«Жёлтые повязки», у которых было совсем худо с продовольствием, решили, что им представляется, наконец, подходящий случай для нападения на отступающую армию. Они сделали вылазку. Имперские войска сопротивлялись, но продолжали отход. Наконец город оказался в 20 милях от сражающихся. Теперь командующий мог приступить к исполнению давно задуманного плана. Он внезапно отдал приказ об ответном наступлении и послал часть войска, чтобы отрезать восставшим обратный путь. Те попытались рассыпаться в стороны, но везде натыкались на вражеские засады. Для осады город Юаньчэн был практически неприступен, но после «отступления» он оказался оставлен защитниками, и занять его не составило труда для императорских войск.



Победа благодаря дружелюбию

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти

После смерти Лю Бэя (ум. 223 н.э.), властителя государства Шу-Хань (в нынешней провинции Сычуань), Цао Цао из северокитайского царства Вэй решил, что критическая ситуация смены власти в Сычуани представляет удобный момент для нападения на это государство, которое значительно продвинет его к вожделенной цели — объединению всего Китая. Один из советников предложил Цао Цао заключить много союзов и с их помощью напасть на царство Шу-Хань с пяти сторон. В качестве одного из союзников был назван царь Мэнхо. Этот властитель неханьского народа правил к югу от царства Шу-Хань, в районе нынешней провинции Юньнань.

Известие об угрозе войны на пять фронтов достигло ушей нового властителя Шу-Хань. Его советнику Чжугэ Ляну удалось искусными мерами замедлить исполнение планов Цао Цао. Сначала Чжугэ Лян сумел привлечь на свою сторону правителя У, третьего из трёх царств, которого Цао Цао хотел сделать своим союзником. Так удалось отвести опасность с севера. Затем, однако, пришло известие, что Мэнхо со ста тысячами воинов напал на юго-западную границу царства Шу-Хань. Правитель Цзяньнина (Лунин в нынешней провинции Юньнань) Юн Кай, верный вассал погибшей династии Хань (206 до н.э. – 220 н.э.), по слухам, примкнул к Мэнхо. Чжу Бао, правитель Цзангэ, и Гао Дин, правитель Юэсуй, тоже, по-видимому, сдались Мэнхо. Три этих бунтовщика поддерживали Мэнхо в его нападении на район Юнчан. Положение его правителя выглядело совершенно безнадёжным.

Такое развитие событий показалось Чжугэ Ляну столь угрожающим, что он сам принял командование южным походом 225 г., впоследствии ставшим знаменитым.

Когда три бунтовщика узнали, что советник государства Шу-Хань выступил против них, они мобилизовали более пятидесяти тысяч человек. Гао Дин поручил Е Хуаню выступить против авангарда шу-ханьской армии. Под Ичжоу Е Хуань встретился с Вэй Янем, командующим авангардом шу-ханьской армии. Прежде чем началась битва, Вэй Янь выехал вперёд, сразился с Е Хуанем и потребовал от него капитуляции. Но вместо того чтобы сдаться, Е Хуань подскакал к своему противнику и потребовал второй схватки. После первого же удара Вэй Янь почувствовал, что будет побеждён, и бежал. Е Хуань бросился в погоню, через несколько миль попал в засаду и был доставлен к Чжугэ Ляну.

Последний, применяя Стратагему № 16, приказал развязать его, угостил вином и яствами и сказал:

— Ведь Гао Дин — верный сторонник государства Шу-Хань. Он просто был обманут Юн Каем. Вернись к своему господину. Я надеюсь, что ты убедишь его раскаяться и вы оба будете на нашей стороне. Это спасёт его от гибели.

Е Хуан поблагодарил его, уехав оттуда, нашёл Гао Дина и рассказал ему, как дружелюбно обошёлся с ним Чжугэ Лян. Гао Дин был глубоко тронут. Через некоторое время Юн Кай явился в лагерь к Гао Дину и спросил, как случилось, что Е Хуань был отпущен на свободу. Гао Дин отвечал:

— Чжугэ Лян сделал это из дружелюбия.

— Таким образом, Чжугэ Лян воспользовался стратагемой сеяния раздора, — сказал Юн Кай. — Он явно надеялся, что мы поссоримся.

Гао Дин склонялся к тому, чтобы поверить Юн Каю, но, с другой стороны, в нём было посеяно сомнение относительно причин поведения Юн Кая. Через некоторое время Юн Кай и Гао Дин повели совместное наступление на Чжугэ Ляна. Но Чжугэ Лян устроил засаду. Многие нападающие погибли, а ещё большее количество попало в плен. Люди Юн Кая и Гао Дина были доставлены в лагерь Чжугэ Ляна и там содержались раздельно. Чжугэ Лян пустил слух, что освободит воинов Гао Дина, а воинов Юн Кая казнит. Когда эта весть уже обошла всех, Чжугэ Лян велел привести к себе людей Юн Кая.

— Кто ваш военачальник? — спросил у них Чжугэ Лян.

— Мы подчиняемся Гао Дину! — закричали все.

Тогда Чжугэ Лян, опять же пользуясь Стратагемой № 16, принял их с почётом, щедро одарил и отпустил в их лагерь.

Затем к нему привели настоящих людей Гао Дина, и он спросил их о том же.

— Мы подчиняемся Гао Дину, — отвечали те.

Их Чжугэ Лян также принял с почётом, в третий раз применяя Стратагему № 16, угостил едой и питьём и в заключение сказал:

— Юн Кай прислал ко мне посла, чтобы сообщить о своей капитуляции. В качестве доказательства своей преданности он обещал мне головы Гао Дина и Чжу Бао. Но я не пойду на это. Поскольку вы подчиняетесь Гао Дину, я отправляю вас к нему, но вы не должны больше сражаться против меня. В следующий раз я не пощажу вас.

Они поблагодарили, вернулись в свой лагерь и там рассказали то, что узнали о Юн Кае. Чтобы узнать больше, Гао Дин послал шпиона в лагерь к Чжугэ Ляну. Шпион попал в засаду. Когда его привели к Чжугэ Ляну, тот притворился, будто полагает, что к нему привели посланца от Юн Кая.

— Твой господин обещал мне головы Гао Дина и Чжу Бао. Почему же он не выполняет своего обещания? Ты не слишком искусен. Что ты тут высматриваешь?

Шпион не смог ничего толком ответить Чжугэ Лян угостил его и передал письмо.

— Отнеси эту грамоту Юн Каю и скажи ему, что он должен быстрее выполнять обещанное.

Шпион передал послание Гао Дину. Когда тот прочитал его, то разгневался:

— Я всегда был верен Юн Каю, а он хочет меня убить!

И он решил посвятить в тайну Е Хуаня. Тот уже был сильно настроен в пользу Чжугэ Ляна и сказал:

— Чжугэ Лян в высшей степени благородный господин. Плохо было бы оказаться его противниками. Это Юн Кай вовлёк нас в бунт. Лучше всего было бы убить Юн Кая и перейти на сторону Чжугэ Ляна.

Так они и сделали. Гао Дин убил Юн Кая и Чжу Бао и перешёл к Чжугэ Ляну, который назначил его правителем Ичжоу.

Конечно, Чжугэ Лян достиг здесь успеха не только с помощью Стратагемы № 16, но и с помощью стратагемы сеяния раздора и стратагемы «Убить чужим ножом». Такая комбинация нескольких стратагем часто обозначается по-китайски как «цепь стратагем» («ляньхуаньцзи»).



Семь освобождений царя Мэнхо

Стратагема № 16 — Если хочешь поймать, сначала отпусти

При дальнейшем (см. предысторию) продвижении к югу Чжугэ Ляну сообщили, что явился посол царя Шу-Хань. Это был Ма Су, передавший от царя подарки для воинов — вино и шёлк. Чжугэ Лян обратился к Ма Су:

— Царь повелел мне замирить области варварских племён. Я слышал, что вы хороший советчик, и надеюсь на ваши указания.

Ма Су отвечал:

— Эти варварские народы с юга не хотят признавать нашу власть, так как надеются, что удалённость их области и высокие горные цепи защитят их. Может быть, сегодня вам и удастся привести их к повиновению, но уже завтра они снова отпадут от вас. Там, куда вы пойдёте со своей армией, тут же воцарится спокойствие, но, как только вы уведёте армию с юга на север, чтобы напасть на Цао Цао, эти варварские народы воспользуются моментом и опять отпадут от Шу-Хань. При рассмотрении вопроса о военной силе верна максима: лучше завоёвывать сердца, чем города. Вести бой сердцем лучше, чем оружием. Я надеюсь, что вам, может быть, удастся привлечь сердца этих народов.

— Вы прямо мои мысли читаете, — отвечал Чжугэ Лян.

И он повёл войска дальше.

Мэнхо, царь южных варваров, узнал, что сам Чжугэ Лян выступил против него и что он уже победил с помощью стратагем трёх его союзников, Юн Кая, Чжу Бао и Гао Дина. Он призвал к себе вождей трёх ущелий и сказал:

— Чжугэ Лян ведёт большую армию, чтобы напасть на нашу страну. Мы должны все вместе оказать ему сопротивление.

Вожди трёх ущелий двинули навстречу Чжугэ Ляну три колонны, насчитывавшие около пятидесяти тысяч человек. Но они не могли противостоять его военному искусству. Один из трёх вождей погиб в ночной схватке, два других вождя, Дунтуна и Ахойнань, попали в плен. Их доставили к Чжугэ Ляну, который сразу же освободил их от пут. Он угостил их и отпустил не без наставления в будущем воздерживаться от враждебных действий. Оба освобождённых со слезами на глазах поблагодарили его и исчезли.

— Завтра, несомненно, сам Мэнхо нападёт на нас. Это даст нам возможность захватить его в плен, — сказал Чжугэ Лян после их ухода.

И он проинструктировал двух командиров, которые после этого покинули лагерь с пятью тысячами воинов. Затем ещё два командира по приказанию Чжугэ Ляна построили свои отряды. Теперь Чжугэ Лян сделал всё необходимые приготовления для сражения с Мэнхо. Через несколько дней тот действительно выступил против них. После короткой схватки китайское войско побежало. Мэнхо бросился следом и преследовал его 20 миль. Вдруг он увидел, как слева и справа из засады поднялись китайские воины и окружили его. Отступление было отрезано. Мэнхо с несколькими близкими военачальниками удалось бежать в горы Цзиньдай- китайцы следовали по пятам. Внезапно впереди тоже оказался китайский отряд. Мэнхо и его свита попали в плен.

Чжугэ Лян встречал их в лагере вином и мясом. Шатёр победителя окружали семь рядов стражников с обнажённым оружием. Сам лагерь выглядел весьма внушительно. На самом высоком месте стоял трон Чжугэ Ляна. Сначала он призвал всех пленников, кроме царя Мэнхо, повелел освободить их от пут и обратился к ним так:

— Вы все праведные люди. Это Мэнхо вовлёк вас в неповиновение. Наверное, всех вас ждут дома родители и родичи, жёны и дети. Весть о поражении, наверное, уже дошла до них, и они проливают горькие слёзы. Я отпускаю вас- возвращайтесь домой и утешьте их.

Затем он одарил их вином и пищей и отпустил. Бывшие пленники были глубоко тронуты и благодарили Чжугэ Ляна со слезами на глазах. Потом Чжугэ Лян приказал привести царя Мэнхо и спросил его:

— Покойный властитель Шу-Хань был добр к тебе. Что побудило тебя взбунтоваться?

Мэнхо отвечал:

— Ты напал на нашу страну безо всякого предупреждения, как же ты обвиняешь меня в бунте?

— Ты мой пленник, — воскликнул Чжугэ Лян, — разве ты не видишь, что слабее меня?

— Я попал в твои руки в горном бездорожье, по неосторожности. Почему же я должен чувствовать себя слабее тебя?

Чжугэ Лян спросил:

— Если я освобожу тебя, что ты будешь делать?

— Я вновь соберу войско и поведу против тебя в решающую схватку. Но если я опять попаду в плен, то подчинюсь тебе.

Тогда Чжугэ Лян отдал приказ освободить Мэнхо, одарить его пищей и одеждой и проводить в его лагерь. Кроме того, он подарил Мэнхо осёдланную лошадь.

Шу-ханьские офицеры были недовольны освобождением царя. Они явились в шатёр Чжугэ Ляна и обратились к нему так:

— Мэнхо — могущественнейший вождь южных племён. Сегодня он был в наших руках. Это помогло бы усмирить южных варваров. Почему же ты позволил ему уйти?

Чжугэ Лян отвечал:

— Я могу поймать этого человека с той же лёгкостью, с какой вынимаю руку из кармана. Но я стремлюсь овладеть его сердцем. Тогда мир здесь, на Юге, установится сам собой.

Военачальников не слишком удовлетворила эта отповедь.

Через некоторое время Мэнхо достиг реки Лу и наткнулся там на разрозненные остатки своей армии, пытавшиеся что-нибудь выяснить о его судьбе. Они радостно приветствовали своего царя и спросили, как ему удалось выбраться.

Мэнхо солгал:

— Они заперли меня в палатке. Я убил более десятка стражей и бежал под покровом ночи. Затем я встретил верхового разведчика, убил его и захватил его лошадь.

