Unagdomed
Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:25.496
Реакции:344
Баллы:83
«Страшные» места в народных сказках, когда злыдня Баба Яга пытается посадить на лопату и сунуть в печь Терешечку/Ивашечку, на самом деле – отголосок старинного обряда «перепекания ребенка», который, несмотря на свою древность, был очень живуч и в иных местах сохранялся вплоть до XX века, а то и дольше.
Помимо записей этнографов и историков, сохранились и литературные упоминания об этом действе, которое было весьма распространено у наших предков.
Например, ему подвергался в детстве Гаврила Романович Державин, по свидетельству В.Ходасевича, оставившего нам жизнеописание классика. Правда, процедурные подробности там не указываются.
Итак, «перепекание ребенка» – древний обряд.
В одних местах к нему прибегали в случае рождения недоношенного, хилого младенца, при наличии рахита («собачьей старости»), атрофии и прочих недугов. В других – отправляли в печь всех подряд новорожденных. Зачем? Вот об этом и поговорим.
Считалось, что если ребенок появился на свет раньше времени, если он слаб или болен, то это значит, что «не дозрел» в материнском чреве. А раз так, то нужно довести его до «нужной кондиции» с тем, чтобы он не только выжил, но и обрел необходимые жизненные силы.
Печь в традиции древних славян представляла собой своего рода отражение вселенной как триединого мира: небесного, земного и загробного, равно как и место общения с предками. Поэтому к ее помощи обращались, чтобы спасти недужное дитя.
При этом уподобляли рождение ребенка выпечке хлеба, а потому в классическом варианте «перепекания» младенца предварительно обмазывали ржаным (и только ржаным) тестом, оставляя свободными от него только рот и ноздри. Тесто, к слову сказать, тоже было не простое, а на воде, принесенной на рассвете из