Никто не усомнился в словах царя. Ему помогли переправиться через реку и стали там лагерем. Мэнхо сразу же начал собирать новую армию. Призвал он и Дунтуну с Ахойнанем, вождей двух ущелий, которых Чжугэ Лян ранее взял в плен и отпустил. Те, хотя и с тяжёлым сердцем, не смогли ослушаться приказа. Мэнхо возвестил:

— Чжугэ Лян знает множество стратагем. В открытом бою мы не сможем его победить. Но его воины устали в долгом походе, а близится жаркое время года. Это — в нашу пользу. К тому же нас защищает река Лу. Мы должны окопаться здесь. Жара вынудит Чжугэ Ляна к отступлению. Тогда-то мы ударим по нему и возьмём в плен.

Столкнувшись с оборонной тактикой Мэнхо, Чжугэ Лян приказал Ма Даю переправиться в мелком месте, в нижнем течении Лу, на другой берег и воспрепятствовать снабжению войска Мэнхо. Затем Ma Дай получил приказ схватить вождей Дунтуну и Ахойнаня.

Ма Даю действительно удалось выполнить первое задание. Он захватил более 100 повозок с продовольствием, предназначавшихся Мэнхо.

Когда Мэнхо узнал об этом, он послал против Ма Дая младшего офицера Манъячжана, но Ма Дай с лёгкостью его обезвредил. Тогда Мэнхо выслал вождя Дунтуну. Ма Дай выехал ему навстречу. Среди людей Ма Дая некоторые узнали в Дунтуне человека, которого как-то захватили в плен, а затем отпустили.

Тогда Ма Дай подскакал к Дунтуне и обвинил его в неблагодарности. Дунтуна так устыдился, что не смог ничего ответить и повернул прочь без боя.

Мэнхо страшно разгневался.

— Предатель, — вскричал он, — ты не стал сражаться из-за того, что Чжугэ Лян с тобой хорошо обошёлся!

И он приказал казнить Дунтуну. С трудом удалось окружавшим его военачальникам уговорить его отменить казнь. Вместо этого Мэнхо приказал дать Дунтуне сто палок. Многие вожди в душе сочувствовали осуждённому.

Через некоторое время они собрались в лагере Дунтуны, говоря между собой:

— Чжугэ Лян — великий мастер на стратагемы. Сам Цао Цао и Сунь Цюань, властитель царства У, боятся его. Сколь же сильно должны опасаться мы! Прежде он обошёлся с нами хорошо. Мы обязаны ему жизнью. Теперь следовало бы доказать ему нашу благодарность. Давайте же убьём Мэнхо и перейдём на сторону Чжугэ Ляна! Так мы спасём наш народ от новых бедствий.

Затем Дунтуна схватил меч и с сотней воинов поспешил в главный лагерь. Мэнхо как раз оказался пьян. Дунтуна связал его и переправил через реку Лу к Чжугэ Ляну. Когда Чжугэ Лян узнал о происшедшем, он щедро одарил Дунтуну и отпустил его и его сторонников.

Затем он приказал палачу доставить Мэнхо и сказал последнему:

— В прошлый раз ты сказал, что, второй раз попав в плен, сдашься. Что ты скажешь теперь?

Мэнхо отвечал:

— Это пленение нельзя приписать твоему искусству. Мои собственные люди поставили меня в такое положение. Почему же я должен тебе сдаваться?

— А что ты сделаешь, если я снова тебя отпущу?

— Я, конечно, всего лишь южный варвар, но в военном деле кое-что понимаю. Если ты отпустишь меня в мои ущелья, я соберу новую армию и нападу на тебя. Если же ты вновь возьмёшь меня в плен, тогда я отдам тебе моё сердце. Я подчинюсь тебе и буду верным слугой.

Тогда Чжугэ Лян приказал снять с пленника путы и принести для него угощение. После этого он предложил Мэнхо проехать вместе с ним через весь китайский лагерь, чтобы Мэнхо понял, как хорошо китайское войско обеспечено провизией и снаряжением. После осмотра Чжугэ Лян обратился к Мэнхо:

— Как же ты можешь надеяться победить меня, когда у меня такие опытные воины, такие искусные офицеры и такое вооружение? Если ты сдашься, я сообщу об этом царю Шу-Хань- тебе оставят твоё царство, и сыновья и внуки твои вечно будут властителями южной области. Что ты думаешь об этом?

Мэнхо отвечал:

— Даже если я потерплю поражение, мой народ в ущельях не согласится с этим. Если ты меня отпустишь, я соберу их и смогу убедить их в том, чтобы они тебе подчинились.

Чжугэ Лян обрадовался этим словам. Он отвёл Мэнхо в свой шатёр, ел и пил с ним до вечера, а затем сам проводил его к реке Лу и приказал переправить в лодке на другой берег.

Но, переправившись, Мэнхо в первую очередь приказал убить Дунтуну и Ахойнаня. Затем он держал совет со своим братом Мэнъю.

— Теперь я хорошо знаю расположение в лагере Чжугэ Ляна.

И он дал Мэнъю некоторые указания, к выполнению которых брат тут же и приступил. Мэнъю взял сто сильных воинов с грузом золота, драгоценных камней, жемчуга и носорожьих рогов, вместе с ними переправился через реку Лу и явился в лагерь Чжугэ Ляна. Там его остановил отряд под предводительством Ма Дая. Ма Дай спросил, что ему нужно, после чего задержал Мэнъю и послал вестника к Чжугэ Ляну. Когда гонец передал известие, Чжугэ Лян спросил Ма Су, что он думает об этом известии. Ма Су сказал, что он не решается сообщить об этом вслух, но может написать. Когда Чжугэ Лян прочитал то, что написал Ма Су, то он очень обрадовался, потому что Ма Су думал то же, что и он.

Затем он дал указание нескольким офицерам. Когда всё было подготовлено, призвали воинов с дарами. Мэнъю сказал:

— Мой брат Мэнхо благодарит вас за дружелюбие. Вы пощадили его жизнь. Он посылает вам эти дары. Потом он пришлёт дань для властителя Шу-Хань.

Чжугэ Лян по-княжески принял Мэнъю и сотню воинственных и внушающих страх воинов. Всё это время Мэнхо ожидал известий в своей палатке.

Наконец явились два разведчика, которые сообщили ему, что Мэнъю и его воины хорошо приняты. Таким образом, всё складывалось как нельзя лучше для нападения, запланированного на вторую ночную стражу. Мэнхо потихоньку вышел из лагеря с тридцатью тысячами воинов и переправился в сумерках через реку Лу. С отрядом в сто человек царь ворвался в главный лагерь Чжугэ Ляна. Он не встретил никакого сопротивления, даже входные ворота были открыты, Мэнхо проскакал сквозь них, но лагерь был покинут. Подъехав к шатру военачальника, Мэнхо откинул входной занавес. Палатка была ярко освещена факелами. Что же он увидел? Его брат и все его воины лежали там мертвецки пьяные. В вино, которое предложил им Чжугэ Лян, было подмешано снотворное.

Мэнхо понял, что снова пал жертвой стратагемы Чжугэ Ляна. Он взвалил на плечи брата и приказал утащить его воинов, чтобы вернуться к основным силам.

Но когда он обернулся, вдруг со всех сторон вспыхнули факелы и послышался гром барабанов. Люди Мэнхо растерялись и бросились во все стороны, преследуемые воинами Чжугэ Ляна. Царь попытался ускользнуть, но путь был отрезан. Отчаянным броском он прорвался к реке Лу. Добежав до берега, Мэнхо заметил лодку, в которой сидели, по-видимому, его воины. Он подозвал лодку и прыгнул в неё. Тут прозвучал приказ, воины схватили Мэнхо и связали его. Лодку приготовил Ма Дай и посадил туда переодетых воинами Мэнхо солдат Шу-Хань.

В плен попал не только Мэнхо, но и его брат, и многочисленные приближённые. Ни у кого из пленных не тронули и волоска на голове.

Опять Мэнхо привели к Чжугэ Ляну. Тот рассмеялся:

— Ты действительно думал, что меня обманут манёвры твоего брата с подарками? Теперь ты опять в моей власти. Сдаёшься?

Мэнхо отвечал:

— Теперь я попал в плен из-за пьянства моего брата и воздействия твоего снотворного. Если б я был на месте брата, а он напал бы извне со своими воинами, то, конечно, я бы победил. Это третье пленение — удар судьбы, а не следствие моей неискусности. Почему же я должен сдаваться?

— Но ведь это же уже в третий раз. Почему же ты не сдаёшься?

Мэнхо повесил голову и молчал. Чжугэ Лян, улыбаясь, сказал:

— Я вновь отпускаю тебя.

Мэнхо отвечал:

— Если ты отпустишь нас, мы опять будем вооружаться, чтобы сразиться с твоим войском. Если меня снова возьмут в плен, то тогда я покорюсь.

Тогда Чжугэ Лян приказал отпустить Мэнхо, его брата и приближённых. Они поблагодарили Чжугэ Ляна за великодушие и исчезли.

Мэнхо, гордый, что три раза вышел из переделки невредимым, вернулся в своё ущелье, откуда разослал своих друзей к восьми племенам и девяноста трём родам. В конце концов, у него собралось войско в сто тысяч человек.

Когда Чжугэ Лян узнал об этом, он сказал:

— Я ожидал этого. Теперь у нас есть случай показать всю нашу мощь.

Но прежде всего Чжугэ Лян увёл своё войско с пути атакующих. Этим он хотел добиться, чтобы противник зря растратил свой боевой дух. Когда через некоторое время он узнал о том, что войско Мэнхо устало, он дал указание своим командирам устроить несколько засад. Затем он разыграл перед Мэнхо торопливое отступление, бросив лагерь со всеми запасами. Мэнхо попался на стратагему. Он подумал: «По-видимому, суровые обстоятельства вынудили Чжугэ Ляна оставить лагерь. Либо на Шу-Хань напал Сунь Цюань, властитель У, либо Цао Пэй, царь Вэй. Этим обстоятельством следует воспользоваться. Мы сейчас же предпримем преследование».

У реки Эрхэ Мэнхо увидел на северном берегу лагерь Чжугэ Ляна и сказал своим людям:

— Очевидно, Чжугэ Лян опасается преследования. Поэтому он сразу укрепился на северном берегу. Видимо, через несколько дней он уйдёт.

И он приказал рубить деревья и готовить переправу. Он не заметил спрятанных на южном берегу шу-ханьских солдат. В этот день поднялся сильный ветер. Войско Мэнхо внезапно увидело себя посреди моря факелов. Со всех сторон слышались барабаны. Шу-ханьские воины покинули свои укрытия и бросились на армию Мэнхо. Началась паника. Мэнхо бежал с немногими верными людьми. Он попытался вернуться в свой старый лагерь. Однако там уже находились шу-ханьские воины. Во время бегства Мэнхо достиг опушки густого леса. Там он увидел ко

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму


Сущность: отдать что-либо, не имеющее ценности, чтобы за это выманить что-либо ценное- с помощью незначительного дара или благосклонности добиться значительного выигрыша- отдать противной стороне что-либо ненужное ради того, чтобы позже получить что-либо значительно более существенное.

Стратагема обмена. Стратагема червяка и рыбки. Стратагема приманки.




Беззащитная команда дровосеков

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

В 700 г. до н.э. княжество Чу напало на княжество Цзяо (в нынешней провинции Хубэй). Чуская армия осадила столицу Цзяо, которую обороняли главные силы противника. Чиновник по имени Цюй Ся обратился к князю Чу со следующими словами:

— Княжество Цзяо невелико, и его правителя легко вывести из себя. А кого легко вывести из себя, тот мало размышляет. Поэтому давайте отправим наших дровосеков работать без охраны, чтобы завлечь в ловушку защитников Цзяо.

В древности в китайской армии имелись специальные команды, которые во время походов заготавливали топливо и отвечали за приготовление еды. Обычно в поисках топлива их сопровождали воины. Цюй Ся предложил отправить на этот раз команду дровосеков без сопровождения.

Князю Чу план понравился. Армия Цзяо напала на команду и взяла в плен тридцать дровосеков. На следующий день вся армия Цзяо только и думала, как бы вновь захватить неохраняемую группу дровосеков.

Но чуская армия устроила засаду в горах. Когда цзяоская армия вышла на охоту за дровосеками, она попала в котёл, чусцы напали и нанесли ей полное поражение. Цзяо было вынуждено капитулировать.

Тридцать дровосеков, которых сначала удалось захватить Цзяо, были «кирпичом», а капитуляция Цзяо — «яшмой».




Гибель династии

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Видя, что династия Западная Чжоу близится к гибели, священный император, князь Хуань (ум. 771 до н.э.), спросил своего советника Ши Бо:

— Династия в опасности. Боюсь, что угрожающая ей гибель коснётся и меня. Куда мне бежать, чтобы избегнуть смерти?

Ши Бо ответил:

— От гибели династии выиграет мощь варварских народов на западе и севере. По соседству с Чжоу имеется множество других государств, но все они — неподходящие места для убежища. К крупнейшим удельным государствам принадлежат Хао и Куай. Властители Хао и Куай весьма высокомерны и заносчивы благодаря удачному стратегическому положению их областей. Кроме того, они алчны. Если вы доверите обоим этим властителям вашу супругу и детей, а также ваше имущество, они не решатся отказать вам в просьбе. Но когда династия Чжоу падёт, властители в своей алчности и высокомерии нарушат слово и отвернутся от вас, чтобы завладеть вашим имуществом. Тогда у вас будет хороший повод вместе с верными вам вассалами династии Чжоу напасть на обоих клятвопреступников и забрать их земли, на которых вы сможете пережить гибель династии.

Князю очень понравился совет. Он послал жену и детей к властителям Хао и Куай, которые согласились взять их под покровительство. Этим князь Хуань в определённом смысле поймал их в ловушку.


Его семья и имущество здесь играют роль «кирпича». Властители, которым он бросил этот «кирпич», из-за своей жадности не могли удержаться, чтобы не завладеть полностью отданным им под покровительство человеческим и материальным имуществом. Это дало князю Хуаню повод для военного похода, в котором он добыл себе подходящее место для убежища, «яшму».


Дары как доказательство верности

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Усиление рода Чжоу, одерживавшего всё новые победы над соседними народами, вызывало страх у династии Шан (XVI — XI вв. до н.э.). Шанский император Вэнь Дин убил чжоуского властителя Цзи Ли. Наследник последнего, Цзи Чан (о котором мы уже говорили в «Рыбак выуживает царя»), жаждал мести. Отовсюду он привлекал к себе талантливых людей.

Когда последний император Шанской династии узнал о враждебных намерениях Цзи Чана, он приказал немедленно арестовать его и сослать в Юли (в нынешнем уезде Танъинь, провинция Хэнань). Тогда те таланты, которых собрал вокруг себя Цзи Чан, придумали, как выразилась детская книжка, вышедшая в Пекине в 1978 г., «чувствительную стратагему». Они предложили Цзи Чану послать шанскому императору прекрасных женщин, великолепных лошадей и множество ценностей, чтобы тем подтвердить свою верноподданность. Жадный шанский император клюнул на стратагему. Весь его гнев против Цзи Чана угас, и он даже наделил его некоторыми привилегиями.

Таким образом Цзи Чан за несколько подарков получил гораздо более ценную вещь — свободу. Его сын, известный под именем чжоуского императора У, уничтожил Шанскую династию в битве при Мус (юг нынешнего уезда Ци провинции Хэнань)- это произошло в 1027 г. до н.э.


Жемчужина искусства управления

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Благодаря осмотрительному поведению советника Гуань Чжуна (ум. 645 до н.э.) государство Ци, одно из более чем 170 княжеств эпохи «Весны и Осени» (VIII — V вв. до н.э.), значительно усилилось. В 681 г. до н.э. князь Хуань предпринял поход против южного соседа, княжества Лу. Князь Лу, Чжуан (693 — 662 до н.э.), после нескольких поражений вынужден был просить мира. Он готов был уступить княжеству Ци ряд областей и уже собирался неподалёку от местечка Кэ принести соответствующую клятву, но тут его военачальник Цао Мо внезапно подбежал к алтарю, схватил князя Хуаня и, занеся кинжал, воскликнул:

— Либо ты отдашь назад украденную землю, либо я убью тебя и себя!

Князю Хуаню ничего не оставалось, как отдать назад едва приобретённые земли. Тогда Цао Мо отпустил его и вернулся на своё место.

Князя Хуаня этот случай привёл в ярость. Он измыслил план погубить Цао Мо и забрать обратно землю. Гуань Чжун, однако, сказал ему:

— Конечно, вы произнесли обещание под угрозой насилия, но сейчас между вами и княжеством Лу имеется открытый договор. Если вы откажетесь от своего слова и погубите кого-нибудь в княжестве Лу, вам никто не станет доверять. Вы удовлетворите свой гнев, но тем вызовете негодование множества князей. Это только повредит вам. И думать забудьте об этом плане.

Тогда князь Хуань решил придерживаться договора с Цао Мо и отдал княжеству Лу все завоёванные у него области. Известие об этом как на крыльях ветра распространилось по всему государству. Князья прослезились все как один. Они восхитились обязательностью князя Хуаня и почувствовали к нему доверие. Через два года они единогласно избрали его своим предводителем.



Конечно, княжество Ци стало государством-гегемоном той эпохи, имея значительные военные силы, как подчёркивается в книге биографий китайских советников, вышедшей в Тайбэе в 1983 г. Но одной военной силы для достижения гегемонии было недостаточно. Сыма Цянь (род. ок. 145 до н.э.) пишет:

«Князь Хуань хотел отказаться от договора с Цао Мо, но Гуань Чжун потребовал от него сдержать слово. Благодаря этому все князья перешли на сторону Ци. Потому говорится: «Понимать, что дать, — это способ получить, жемчужина в искусстве управления».

«Кирпич» здесь — верность договору, хотя бы заключённому под угрозой насилия, а «яшма» — достигнутая в результате гегемония.



Изоляция княжества Чу

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

В эпоху «Сражающихся царств» (V–III вв. до н.э.) государство Цинь готовилось напасть на государство Ци, но побоялось, что Ци заключит союз с государством Чу. Чтобы предотвратить такой союз, циньский царь Хой в 313 г. до н.э. послал своего советника Чжан И (ум. 310 до н.э.) в Чу. Чжан И обещал царю Чу область окружностью 600 миль, если Чу будет на стороне Цинь. Царь Чу, несмотря на предупреждение своего советника Чэнь Чжэня, попался на удочку и обещал не нападать на Цинь.

Известие о приёме Чжан И у царя Чу достигло государства Ци. Царь Ци разгневался. Он решил, что царь Чу хочет выступить вместе с Цинь против Ци. Так были разорваны доверительные отношения между Чу и Ци.

Но и обещанные земли оказались только приманкой. Когда Чу потребовало область через посла, Чжан И заявил, что он имел в виду не одну из областей царства Цинь, а лишь принадлежащий ему самому удел окружностью в 6 миль. В ярости царь Чу напал на Цинь, но потерпел поражение. С этого момента княжество Чу оказалось в полной изоляции. Здесь «кирпичом» является лживое предложение дара, а «яшмой» — увеличение мощи Цинь вследствие изоляции Чу.



Клятва над могилой

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Дама Цай из Аньлина известна была своей красивой внешностью и здоровым, крепким телосложением. Этим она привлекла взор царя Гуна из Чу. Он выбрал её в жёны. Придворный Цзян И явился к даме Цай и спросил её:

— Имеют ли ваши предки воинские заслуги перед династией?

Дама отвечала:

— Нет.

Цзян И спрашивал дальше:

— Может быть, у вас есть такие заслуги?

Ответ опять был отрицательный.

Цзян И спросил:

— Чем же вы заслужили такое преимущество?

Дама отвечала:

— Причины этого мне неизвестны.

Цзян И объяснил:

— Я слыхал, как говорится: если одарить кого-нибудь деньгами, он уйдёт, как только деньги кончатся, если одарить кого-нибудь красотой, то любовь исчезнет, как только красота поблёкнет. Сегодня вы цветёте, но цветы когда-нибудь увянут. Как вы собираетесь добиться того, чтобы царь продолжал одаривать вас вниманием и впоследствии не отвернулся бы от вас?

Дама Цай отвечала:

— Я ещё молода и невежественна. Я прошу у вас мудрого совета.

Цзян И предложил ей:

— Достаточно, чтобы вы намекнули владыке, что хотите быть погребённой вместе с ним.

Дама Цай ответила:

— Я последую вашему совету.

Цзян И удалился. Через год он вновь встретился с дамой Цай. Он спросил её, сообщила ли она царю о своём намерении сойти вместе с ним в могилу. Она ответила:

— У меня не было подходящего случая.

Ещё через год Цзян И ещё раз посетил даму Цай и спросил:

— Теперь вы поговорили с владыкой?

— Нет, у меня не было возможности.

Цзян И сказал:

— Вы то и дело въезжаете и выезжаете из городских ворот в одной повозке с царём. Два года уже прошло, а вы утверждаете, что так и не смогли с ним поговорить. Похоже, что вы не придерживаетесь моего совета, — и он ушёл, недовольный.

В том же году царь устроил охоту. Свет охотничьих факелов был подобен огненным облакам. Рёв тигров и волков раздавался подобно грому. Вдруг появился обезумевший носорог. Он как раз собирался врезаться в левый бок царской повозки, но тут царь отдал приказ лучшим стрелкам уложить зверя. Достаточно было одного выстрела, и носорог мёртвым упал на землю. Радостный царь рассмеялся, склонил голову к даме Цай и сказал:

— С кем сможешь ты наслаждаться таким удовлетворением, когда я умру?

Дама Цай опустила глаза, пролила несколько слезинок, которые увлажнили её платье, обняла царя и поклялась:

— После того как царь проживёт десять тысяч лет, его подданная сойдёт с ним в могилу. Как же я тогда узнаю, кто переживёт такое наслаждение в качестве следующего царя?

Когда царь Гун услышал эти добродетельные слова, он сразу же подарил даме Цай удел в 300 хозяйств. Поэтому говорится: «Цзян И разбирается в стратагемах, а дама Цай — в выборе удачного момента».



Колокол в качестве авангарда

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Князь Чжи, могущественнейший из шести правителей государства Цзинь в середине V в. до н.э., задумал напасть на государство Чоую. Но на пути туда лежала совершенно непроходимая местность. Тогда он приказал отлить большой колокол и предложил его в подарок властителю Чоую. Тот очень обрадовался и решил устроить дорогу в свою страну, чтобы с удобствами довезти колокол. Его советник Чичжан Маньчжи сказал ему:

— Вы не должны этого делать. Князь Чжи ведёт себя как маленькое государство, оказывающее большое уважение. Но на самом деле князь Чжи представляет большое государство. Несомненно, за колоколом последуют воины. Не принимайте подарка!

Но правитель Чоую не послушался этого совета и забрал колокол. Через 7 месяцев Чоую было уничтожено. За колоколом действительно последовала армия князя Чжи.


Невесты вместо оружия

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

К концу III столетия до н.э. сюнну основали на северо-западе Китая большой союз кочевых племён. Их империя протянулась от озера Байкал до озера Балхаш, а на юге доходила до современной Внутренней Монголии, Ганьсу и Синьцзяна. Основателем этого государства, просуществовавшего до I в. до н.э., был Мо Ду. Нападая на китайские области, сюнну грабили и уводили в плен людей, которых превращали в рабов. Ханьский император не мог выдержать войну с этим могущественным варварским народом.

В 198 г. до н.э. он призвал видного сановника, Лю Цзина, чтобы обсудить положение. Лю Цзин сразу же подтвердил, что сюнну не могут быть побеждены с помощью военной силы. Император спросил, не думает ли Лю Цзин, что сюнну можно усмирить с помощью культурного влияния.

Лю Цзин отвечал:

— Царь сюнну Мо Ду похож по природе на пылающий огонь. Он ведёт себя подобно волку. Разговаривать с ним о человечности, долге и добродетели было бы неуместно. Но имеется другой путь связать ему руки. И не только ему, но и его потомкам. Я имею в виду долгосрочную стратагему, но я не знаю, что вас от этого удерживает.

Император хотел узнать больше. Лю Цзин объяснил:

— Если мы хотим усмирить сюнну, остаётся одно средство — политический брак, который превращает противника в родственника. Я предлагаю вам отдать Мо Ду в жёны одну из принцесс. Это исполнит его благодарностью. Китайская жена станет царицей, и рождённые от неё сыновья будут наследниками Мо Ду. Вы сможете поддерживать постоянные контакты благодаря отношениям тестя и зятя, укрепляя их ценными дарами. Таким образом, даже дикого тигра можно приручить так, чтобы ездить на нём верхом. В качестве вашего зятя Мо Ду больше не сможет грабить ваше государство, а его потомки — ваши внуки — тоже будут вести себя тихо. Так вы победите воинов противника мирными средствами, без войны. Этот план надолго укрепит безопасность.

Ханьский император гневно воскликнул:

— Как может уважающий себя китайский император отдать принцессу в жёны дикарю? Надо мной все будут издеваться!

Лю Цзин возразил:

— Вы могли бы пожертвовать сливовым деревом ради персикового — выдать самую прекрасную из придворных дам за принцессу и отдать её Мо Ду.

Этому совету ханьский император и последовал. Мо Ду действительно очень обрадовался невесте и выразил готовность породниться с императором Гао-цзу. После смерти Мо Ду вожди сюнну продолжали брать в жёны китаянок. Из них особенно известна, прежде всего в литературной области, придворная дама Ван Чжаоцзюнь. В 33 г. до н.э, она согласилась выйти замуж за одного из правителей сюнну, искавшего руки благородной дамы-китаянки.

Мир, однако, установился ненадолго.

Позже многие правители Древнего Китая обнаружили единственную возможность долгосрочной защиты от кочевников на севере, а именно стали строить высокие стены и валы и устанавливать постоянную пограничную стражу. Так возникла Великая Китайская стена, история которой, впрочем, начинается ещё в VII столетии до н.э.

Хотя нападения сюнну на Китай и не удалось полностью прекратить, всё же поведение китайцев может рассматриваться в свете Стратагемы № 17. «Кирпичи» здесь — китайские невесты, а «яшма» — временный мир.


Отдать больше, чем скакуна

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Ещё с эпохи «Весны и Осени» (VIII — V вв. до н.э.) на востоке Китая жил род Дунху. То и дело он вступал в стычки с соседними племенами.

В 209 г. до н.э. предводитель живших по соседству сюнну был убит своим сыном Мо Ду. Мо Ду узурпировал престол. Властитель Дунху решил «прощупать» Мо Ду. Для этого он послал к нему вестника с требованием подарить себе «тысячемильную» лошадь — лошадь, обладающую большой быстротой и выносливостью.

Мо Ду почувствовал неладное. Он призвал своих министров и держал с ними совет. Они заявили:

— Во всей стране есть только одна «тысячемильная» лошадь. Это — наследство покойного царя. Невозможно с такой лёгкостью дарить её за границу.

Но Мо Ду решил: «Напротив, невозможно из-за лошади ставить под удар добрососедские отношения». И он отдал «тысячемильную» лошадь. Властитель Дунху решил, что Мо Ду испугался его. Через некоторое время он послал нового вестника с требованием отдать супругу Мо Ду в жёны властителю Дунху.

Мо Ду опять собрал своих советников. Они возмущённо кричали со всех сторон:

— Какой позор! Что возомнил этот главарь Дунху? Он хочет взять в жёны нашу царицу! Следует наказать его войной.

Но Мо Ду решил: «Зачем из-за женщины подвергать опасности дружбу с соседями?» И отправил свою супругу властителю Дунху. Когда тот получил от Мо Ду не только лучшую лошадь, но и его прекрасную супругу, успех ударил ему в голову. Вскоре он вновь послал вестника ко двору сюнну. На этот раз он требовал кусок приграничной земли окружностью в тысячу миль. Мо Ду опять собрал совет. Одни говорили, что землёй следует пожертвовать, другие были против. Тут Мо Ду поднялся и провозгласил:

— Земля — это основа государства. Как можно отказываться от неё?

И он приказал обезглавить всех советников, которые выступили за передачу земли. Сам он облёкся в доспехи, собрал войско и молниеносно напал на страну Дунху.

Войско противника было столь ошеломлено нападением, этим первым «нет», что не смогло даже обороняться. В одно мгновение Мо Ду уничтожил всё государство Дунху. Не встретив сопротивления, он вошёл во дворец властителя и убил его.

«Кирпичи» здесь — это княжеские подарки, а «яшма» — победа над противником.



Половина четверостишья

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Когда поэт эпохи Тан Чжао Гу однажды приехал в Сучжоу, тамошний поэт Чан Цзянь решил выманить у него несколько стихотворных строк. Он подумал, что Чжао Гу, конечно, посетит Линъяньсы, храм Духа скал. Поэтому Чан Цзянь написал на стене храма два стиха, намеренно не очень искусно составленных, которые принадлежали стихотворной форме, включающей четыре стиха, состоящих из пяти или семи иероглифов.

Когда Чжао Гу посетил храм, его действительно смутило неоконченное четверостишие. Он дописал две недостающие строки и так закончил стихотворение. Оба его стиха оказались значительно искуснее, чем предложенные Чан Цзянем.



Пустая шкатулка

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Би Ай, сведущий в стратагемах житель уезда Ланьей (нынешняя провинция Чжэцзян), однажды пришёл в гости к своему другу, который служил в уездном ямыне (гос. учреждении Китая) округа. Там Би Ай увидел начальника уезда Хуана, который нервно ходил из угла в угол и выглядел крайне озабоченным. Хуан недавно получил свою должность и всюду слыл неподкупным начальником.

После обмена приветствиями начальник уезда обратился к Би Аю с просьбой. Оказалось, что вдруг непонятным образом исчезла печать уезда. Хуан подозревал тюремного сторожа Ху, человека корыстного, который не слишком уважал законы. Поскольку Хуан часто делал ему замечания, сторож возненавидел начальника уезда. Чтобы отомстить за себя, Ху подружился с хранителем печати. По-видимому, когда тот на минутку вышел, Ху украл печать. Обнаружив воровство, начальник уезда собрал преданных ему служащих на совет. Положение было весьма сложным. Никаких доказательств против Ху не было. Если бы за него взялись, он имел бы возможность всё отрицать. А если припереть его к стенке, возникала опасность, что он уничтожит печать. Таким образом, печать как будто исчезла окончательно, а ответственному за неё начальнику уезда Хуану грозили отставка и наказание. По-хорошему с Ху тоже невозможно было договориться, поскольку он боялся мести начальника уезда, который не простил бы ему воровства. Служащие долго ломали головы, не приближаясь к решению проблемы, и, наконец, решили обратиться к Би Аю.

Немного подумав, Би Ай сказал начальнику уезда:

— Не беспокойтесь больше ни о чём. Объявите себя больным и три дня не принимайте посетителей и не занимайтесь служебными делами и документами. Можете быть уверены, что на четвёртый день вы получите печать.

И Би Аи посвятил начальника уезда в подробности своего плана.

В ночь с третьего на четвёртый день в здании ямыня возник пожар. Новость облетела весь город. Хуан приказал всем служащим ямыня явиться на тушение пожара. Били гонги, раздавались крики. Приказ, конечно, услышал и тюремный сторож Ху. Когда он прибежал на пожар, его тут же подозвал начальник уезда и сказал:

— Тушением пожара занимаются уже много людей. Я сам ими командую. Тебе туда идти не обязательно. Вместо этого я доверяю тебе печать уезда. Вот, возьми шкатулку. Если ты сохранишь её, я буду рассматривать это как твой вклад в борьбу с огнём.

И начальник уезда убежал. Тюремный сторож остался со шкатулкой в руках. Он сразу же установил, что она заперта. Таким образом, он не мог открыть её на месте и показать всем, что она пуста. Только тут тюремный сторож понял, что стал жертвой стратагемы. Теперь, если он отдаст начальнику уезда шкатулку, а тот увидит, что она пуста, его обвинят в воровстве. Сторожу ничего не оставалось, как пойти с пустой шкатулкой домой и там тем же путём, каким он украл печать, положить её обратно. Пожар той же ночью удалось потушить. На следующий день начальник уезда собрал всех служащих, чтобы наградить. Сторож Ху явился со шкатулкой. Начальник уезда тут же открыл её и увидел, что там лежит печать. Начальник, естественно, сделал вид, что ничего не заметил, и отдал сторожу его награду.

Так начальник уезда Хуан с помощью Стратагемы № 17 избежал грозившей ему опасности отстранения от службы и наказания. «Кирпичом» здесь была пустая шкатулка, а «яшмой» — возвращённая печать.



Пять городов в подарок

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

В эпоху «Сражающихся царств» (V – III вв. до н.э.) царство Цинь хотело овладеть царством Вэй. Для этого оно заключило союз с государством Чжао. В награду за победу над Вэй Цинь обещало Чжао отдать принадлежащий Вэй город Е (в районе нынешней провинции Хэнань).

Царь Вэй узнал об угрозе войны на два фронта, испугался и собрал на совет своих министров. Но никто не мог найти выхода. Наконец царь обратился к своему военачальнику Ман Мао, который особенно славился своей хитростью. Тот сказал, что нет причин беспокоиться. Ведь между Цинь и Чжао по традиции не может возникнуть хороших отношений.

— Нынешний военный союз направлен на раздел нашей страны и увеличение собственных владений. Конечно, союз этот кажется сильным, но каждая из сторон преследует при этом только свои собственные цели. Тон задаёт Цинь, а Чжао играет роль помощника. Чжао нужно только предложить побольше, и союз с лёгкостью будет разбит.

И Ман Мао рассказал свой план. Царь Вэй счёл его хорошим и начал приводить в исполнение. Он послал в Чжао посла, который передал царю Чжао следующее: «Город Е в настоящее время удержать трудно, рано или поздно он падёт. Но ведь вы, нападая вместе с Цинь на нашу страну, хотите только получить этот город. Чтобы избежать войны, царь Вэй решил отдать вам город Е без боя. Принимаете ли вы предложение?»

Возрадовавшись, царь Чжао отвечал:

— Почему это царь Вэй раздаривает города, когда ещё не дошло дело до схватки?

Ответ был таков:

— Всё очень просто. Война ужасна. Она уносит человеческие жизни и опустошает страну. Царь Вэй руководствуется человечностью и заботой о будущем. Он хочет, чтобы его народ избежал нужды и несчастий. Поэтому он решил покончить дело миром.

Царь Чжао спросил:

— Чего же хочет царь Вэй от меня, если я приму подарок?

Посол ответил:

— Конечно, у моего царя имеются некоторые пожелания, ибо он хочет мирного решения проблемы, а не безусловной капитуляции. Даже в тяжелейшем положении он может взвесить преимущества и недостатки. Ранее между Вэй и Чжао был союз и дружеские отношения. Отношения же между Вэй и Цинь всегда были плохими. Цинь — это страна волков. Циньские воины подобны диким зверям. Лучше уж мы отдадим нашу землю старым друзьям, чем оставим её в добычу варварам. Так что если вы хотите дружбы с царём Вэй, то он ожидает от вас, что вы разорвёте отношения с Цинь. Тогда вы получите город Е в знак дружбы. Если же вы откажетесь от предложения, наша страна будет вести политику выжженной земли и сражаться до последней капли крови.

Царь Чжао обсудил ночью предложение со своим советником, который посоветовал согласиться. Ибо, если можно заполучить единственную причину войны — город Е — без боя, зачем воевать? Кроме того, Цинь, присоединив Вэй, станет гораздо могущественнее и непременно направит остриё своего копья против Чжао. Таким образом, следует воспользоваться предложением Вэй для получения преимущества, укрепить положение Вэй, подавить экспансионизм Цинь и тем упрочить собственную безопасность.

Так что царь Чжао принял условия Вэй, сразу же объявил о разрыве отношений с Цинь и закрыл границу с ним. Царь Цинь, услышав эту новость, страшно разгневался. Он сразу прекратил подготовку к нападению на Вэй, а вместо этого стал готовить поход на Чжао.

Царь Чжао тем временем решил воплотить в жизнь пакт, заключённый с Вэй, и направил армию в направлении города Е, чтобы занять его. В городе Е стояла армия военачальника Ман Мао. Военачальник встретил чжаоскую армию на самой границе и спросил её командира, со злом или с благом они явились. Военачальник чжаоской армии сослался на договор между Вэй и Чжао об уступке города Е.

— Собачье дерьмо! — загремел Ман Мао. — Мне доверена охрана города, как могу я сдать его без боя?

— Это тайное дипломатическое соглашение. Царь Вэй сообщил свою волю, — сказал военачальник Чжао.

— Что ещё за тайное соглашение? Разве царь Вэй лично на это согласился? Покажите мне договор.

Чжаоский военачальник возразил:

— Разве слова посла царя Вэй ничего не стоят?

Ман Мао парировал:

— Что ещё за посол? Если вы доверяете послам, прислушайтесь ко мне. Царь Вэй не передавал мне никакого приказа, и я не имею права сдать город. Если вы хотите его получить, запросите разрешения у моего начальника. Но я предупреждаю: если вы сейчас же не уберётесь, я отрежу вам отступление и нападу на вас!

Военачальнику Чжао ничего не оставалось, как отступить и обо всём рассказать своему царю. Тот только теперь понял, что царь Вэй обвёл его вокруг пальца. Одновременно он узнал о стараниях Цинь заключить с Вэй военный союз против Чжао. Это погрузило его в ещё больший ужас. После спешного совещания со своими приближёнными он добровольно отдал Вэй пять городов, чтобы добиться союза против Цинь.




Рыбак выуживает царя

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Цзян Цзыя, прозванный также Цзян Таньгуном, покинул столицу и поселился на берегу реки Вэй, большом притоке реки Хуанхэ. Эта местность находилась под властью Цзи Чана из рода Чжоу, противника династии Шан. Цзян Цзыя знал о далеко идущих политических планах Цзи Чана и о его нужде в способных советниках.

Чтобы привлечь внимание Цзи Чана, Цзян Цзыя начал удить рыбу в реке Вэй. Но он удил совершенно необычным образом. Его крючок был не загнутым, а прямым, на нём не было никакой наживки. Кроме того, он держал крючок на расстоянии добрых трёх футов от воды, поднимал удочку высоко в небо и громко произносил фразу: «Рыба, которой надоело жить, должна сама ухватиться за крючок».

Об этом редкостном методе ловли рыбы вскоре услыхал Цзи Чан. Он нашёл, что этот рыбак — забавный шут, и послал воина с приказом привести его ко двору. Но рыбак не обратил на воина внимания, только сказал как бы сам себе:

— Крючок! Крючок! Крючок! Однако вместо рыбы лишь мелкая креветка хулиганит.

Воину ничего не оставалось, как вернуться и сообщить Цзи Чану о своей неудаче. Цзи Чан поразмышлял над этим и убедился, что рыбак этот — чудаковатый, но выдающийся человек. Он послал чиновника, чтобы пригласить его ко двору. Когда Цзян Цзыя заметил посетителя, он не обратил на него внимания, а только сказал, разговаривая сам с собой:

— Крючок! Крючок! Крючок! Большая рыба не клюёт, только мелкая безобразничает.

Чиновник в удивлении вернулся к Цзи Чану и обо всём рассказал.

«Это, пожалуй, действительно выдающийся человек», — подумал Цзи Чан.

И вот он набрал ценных даров и отправился к рыбаку сам, чтобы пригласить его ко двору поговорить. Теперь Цзян Цзыя уверился, что стремление Цзи Чана найти искусного советника действительно исходит из глубины сердца, и он поступил на службу к династии Чжоу, которой в качестве военачальника помог в решающей битве с династией Шан.



Смертоносное владение

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Князь Чжи возжелал часть земли князя Хуаня из Вэй. Хуань колебался. Его советник Жэнь Чжан спросил:

— Почему вы не отдаёте ему землю?

— Князь Чжи домогается этой моей земли без всякой причины. Почему я должен ему её отдавать?

Советник возразил:

— Если вы сейчас отдадите князю эту землю, возрастёт его высокомерие и стремление захватить ещё больше земель. Соседние властители будут этим обеспокоены и объединятся. Если собрать армии множества государств и напасть на недооценивающего своих противников князя, с ним будет покончено. Как говорится: «Кого ты хочешь победить, тому сначала помоги. У кого ты хочешь что-то отнять, тому сначала дай». Так что вы хорошо сделаете, если отдадите князю землю и тем увеличите его спесь».

— Хорошо, — сказал князь Хуань и подарил князю Чжи удел в 10 тысяч хозяйств. Князь Чжи очень обрадовался. Затем он возжелал земли царства Чжао. Царство Чжао отказало ему. Тогда князь Чжи начал поход против Чжао. Царства Хань и Вэй поспешили на помощь Чжао, и князь Чжи погиб.

«Кирпич» — удел, а «яшма» — достигнутое, наконец, избавление от князя Чжи.



Утолить голод нарисованным пирогом

Стратагема № 17 — Бросить кирпич, чтобы получить яшму

Дзэнский монах Чжисянь ушёл из семьи и отказался от мира, чтобы достичь буддийского просветления. Он уединился по дзэнскому правилу на горе Гуйшань. Монах Ю чувствовал, что он жаждет мудрости, и хотел помочь ему достичь большего знания. Однажды он спросил Чжисяня:

— Я не задаю вопросов о том, что ты изучил в течение твоей жизни по книгам и что написано в классических трудах. Я хочу большего: когда ты ещё не покинул тело матери и ничего ещё не мог различать, вот об этом прошлом времени, которое не было ещё затронуто книжной мудростью и знанием о предметах внешнего мира, расскажи мне что-нибудь.

Чжисянь смущённо молчал, потом долго бормотал себе под нос и, наконец, попытался в нескольких фразах ответить на вопрос. Но монах Ю не удовлетворился ответом. Тогда Чжисянь сказал:

— Прошу вас, расскажите что-нибудь сами.

Ю ответил:

— Ведь то, что я скажу, будет моим мнением. Как оно может обогатить твои знания?

Тогда Чжисянь вернулся в свою келью и искал во всех книгах подходящее объяснение, но не нашёл ответа на поставленный вопрос. Тут он, вздохнув, сказал сам с

Стратагема № 18 — Чтобы поймать разбойников надо поймать главаря

Сущность: обезвредить предводителя или главный штаб организации противника, чтобы затем потратить значительно меньше сил на его разгром- сделать противника безвредным, устранив верхушку.

Стратагема захвата вождя — стратагема удара по голове. Стратагема выключения — стратагема архимедовой точки.


Зимний ночной поход

Стратагема № 18 — Чтобы поймать разбойников надо поймать главаря

Бунт Ань Лушаня и Ши Сымина (756 — 763) нанёс тяжёлый и имевший большие последствия удар могуществу китайского императорского двора. Ослабление верховной власти государства побудило бесчисленных региональных военных правителей создавать собственные маленькие княжества. При императоре Сянь Цзуне (805 — 820) попытались отделиться также У Шаочэн и его младший брат У Шаоян, последовательно бывшие военными правителями Хуайси (район нынешней провинции Хэнань). Но только У Юаньцзи, сын У Шаояна, в 814 г. открыто взбунтовался против императора. Он закрепился в Цайчжоу (в нынешнем уезде Жунань, провинция Хэнань) и всё время увеличивал свою военную мощь. Все попытки усмирить возмутителя спокойствия пропали даром. Наконец военным правителем региона, соседнего с областью влияния У Юаньцзи, был назначен по его собственной просьбе Ли Су, который занялся усмирением восстания.

Сначала Ли Су держался тихо и утвердил У Юаньцзи в убеждении, что он получил слабого соперника. В то же время Ли Су всеми силами готовился к схватке. Он изучал местность, засылал шпионов и муштровал солдат. Но в первую очередь он заботился о том, чтобы с попавшимися в плен бунтовщиками хорошо обращались. Даже дезертиров высокого ранга, попавших ему в руки, он принимал хорошо и брал в свою армию. Так он набрал себе воинов, которые хорошо были знакомы с территорией У Юаньцзи. Через некоторое время Ли Су узнал, что лагерь У Юаньцзи находится не в Цайчжоу, а в расположенном поблизости Хойцю и что Цайчжоу практически не защищён.

Планируя военный поход, Ли Су исходил из следующих предпосылок. Все его предшественники оказались бессильны против У Юаньцзи. Тот ещё ни разу не терпел поражения. Поэтому его самонадеянность чрезвычайно возросла. У него было два важнейших союзника: Ли Шидао, правитель Юньчжоу (в области нынешней провинции Шаньдун), и Ван Чэнцзун, военный правитель Хэнчжоу (в районе нынешней провинции Хэбэй). Оба этих военных правителя ещё не решились открыто отпасть от императора. Однако, если иметь в виду долгие военные действия против У Юаньцзи, возникала опасность того, что они оба солидаризируются с бунтовщиком. Чтобы устранить такое неблагоприятное для императора развитие событий, имелось лишь одно решение: быстрый сокрушительный удар по У Юаньцзи.

В 27-й день 11-го месяца 817 г. зимней ночью Ли Су начал молниеносный поход на Цайчжоу. Уже более 30 лет там никто не встречал императорских солдат, так что никто не ожидал нападения в ту ночь. Шёл снег. Множество военных знамён сломал ветер, но войско Ли Су продвигалось вперёд.

К утру армия Ли Су подошла к стенам Цайчжоу. Городская стража крепко спала. Путь был свободен, и воины Ли Су вошли прямо в город.

Известие о падении Цайчжоу застало врасплох бунтовщика У Юаньцзи. Он попал в плен и был доставлен к императорскому двору в Чанъань. Так одним ударом было покончено с многолетним бунтом в Хуайси.



Объяснительное стихотворение

Стратагема № 18 — Чтобы поймать разбойников надо поймать главаря

Ду Фу часто страдал от нужды и бедности. Один из его детей умер от голода. Но чем больше поэт бедствовал при жизни, тем более высокий пьедестал обеспечен был его славе в глазах потомков. Его прозвали Шишэн, буквально «святой поэт». «Святой» не следует понимать здесь в религиозном смысле. Это слово означает, что Ду Фу достиг вершины поэтического совершенства. Его стихотворения, обычно представляющие собой «истории в стихах», содержат отражение пёстрых картин его времени. Они повествуют о тяжёлой жизни деревенских жителей, о событиях политической и военной истории. Из приблизительно 1400 дошедших до нас стихотворений Ду Фу особенно известно следующее произведение (из цикла «В поход за Великую стену»):Когда натягиваешь лук —
Тугой должна быть тетива
Должна быть длинною стрела
Что в битву послана людьми.
Когда стреляешь по врагу —
Бей по коню его сперва,
И если в плен берёшь солдат —
Сперва их князя в плен возьми.
Убийству тоже есть предел, —
Хотя закон войны суров, —
Как есть пределы у всего,
Как, есть границы у страны.
Конечно, армия должна
Сдержать нашествие врагов,
Но истреблять их без числа —
Не в этом цель и смысл войны.


В 730 г. после нескольких поражений тибетское государство Туфань отправило к китайскому императорскому двору послов с мирными предложениями. Китайский император Сюань Цзун (712 — 756) принял их, сообразуясь с мнением своих советников. После этого на границе наступил мир. Государство Туфань отвело все войска. Через 7 лет китайский император решил воспользоваться тем, что туфаньские границы не охраняются, и, нарушив мир, напал на тибетцев. Китайский военачальник Цуй Сии углубился в территорию Туфаня на 2 тыс. миль и нанёс тибетцам тяжёлое поражение. Между Китаем и Туфанем опять началась война.

Когда в 740 г. умерла китайская принцесса, вышедшая за властителя Туфаня в 709 г., к китайскому императорскому двору явилось тибетское траурное посольство, которое попыталось заключить мир. Император Сюань Цзун отклонил предложение. Через год тибетцы захватили важную китайскую пограничную крепость Шибаочэн (к юго-западу от нынешнего города Синин, провинция Цинхай). Китайский император приказал отбить крепость. Однако командующий, получивший приказ, вышел из повиновения и вскоре был казнён. В 749 г. император призвал отвоевать Шибаочэн предводителя поступивших на китайскую службу тюрок Гэ Шуханя (ум. 757). Гэ Шухань с 33 тысячами войска выполнил задачу, потеряв более 10 тысяч воинов. Крепость вновь оказалась в руках китайцев.

Непродуманная военная политика императора Сюань Цзуна, не считавшаяся со множеством человеческих жертв, побудила Ду Фу написать это стихотворение. Исторический комментарий к нему можно найти в труде Цао Муфаня «Ду ши цзашо» (Взгляд на стихотворения Ду Фу. Чэнду, провинция Сычуань, 1981).

Если ты хочешь выстрелить из лука, нужно сразу выбрать самый лучший и не терять напрасно время и силы с плохим луком. То же самое — при выборе стрелы. Вместо того чтобы стрелять в маленький силуэт всадника и с большой вероятностью промахнуться, Ду Фу советует целиться в лошадь. Так ты имеешь больше шансов первым же выстрелом обезвредить противника. Вместо того чтобы гоняться за каждым членом разбойничьей шайки, следует поймать главарей. Бандиты, оставшись без руководства, станут лёгкой добычей. Война с варварами также должна ограничиваться обороной от их нападений. Если эта цель достигнута, оружие может замолчать.

Ду Фу призывает в своём стихотворении: в любой ситуации следует сначала выделить главное, ограничить свои действия этим пунктом и только в следующую очередь заниматься частностями. Это ограничение Ду Фу описывает с помрщью различных образных сравнений. Самым знаменитым из них стало выражение: «Если хочешь поймать разбойничью шайку, поймай сначала главаря».



Покинутый император

Стратагема № 18 — Чтобы поймать разбойников надо поймать главаря

В эпоху Мин (1368 — 1644) всемогущий дворцовый евнух Ван Чжэнь (ум. 1449) вынудил 23-летнего императора Ин Цзуна (1435 — 1464) лично руководить походом против ойратов, надвигавшихся с севера, из Восточной Монголии, под предводительством Эзен-хана (ум. 1454).

Император Ин Цзун потерпел поражение и попал в плен при крепости Туму (на севере нынешней провинции Хэбэй). Евнуха Ван Чжэня убили возмущённые китайские воины. Ойратская армия предприняла наступление на Пекин. Сто тысяч китайских мужчин и женщин были взяты в плен или перебиты. Императора ойраты волокли с собой.

Ойраты не собирались убивать императора. Они хотели сохранить его в качестве добычи и освободить за большой выкуп. Однако различные придворные клики не слишком заботились о своём императоре. После гибели клики Вана вновь образовались две клики, из которых победила клика генерала Юя, так что последний даже смог отстоять Пекин от ойратов. Он провозгласил нового императора, но не младенца-сына пленённого императора, как это следовало бы по обычаю, а его брата. Другая клика вступилась за права императорского сына. Из этого ойраты сделали вывод, что китайцы не склонны давать большой выкуп за пленника. Они сильно снизили цену и фактически навязали китайцам их бывшего императора, надеясь по крайней мере, восстановив его власть в Пекине, вызвать полезные для себя политические беспорядки. Так всё и случилось.

Этот пример показывает, что пленение «главаря» не всегда выводит из строя всю «шайку».


Стрелы из руты

Стратагема № 18 — Чтобы поймать разбойников надо поймать главаря

В период восстания Ань Лушаня произошла стычка между Чжан Сюнем (709 — 757), начальником уезда Чжэньюань (в современной провинции Хэнань), и восставшим военачальником Инь Цзыци.

Войско Чжан Сюня пошло в атаку на войска бунтовщиков, и те потеряли около 5 тысяч человек. Но победа ещё не была достигнута. Чжан Сюнь хотел уничтожить предводителя врагов, военачальника Инь Цзыци, но никак не мог узнать его в схватке. Тогда Чжан Сюнь приказал своим воинам использовать в качестве стрел стебельки руты. Воины противника, в которых попадали эти бессильные стрелы, очень обрадовались, потому что решили, что Чжан Сюнь расстрелял уже все настоящие стрелы.

Воины бунтовщиков, захватив эти стрелы, все поспешили к одному человеку, явно своему предводителю, которому хотели передать радостную новость. Таким образом Чжан Сюнь узнал, кто из воинов Инь Цзыци. Он тут же приказал начальнику отряда Нань Цзиюню выпустить по военачальнику бунтовщиков стрелу, естественно настоящую. Стрела попала в левый глаз военачальника, он сразу прекратил битву и вместе со своим войском отошёл, признав поражение.



Утопленное суеверие

Стратагема № 18 — Чтобы поймать разбойников надо поймать главаря

Во времена князя Вэня из Вэй (445 — 396 до н.э.) чиновник Симэнь Бао был назначен начальником уезда Е (на западе нынешнего уезда Линьчжан, провинция Хэнань). Прибыв на место службы, он встретился с местными старейшинами и стал расспрашивать их, какие затруднения есть у местных жителей. Старейшины сказали:

— Нас печалит необходимость отдавать невест богу реки, что является причиной нашей бедности.

Симэнь Бао стал расспрашивать подробнее. Ответ был таков:

— Три жреца и один отшельник каждый год устраивают поборы среди населения. Сумма, которую они отнимают, доходит до ста раз по 10 тысяч. Из них 20 — 30 раз по 10 тысяч они употребляют на свадьбу речного бога. Остаток они делят между собой и ещё одной колдуньей. Когда приходит время, колдунья является сюда и выбирает какую-нибудь красивую девушку. Она говорит: «Эта девушка должна стать супругой речного бога». И начинается подготовка к церемонии помолвки. Девушке шьют новые шёлковые платья. Она должна жить уединённо и не употреблять ни вина, ни мяса. На берегу реки строят хижину для проведения празднества. С четырёх сторон её завешивают жёлтыми и красными шёлковыми занавесями. Туда отводят девушку и приносят говядину и другие яства. Через 10 дней на девушку надевают украшения и приказывают ей лечь на циновку. Циновку бросают в реку. Она проплывает несколько миль, а потом вместе с девушкой уходит под воду к речному богу. Если в каком-нибудь семействе есть красивая дочь, то все боятся, что, когда она вырастет, колдунья назначит её в невесты речному богу. Многие семейства бегут вместе с дочерьми в отдалённую местность. Население города становится всё меньше, и растёт нищета. Это продолжается уже долго. В народе говорят: «Если речному богу не отдать невесты, то потоки воды разрушат всё имущество и утопят людей». Так говорится.

Симэнь Бао сказал:

— Когда речной бог захочет получить супругу в следующий раз, я хочу, чтобы трое жрецов, колдунья и деревенские старейшины проводили девушку, когда её будут отправлять в реку. Я тоже буду там присутствовать.

Все согласились.

Когда пришёл назначенный день, Симэнь Бао явился на берег реки. Три жреца, местные чиновники и служащие, богачи, старейшины — все пришли посмотреть на жертвоприношение. Всего было около трёх тысяч зрителей. Колдунье было около 70 лет. За ней следовали 10 её учениц. Все они носили длинные шёлковые платья и прислуживали колдунье.

Симэнь Бао сказал:

— Позовите-ка сюда невесту речного бога. Хочу посмотреть, красива она или уродлива.

Из хижины вынесли избранницу. Симэнь Бао рассмотрел её и повернулся к жрецам, колдунье и старейшинам:

— Эта девушка недостаточно красива. Поэтому я поручаю великой волшебнице спуститься в реку и передать весть речному богу. Если он пожелает более красивую супругу, мы пошлём её ему через некоторое время.

И он приказал своим помощникам бросить старуху в реку. Немного подождав, Симэнь Бао сказал:

— Почему эта старая волшебница так медлит? Пусть её ученица поторопит её!

И в реку бросили одну из учениц. Ещё через некоторое время Симэнь Бао сказал:

— Что это ученица задерживается? Пошлите ещё одну ученицу, чтобы поторопила её.

В реку бросили ещё одну ученицу. Таким же образом эта судьба постигла ещё трёх учениц. Симэнь Бао сказал:

— Колдунья и ученицы всего лишь женщины. Они не могут толково передать речному богу наши слова. Пожалуй, надо отправить в реку трёх жрецов, чтобы они объяснились с речным богом.

И он приказал бросить в реку трёх жрецов. Затем он заколол волосы шпилькой и стал, внимательно уставившись в реку, чего-то ждать. Тут страх охватил деревенских старейшин, чиновников и зрителей. Наконец Симэнь Бао обернулся и сказал:

— Старая колдунья, её ученицы и три жреца не возвращаются, что делать?

И он приказал бросить в реку отшельника и одного из богачей, чтобы поторопить исчезнувших. Тут все бросились на колени, опёрлись руками о землю и стали, обращаясь к Симэнь Бао, так стучать головами по земле, что раскровенили себе лбы. Цвет их лиц напоминал остывший пепел. Симэнь Бао сказал:

— Ну ладно, давайте ещё немного подождём.

Через некоторое время он сказал:

— Ну, вставайте. Я чувствую, что речной бог ещё долго будет удерживать своих гостей. Вам не надо ходить к нему. Идите по домам.

Чиновники и жители Е перепугались за свои жизни, и с тех пор больше никто не пытался и говорить о свадьбе речного бога, не говоря уже о том, чтобы её устраивать.

Скорее всего простое объяснение не тронуло бы суеверных жителей города. Однако это суеверие было опорной точкой жульничества, проводившегося маленькой группой людей. После того как жрица, руководившая этой группой, вместе с несколькими сторонниками была брошена в реку, суеверие навеки утонуло в потоке.

Стратагема № 19 — Вытаскивать хворост из-под котла


Сущность:

1. Подавить в зародыше (пресечь в корне)- покончить раз и навсегда- устранить причину- выбить почву из-под ног. Стратагема пресечения.

2. Лишить опоры (основания). Выбить почву из-под ног. Перекрыть воду. Перекрыть кислород. Иссушить питательную среду. Осушить болото. Схватить за жабры. Обломать рога. Сделать подкоп. Опустошить, лишить сил. Стратагема лишения силы.

Обострить до известной степени конфликт между противниками или с одним противником и на долгий срок или на время оставить его тлеть, поскольку его раздувание или возможное потухание невыгодно. Стратагема замораживания конфликта. Подрывная стратагема.


Встречное предложение

Стратагема № 19 — Вытаскивать хворост из-под котла

Однажды в скобяную лавку заглянул заезжий коммивояжёр и попытался сбыть там очистительный фильтр. Но поскольку это был неходовой товар, то владелец ни в какую не желал его брать.

Через пару дней туда заявился оптовик, пожелавший приобрести такой фильтр и даже по более высокой цене. Он желал выплатить всю сумму в 20000 юаней наличными и по возможности скорее получить товар. Он то и дело повторял:

— Я каждый день буду к вам наведываться. Как только товар появится, мы и рассчитаемся.

Эти слова насторожили хозяина, и у него закралось подозрение: «А не хитрят ли со мной?» Ведь с недавних пор участились обманы, когда вначале коммивояжёр расхваливает какой-то товар, после чего объявляется оптовик, якобы желающий его приобрести. Тем самым хозяина побуждают включить этот товар в свой ассортимент. Чтобы развеять сомнения, лавочник мягко возразил:

— По цене, что вы предлагаете, я окажусь внакладе. Сделаем вот что: вы платите мне 400 юаней, а я, так и быть, сообщаю вам адрес коммивояжёра, у которого вы можете приобрести фильтр напрямую и по отпускной цене.

«Оптовик» поспешно ответил:

— У меня нет с собой наличности. Я приду завтра.

Естественно, его больше не видели. Своим ловким предложением владелец лавки спутал карты мнимому оптовику и не дал себя надуть.




Конечная победа царя обезьян

Стратагема № 19 — Вытаскивать хворост из-под котла

После того как Дух горы Чёрного ветра, воспользовавшись пожаром, стащил данную Сюань-цзаном 270-летнему настоятелю монастыря на одну ночь рясу, он вернулся к себе в пещеру. Взору не подозревавшего о случившемся пожаре Сюань-цзана, когда утром, пробудившись от сна, он вышел из храма, представились разрушенные, обгорелые стены- ни строений, ни пагод, ни храмов — ничего не было.

— Ай-я! — воскликнул он в ужасе. — Где же храмы?! Почему кругом пепелище?

— Вы всё проспали! — сказал Сунь У-кун. — Сегодня ночью был пожар!

— Как же так? — спросил поражённый Сюань-цзан.

— Я охранял этот храм, — пояснил Сунь У-кун. — А вы так сладко спали, учитель, что мне жаль было вас тревожить.

— Почему же ты не спас остальные строения? — спросил Сюань-цзан.

— А для того, чтобы вы ещё больше убедились в своей правоте, учитель, — рассмеялся Сунь У-кун. — Как вы вчера сказали, так и получилось. Монахам понравилась ваша ряса, и они решили сжечь нас. Если бы я вовремя не узнал об этом, то сейчас от нас остался бы только пепел да обожжённые кости.

— А где же ряса? — спохватился Сюань-цзан. — Неужели сгорела?

— Да нет же! — успокоил своего учителя Сунь У-кун. — Целёхонька. Келья, в которой она спрятана, не сгорела.

Между тем наставник, обнаружив, что рясы нигде нет, пришёл в отчаяние. Он не знал, что ответить, и, не находя выхода из создавшегося положения, решил, что в живых ему всё равно не остаться. Тогда он с разбегу ударился головой о стену. Удар был настолько силён, что голова несчастного раскололась и из неё хлынула кровь, оросив землю. Монахи от горя совершенно обезумели.

— Что нам теперь делать? — причитали они. — Наставник погиб, рясы нигде нет!

— Видно, кто-то из вас, разбойников, спрятал её, — сказал Сунь У-кун. — Ну-ка принесите мне списки монахов, я проверю! — приказал он.

Смотритель монастырских зданий тотчас же принёс две книги, где были записаны монахи, послушники и работники. Всего двести тридцать человек. Сунь У-кун попросил Сюань-цзана занять почётное место и после этого начал по очереди вызывать монахов. Каждого из них он заставлял развязывать пояс и тщательно обыскивал. Но, несмотря на все усилия, рясы обнаружить не удалось. Тогда, поразмыслив, он спросил у монахов:

— А нет ли здесь поблизости какого-нибудь волшебника?

— Вот хорошо, что вы спросили, мы сами не вспомнили бы об этом! — воскликнул смотритель монастыря. — К юго-востоку отсюда находится гора Чёрного ветра. В горе есть пещера, которую тоже называют пещерой Чёрного ветра. В этой пещере живёт дух, Чёрный князь. Покойный наставник часто беседовал с ним. Этот князь — настоящий волшебник.

— А далеко до этой горы? — поинтересовался Сунь У-кун.

— Да всего двадцать ли, — отвечал смотритель. — Видите вон ту вершину? Это и есть гора Чёрного ветра.

— Ну, теперь успокойтесь, учитель, — смеясь, сказал Сунь У-кун, — больше мне ничего не надо. Рясу, конечно, похитил этот волшебник.

Тут Сунь У-кун совершил прыжок в воздух, очутился на облаке и отправился на гору Чёрного ветра разыскивать рясу. Повернувшись несколько раз вокруг собственной оси, он быстро добрался до горы Чёрного ветра и огляделся.

Любуясь красивым пейзажем, Сунь У-кун вдруг услышал голоса. На покрытом душистой травой склоне горы кто-то разговаривал. Осторожно ступая, чтобы не быть услышанным, Сунь У-кун шмыгнул за скалу и, украдкой выглянув оттуда, увидел трёх духов-оборотней, сидевших на земле. В центре сидел какой-то чёрный человек, слева от него даос и справа учёный. Говорили они напыщенно, громко.

— А ведь послезавтра у меня день рождения, — смеясь, сказал чёрный человек. — Надеюсь, что вы, уважаемые, окажете мне честь своим посещением.

— Мы каждый год празднуем день вашего рождения, почтенный князь, как же можем мы не явиться в этом году? — отвечал учёный в белых одеждах.

— Сегодня ночью я раздобыл одну драгоценность, — продолжал чёрный человек, — расшитую золотом рясу Будды. Вещь поистине великолепная. В честь своего дня рождения я завтра выставлю её напоказ и приглашу всех даосских служителей, пусть придут поклониться рясе Будды. А пир мы назовём «Пиром в честь одеяния Будды». Что вы об этом скажете?

— Превосходно! Замечательно! — в восторге воскликнул даос. — Завтра я непременно буду у вас, хочу заранее поздравить вас с днём вашего рождения, а послезавтра приду на пир.

Сунь У-кун, услышав слова «ряса Будды», сразу же понял, что речь идёт о драгоценности, которую он ищет. Не в силах больше сдерживать своего гнева, он выскочил из-за скалы и, взмахнув посохом, крикнул:

— Наконец вы попались мне, разбойники! Украли мою рясу, да ещё собираетесь устраивать какой-то пир в честь одеяния Будды! Ну-ка, верните мне её, только живо! Ни с места!

Сунь У-кун взмахнул своим посохом, целясь в голову противника. Однако чёрный человек, испугавшись, превратился в ветер и исчез.

Сунь У-кун ринулся в горы на поиски чёрного человека, оказавшегося волшебником. Он обогнул острый пик, перевалил через хребет и там увидел высокую отвесную скалу, а в ней пещеру.

Властитель горы Чёрного ветра накинул на себя одежду, туго подпоясался и, вооружившись пикой с чёрной кисточкой, вышел из пещеры. С пикой в руках он ринулся навстречу противнику, и между ними завязался отчаянный бой.

Они схватывались уже раз десять, и всё же нельзя было сказать, на чьей стороне перевес. Раскалённое солнце стояло в зените, когда Чёрный волшебник, защищаясь копьём, крикнул:

— Монах Сунь! Сделаем передышку! Я хочу подкрепиться! А потом продолжим!

— Ах ты, скотина мерзкая! — заорал в ответ Сунь У-кун. — А ещё называешься удальцом! Хорош удалец! Сейчас только полдень, а ты есть захотел. Я больше пятисот лет был придавлен горой и всё это время не пил и не ел. А за пятьсот лет можно было проголодаться! Нет, увильнуть тебе не удастся! Никуда ты не уйдёшь! Верни рясу, тогда я отпущу тебя!

Однако Чёрный волшебник, притворившись, что собирается защищаться, быстро скрылся в пещере, затворив за собой каменные ворота.

Нет надобности распространяться о том, как он собрал всех подвластных ему духов, распорядился об устройстве пира и написал приглашения всем духам и демонам — властителям гор с просьбой прибыть на торжество.

Как Сунь У-кун ни осаждал ворота, никто ему не открывал. Пришлось вернуться в монастырь.

Подкрепившись, Сунь У-кун снова взобрался на облако и отправился на гору Чёрного ветра. По пути ему повстречался оборотень, который шёл по главному пути и нёс под мышкой цветной деревянный ящичек, сделанный из грушевого дерева. Сунь У-кун сразу же догадался, что в ящичке лежат пригласительные карточки. Тогда он поднял свой посох и опустил его на голову оборотня. Но, к несчастью, он не рассчитал удара, и от волшебника осталась одна лепёшка. Сунь У-кун оттащил его в сторону, взял ящичек, раскрыл его и увидел, что там действительно лежит пригласительная карточка, на которой было написано: «Я, Чёрный волшебник, земно кланяюсь и почтительно обращаюсь к вам, почтенный старец Цзинь-чи. В прошлом вы неоднократно оказывали мне милость, за что я вам глубоко признателен. Ночью я был свидетелем пожара, но не мог оказать вам помощи. Надеюсь, что вы остались невредимы. Мне случайно удалось приобрести рясу Будды, и я собираюсь устроить пир, на который почтительно приглашаю вас. Выражаю надежду, что вы прибудете со своей свитой. Примите моё уважение. Приглашение посылаю за два дня до торжества».

Прочитав это, Сунь У-кун не выдержал и расхохотался.

— Вот так мерзавец! — воскликнул он. — Он хоть и подох, но получил по заслугам. Так вот оно что! Оказывается, он в одной шайке с этим волшебником. Что ж тут удивляться, что он прожил двести семьдесят лет. Очевидно, волшебник научил его какому-нибудь способу подчинения духа, вот он и стал бессмертным. Я отлично помню, каков он из себя. Приму-ка я сейчас его вид, проникну в пещеру и разыщу рясу. Если будет нетрудно, возьму её, чтобы избежать дальнейших хлопот.

Он произнёс заклинание и, встав против ветра, тотчас же изменил свой вид, превратившись в точную копию наставника монастыря.

Таким образом Сунь У-кун попадал в пещеру и завёл разговор с Чёрным волшебником.

Неожиданно их беседу прервал волшебник, который охранял горы.

— Великий князь! Беда! — сказал он входя. — Гонец с приглашениями по дороге убит Сунь У-куном. Сам же Сунь У-кун под видом наставника монастыря Цзинь-чи явился сюда, чтобы завладеть одеянием Будды.

Выслушав это, волшебник подумал: «Мне и самому показалось странным, что наставник так быстро пришёл сюда. Конечно, это Сунь У-кун!» Вскочив на ноги, волшебник схватил копьё и ринулся на Сунь У-куна. А тот, выхватив из уха свой посох, приняв свой настоящий вид, отразил удар и выскочил во двор. Здесь перед воротами завязался ожесточённый бой. Волшебники, населяющие пещеру, помертвели от страха. В этот раз противники дрались куда яростней, нежели в прошлый. Начав бой у самой пещеры, противники постепенно передвинулись на вершину горы, а оттуда взлетели на облака. Они вызывали туман и ветер, кружили песок и камни. Они дрались до тех пор, пока красный диск солнца не стал спускаться к западу. Однако всё ещё нельзя было сказать, на чьей стороне перевес.

— Эй, Сунь! — крикнул наконец волшебник. — Остановись! Сейчас уже поздно. Иди-ка к себе, а завтра утром приходи. И тогда мы сразимся с тобой не на жизнь, а на смерть.

— Нет, постой! — крикнул Сунь У-кун. — Биться, так до конца. Разве можно уходить только потому, что поздно?!

Сунь У-кун продолжал наступать. Тогда Чёрный волшебник превратился в ветер и скрылся в пещере. Он запер каменные ворота и больше не показывался. Сунь У-куну ничего не оставалось, как снова вернуться в монастырь бодхисатвы Гуаньинь. Опустившись на облаке вниз, он крикнул:

— Учитель! Мы бились до позднего вечера, но ни один из нас не вышел победителем. Наконец волшебник улизнул к себе в пещеру и крепко заперся там. Мне тоже не оставалось ничего другого, как вернуться домой.

— Ну а как ты думаешь, сможешь ты в конце концов одолеть его? — спросил Трипитака.

— Вряд ли, — отвечал Сунь У-кун. — Силы у нас, пожалуй, равны.

— Как же в таком случае ты сможешь одолеть его и отобрать рясу?

— Э, не беспокойтесь! — успокоил Трипитаку Сунь У-кун. — Я знаю, что делать.

Пока они беседовали, монахи накрыли на стол и пригласили учителя с учеником поесть. После ужина Трипитака с фонарём в руках отправился на отдых в передний храм. Монахи расположились на ночлег вдоль стен, во временно устроенных шалашах.

Ночь прошла спокойно. Но Трипитака, почивавший в храме бодхисатвы Гуаньинь, спал беспокойно. Все его мысли были сосредоточены на рясе. Повернувшись на бок и взглянув в окно, он вдруг увидел, что забрезжил рассвет. Он быстро встал и позвал:

— Сунь У-кун! Уже светло! Иди скорей за рясой!

Сунь У-кун одним прыжком вскочил с постели. Монахи уже принесли воду для умывания.

— Смотрите, как следует прислуживайте моему учителю, — приказывал им Сунь У-кун, — а я снова отправляюсь в путь.

Встав с постели, Трипитака остановил его:

— Ты куда идёшь?

— По-моему, бодхисатва Гуаньинь довольно беззаботна, — не отвечая на вопрос, сказал Сунь У-кун. — В её честь здесь воздвигнут прекрасный монастырь, возжигаются благовония, а она допускает, чтобы по соседству жил какой-то волшебник. Я сейчас отправлюсь к Южному морю. Найду её и скажу, чтобы она прибыла сюда сама и отобрала у волшебника рясу.

Не успели замереть ещё звуки его голоса, как он бесследно исчез. Вмиг очутился он у Южного моря и, остановив своё облако, стал осматриваться. Величественная картина открылась перед ним. Сунь У-кун долго любовался всей этой красотой и никак не мог налюбоваться. Наконец он на облаке опустился у бамбуковой рощи. Тут дух-хранитель вошёл в пещеру и доложил бодхисатве о приходе Сунь У-куна. Бодхисатва приказала ввести его. Войдя в пещеру, Сунь У-кун подошёл к лотосовому трону и приветствовал бодхисатву поклоном.

— Зачем ты явился? — спросила бодхисатва.

— В пути мы с учителем зашли в монастырь, выстроенный в честь тебя. Народ приносит тебе жертвы. А ты позволила волшебнику Духу чёрного медведя поселиться рядом с монастырём и выкрасть рясу моего учителя. Я много раз пытался отобрать у него рясу, но не смог и сейчас прибыл специально для того, чтобы просить у тебя помощи.

— Ну что за невежественная обезьяна! — возмутилась бодхисатва. — Как ты смеешь так со мной разговаривать и требовать, чтобы я спасала вашу рясу? Из-за тебя всё и получилось. Зачем тебе понадобилось хвастаться этой драгоценностью и показывать её простым смертным, да вдобавок ко всему вызывать ветер и раздувать пожар? Ведь ты сожгла мой монастырь Задерживающихся облаков. А теперь явилась сюда и поднимаешь шум.

Сун У-кун понял, что бодхисатве известно всё, что было, и всё, что будет, и поспешно опустился на колени.

— О бодхисатва! — воскликнул он. — Прости твоему сыну грехи! Всё это правда. Но я осмелился побеспокоить тебя, милостивая бодхисатва, лишь потому, что волшебник ни за что не хочет отдавать рясу, а учитель сердится и грозит заклинанием, от которого у меня голова раскалывается на части. Яви своё милосердие, помоги отобрать у волшебника рясу, и мы сможем продолжать свой путь.

— Этот волшебник обладает огромной силой и, пожалуй, не уступит тебе. Но ради Танского монаха я, так и быть, отправлюсь вместе с тобой.

Тут Сунь У-кун снова склонился перед бодхисатвой, выражая ей свою глубокую признательность, и затем вслед за ней вышел из пещеры. Сев на радужное облако, они вмиг очутились у горы Чёрного ветра и здесь спустились вниз. Направляясь по тропинке к пещере, они вдруг заметили даоса, который появился из-за склона горы. В руках у него было стеклянное блюдо, а на блюде лежали две пилюли бессмертия. Чрезвычайно обрадованный этой встречей, Сунь У-кун выхватил свой посох и с размаху так стукнул даоса по голове, что у того вылетели мозги и фонтаном брызнула кровь.

— Ну что за обезьяна! — в ужасе воскликнула бодхисатва. — Опять ты за своё! Ведь не он украл твою рясу, ты даже не знаешь его. Значит, между вами не могло быть никакой вражды. За что же ты убил его?

— Ты знаешь, кто это такой? Это приятель Чёрного волшебника. Вчера они ещё с каким-то мудрецом сидели на полянке и беседовали. Чёрный волшебник пригласил его на Пир в честь одеяния Будды. Дух, которого я убил, шёл поздравить Чёрного волшебника, а завтра должен был явиться на Пир в честь одеяния Будды. Вот откуда я знаю его.

— Ну, ладно! — сказала бодхисатва.

Сунь У-кун приподнял даоса, чтобы рассмотреть его как следует, и тут увидел, что это волк. На блюде была выгравирована надпись: «Сделал Лин Сюй-цзы». Прочитав это, Сунь У-кун от радости рассмеялся.

— Вот удача! — воскликнул Он. — Теперь нам не придётся затрачивать усилий! Этот волшебник, можно сказать, сам попал нам в руки, а с другим мы быстро разделаемся.

— О чём это ты говоришь? — спросила бодхисатва.

— У меня есть одна мысль, которую можно назвать: «На план ответить планом». Только я не знаю, одобришь ли ты её.

— Ну говори, что надумал.

— Взгляни на это блюдо, — сказал Сунь У-кун. — Здесь лежат две пилюли бессмертия. Мы понесём их в подарок волшебнику. На оборотной стороне этого блюда вырезаны четыре иероглифа: «Сделал Лин Сюй-цзы». На эту удочку мы и поймаем волшебника. Если ты согласишься, нам не придётся прибегать к оружию и драться с волшебником. Его мгновенно поразит болезнь, и тогда ряса в наших руках. Если же ты не согласишься, ты можешь спокойно отправляться к себе на Запад, а я вернусь на Восток. В этом случае рясу можно считать подаренной волшебнику, а поездка Танского монаха кончится впустую.

— Ну и язык у этой обезьяны! — рассмеялась бодхисатва.

— Что ты, помилуй! Я просто хотел предложить тебе свой план! — отвечал Сунь У-кун.

— Ну, что же ты придумал? — спросила бодхисатва.

— На этом блюде выгравирована надпись: «Сделал Лин Сюй-цзы». Надо полагать, что Лин Сюй-цзы — имя этого даоса. Ты, бодхисатва, должна принять вид этого даоса. Я же съем пилюлю бессмертия и приму её вид, только буду немного побольше. Затем ты возьмёшь блюдо с пилюлями и преподнесёшь волшебнику ко дню его рождения. Потом предложишь ему съесть пилюлю, которая побольше. Когда волшебник проглотит её, то есть меня, я у него в желудке найду, что делать. Пусть только откажется вернуть рясу, я из его кишок верёвки совью.

Бодхисатва покачала головой, но возразить ничего не могла и вынуждена была согласиться.

— Каково? — смеясь, спросил Сунь У-кун.

Тут бодхисатва проявила своё великое милосердие и безграничную божественную силу. Обладая способностью превращаться в любое существо или предмет, она в мгновение ока превратилась в даоса отшельника Лин Сюй-цзы.

— Чудесно! Замечательно! — с восторгом воскликнул Сунь У-кун. — Не разберёшь, не то это оборотень бодхисатва, не то бодхисатва оборотень.

— Бодхисатва, оборотень — всё это лишь одни понятия, — сказала, смеясь, бодхисатва. — Если говорить по существу, то ничего подобного нет.

Сунь У-кун тотчас же понял, что хотела сказать бодхисатва, и, повернувшись, превратился в пилюлю бессмертия. Пилюля, в которую превратился Сунь У-кун, была чуть побольше. Бодхисатва отметила это, взяла блюдо и отправилась прямо к пещере. Бодхисатва осталась очень довольна. «Эта грязная скотина не зря выбрала себе такое место для жилья», — подумала она, и всё же в душе у неё родилось чувство сострадания. У пещеры бодхисатва увидела духов, они охраняли вход.

— Преподобный отшельник Лин Сюй-цзы прибыл! — закричали духи.

Одни из них бросились доложить о его приходе, другие пошли навстречу. Тотчас же показался дух-волшебник, вышедший встретить гостя.

— Я очень рад, — сказал он, — что ты осчастливил моё убогое жилище своим высоким посещением.

— Примите от меня скромный дар — пилюлю бессмертия и пожелание вам вечной жизни, — промолвила в ответ бодхисатва.

Закончив церемонию приветствий, они уселись и начали обсуждать вчерашние события. Бодхисатва поспешила достать блюдо с пилюлями.

— Великий князь, — молвила она, — прошу вас взглянуть на мой скромный подарок.

Выбрав шарик побольше, она преподнесла его волшебнику со словами:

— Желаю вам, великий князь, здравствовать тысячу лет!

Волшебник в свою очередь взял второй шарик и, подавая его бодхисатве, сказал:

— Желаю того же и вам, дорогой Лин Сюй-цзы!

Как только церемония была окончена, волшебник хотел проглотить пилюлю, но пилюля сама проскользнула прямо в желудок. Там Сунь У-кун принял свой обычный вид, потянулся во все стороны, и волшебник тотчас же повалился на землю. Бодисатва тоже приняла свой обычный вид и велела волшебнику отдать рясу. Тем временем Сунь У-кун успел уже выйти через нос волшебника. Однако, опасаясь, как бы волшебник не учинил какого-нибудь буйства, бодхисатва набросила ему на голову обруч. И когда волшебник, вскочив на ноги, бросился на Сунь У-куна с копьём, она вместе с Сунь У-куном была уже высоко в воздухе и стала произносить заклинание. В тот же миг у волшебника началась мучительная головная боль, он выронил из рук копьё и стал кататься по земле. А Прекрасный царь обезьян, наблюдая всё это, посмеивался.

— Ну что, мерзкая тварь, вернёшь ты теперь рясу или нет? — спросила бодхисатва.

— Я готов сделать это сейчас же, — поспешил ответить волшебник. — Только пощадите меня.

Между тем Сунь У-кун, боясь, как бы дело не затянулось, решил избить волшебника, но бодхисатва остановила его.

— Не причиняй ему вреда! — сказала она. — Он мне ещё пригодится.

— Да на что может пригодиться это чудовище, убить его надо, вот и всё, — сказал Сунь У-кун.

— Часть горы Лоцзяшань, где я живу, — сказала бодхисатва, — сейчас никем не охраняется. Я возьму его с собой и сделаю небожителем, хранителем этой горы.

— Ты поистине милосердна и всегда выручаешь из беды, — сказал, смеясь, Сунь У-кун. — Тебе жаль погубить всякое живое существо. Вот если бы я знал это заклинание, то наверняка прочитал бы его не меньше тысячи раз. Однако здесь ещё осталось много духов, надо и с ними кончить.

Волшебник тем временем пришёл в себя. Он катался по земле и жалобно кричал:

— Пожалейте меня! Я готов вступить на путь Истины.

Тогда бодхисатва опустилась на облаке вниз и, возложив руки на голову чудовища, взяла с него обет монашества. Затем она заставила волшебника взять копьё и следовать за ней. Наконец-то лихие помыслы Духа чёрного медведя исчезли, и строптивый характер его был усмирён.

— А ты, Сунь У-кун, возвращайся теперь обратно, — приказала бодхисатва, — и как следует служи Танскому монаху. Смотри, чтобы в дальнейшем не было никаких упущений или безобразий.

— Прости, бодхисатва, что доставил тебе столько хлопот и заставил ехать в такую даль, — сказал Сунь У-кун. — Позволь мне проводить тебя немного, — добавил он.

— Нет, не нужно, — отвечала бодхисатва.

Тогда Сунь У-кун взял рясу и, распростившись с бодхисатвой, отправился в монастырь. А бодхисатва в сопровождении Духа чёрного медведя пустилась в обратный путь к Великому морю.



Этот отрывок из романа Путешествие на Запад [«Сиюц-зи»- издан в 1592] У Чэнъэня (около 1500 — 1582) во многих китайских книгах о стратагемах приводится как типичный пример использования стратагемы 19. «Если встречаемые царём обезьян в его путешествии на Запад чудища слабее его, он побеждает их походя. Но когда собственных сил не хватает, он обращается к той силе, против которой у чудищ нет никакого средства, позволяя ей вмешаться в ход событий».



Лучше не разжигать огонь

Стратагема № 19 — Вытаскивать хворост из-под котла

После основания Лю Баном (около 256 — 195 до н.э.) ханьской династии (206 до н.э. — 220 н.э.) при вдовствующей императрице Гао-хоу (правила вместо двух малолетних наследников в 187 — 180 гг. до н.э., а фактичёски со дня смерти мужа, т.е. с 195 г. до н.э.) прежние его соратники, которых тот поставил во главе княжеских уделов, были смещены в угоду родственникам основателя династии. Одним из них был Лю Пи (216 — 154 до н.э.), племянник Лю Бана. Он стал правителем удела У (на территории современных провинций Цзянсу, Аньхой и Чжэцзян, который пожаловал ему в 195 до н.э. после подавления мятежа своего бывшего соратника Ин Бу сам Лю Бан). Это княжество располагалось на самых удалённых от столицы землях, где в изобилии выплавлялась медь и выпаривалась из морской воды соль, а также чеканилась монета. При императорах (Сяо) Вэнь-ди (правил 179 — 157 гг. до н.э.) и (Сяо) Цзин-ди (правил 157 — 141 гг. до н.э.) их советники Цзя И (200 — 168 до н.э.) и Чао Цо (200 — 154 до н.э.) предлагали ограничить чрезмерную власть удельных князей. Действительно, уский правитель Лю Пи уже издавна вынашивал замысел восстания против императора. Эта затея не нравилась Мэй Чэну (ум. 140 до н.э.), советнику Лю Пи. В докладной записке, о которой сообщает в своей Истории династии Ханъ Бань Гу (32 — 92), Мэй Чэн писал, среди прочего, следующее:

«Я слышал, что подданному, безукоризненно служащему своему повелителю, обеспечено преуспеяние, тогда как тому, кто запятнал имя безукоризненного слуги своего господина, грозит полное крушение… Ежели препятствовать тому, чтобы горькие слова доходили до ушей, лучше всего не произносить таких слов. Ежели препятствовать тому, чтобы ведали о горьких делах, лучше всего не совершать таких дел. Ежели, желая остудить горячую воду, доведённую одним до кипения, призовут сто человек её помешивать, пользы не будет. Не лучше ли перекрыть доступ хвороста и затушить пламя [цзюэ-синь чжи-хо]…» (Ханъ шу, 51 гл.).

Итак, Мэй Чэн советует ускому правителю держаться подальше от возможной опасности восстания, то есть не затевать его. Ибо стоит сделать шаг к возмущению, и в случае неудачи даже сотня помешивающих кипящую воду не поможет затушить грозящий ускому правителю пожар возмездия. Лю Пи, уский князь, однако, не внял совету Мэй Чэна. Ведь император замышлял по наущению Чао Цо отобрать у него важнейшие земли. В 154г. до н.э. разразилось восстание «семи княжеств» (У, Чу, Цзяоси, Цзяодун, Цзычуань, Цзинань, Чжао). Одним из руководителей мятежников был Лю Пи, уский правитель. Напрасно вновь увещевал его Мэй Чэн. Мятеж был подавлен за три месяца императорским военачальником Чжоу Яфу (ум. 143 г. до н.э.), а Лю Пи погиб.



Совет Мэй Чэна продолжает жить и ныне в виде пословицы «Не хочешь огласки, не делай» («яо сян жэнь бу чжи, чуфэй цзи бу вэй»). Это правило напоминает выражение Лао-Цзы «Принимай меры, пока ещё не произошло событие».



Покинутые зачинщики мятежа

Стратагема № 19 — Вытаскивать хворост из-под котла

В период правления династии Северная Сун (960 — 1127) Сюэ Чанжу (1000—1061) был назначен помощником правителя трёх областей, в одной из которых, Ханьчжоу (в нынешнем округе Гуанхань, провинция Сычуань), он и расположился.

Однажды воины одной из областей взбунтовались. Они покинули казармы, устроили поджоги и вознамерились расправиться с правителем области и его военным помощником. Оба чиновника не решились на побег. В этот критический момент на место событий спешно прибыл Сюэ Чанжу и обратился к мятежным воинам со словами:

— У вас у всех есть отец с матерью, жёны с детьми. Почему же вы решились на подобные действия, грозящие вам и вашим близким смертью? Пусть те, кто лишь примкнул к беспорядкам, соберутся вон там!

Всё так и вышло: случайные соучастники беспорядков собрались в одном месте, никуда не двигаясь. И только восемь человек, зачинщиков разбоя, тайком попытались скрыться в близлежащих деревнях. Вскоре они были схвачены. Люди поговаривали: «Не будь Сюэ Чанжу, несдобровать бы городу».

Несомненно, сама смелость Сюэ Чанжу во многом лишила мужества мятежников. Однако одного бесстрашия Сюэ Чанжу здесь было бы мало. Его краткая, стратагемно выстроенная речь оказалась тем решающим ударом, которым удалось пресечь корни мятежа. Вначале Сюэ Чанжу привлёк внимание всех мятежников к печальным последствиям их действий. Не только они, но и их родные (исподволь высказанная угроза) подвергались опасности смертной казни. Затем Сюэ Чанжу обращается к примкнувшим к беспорядкам, давая им понять, что в случае добровольной сдачи их ждёт снисхождение. Таким образом, Сюэ Чанжу удалось лишить зачинщиков мятежа поддержки. Оказавшись одни, они вынуждены были бежать.



Предоставление трона ради блага государства

Стратагема № 19 — Вытаскивать хворост из-под котла
Почти 400 лет продолжалось славное правление династии Хань, а затем начался её закат- слава её поблекла. При императорах Хуань-ди (правил 147 —1 67) и Лин-ди (правил 168 — 198) наступает распад государственной власти. Власть всё больше переходит в руки дворцовых евнухов, чьё недостойное правление знаменует начало конца.

После смерти императора Лин-ди (189) военачальник Хэ Цзинь в сопровождении вооружённых латников явился в дворцовый зал и тут же перед гробом Лин-ди посадил на трон наследника Лю Бяня (175 — 189). Главный евнух Цзянь Ши, который нашёптывал умирающему императору, что Хэ Цзиня следует убить, выбежал в дворцовый сад и спрятался в цветах, но был найден и тотчас умерщвлён. Начальник стражи Юань Шао (ум. 202) призвал Хэ Цзиня перебить всех евнухов. Однако Хэ Цзинь проявил нерешительность, чем воспользовались евнухи, поспешив к императрице, сестре Хэ Цзиня, за помощью. Благодаря заступничеству императрицы Хэ Цзинь пощадил евнухов. Однако Юань Шао не оставил намерения истребить их. Под влиянием своей сестры, которая чувствовала себя обязанной евнухам, Хэ Цзинь всё медлил. Тут Юань Шао посоветовал ему прибегнуть к стратагеме 3:

— Раз не желаете сами вмешиваться, то созовите в столицу доблестных полководцев с их войсками и перебейте евнухов. Время не ждёт.

Хотя старший чиновник приказа, следивший за правильным ведением записей и книг предупреждал, что «собирать все войска, чтобы убить несколько евнухов, это всё равно что разжигать печь, для того чтобы сжечь один волосок», Хэ Цзинь последовал совету Юань Шао.

К полководцам, которые тайным приказом были призваны в столицу, принадлежал и могущественный чиновник округа Силян, в чьи обязанности входили контроль за административным аппаратом округа и выявление незаконных действий местных властей, — Дун Чжо (умер 190), уже давно жаждавший расширить свою власть. Получив приказ идти к столице, он понял, что настал его час. Подняв войска, он двинулся в столицу Лоян. Однако его зять и ближайший советник Ли Жу (ум. 194) предупредил его:

— В приказе, нами полученном, много неясного. Почему бы вам не послать вперёд гонца с письмом? Если вы про себя назовёте вещи своими именами, а на словах выразите покорность, то можете задумывать великое дело!

Дун Чжо так и поступил. В отправленном им Хэ Цзиню письме говорилось: «Мне довелось слышать, что причиной непрекращающихся смут в Поднебесной является клика дворцовых евнухов во главе с Чжан Жаном (ум. 189), которая вызывающе держит себя по отношению к императорской власти. Чтобы прекратить кипение котла, как известно, лучше всего разбросать горящий под ним хворост. Хоть и бывает больно, когда вскрывают нарыв, но всё же это лучше, чем принять яд в пище. Я осмелюсь выполнить ваш приказ о вступлении с войском в Лоян лишь в том случае, если вам удастся испросить у Сына неба позволения устранить Чжан Жана и его приспешников. Это будет великим счастьем для династии, это будет великим счастьем для Поднебесной!

На самом деле этими, в точности отвечавшими намерениям Наивного Хэ Цзин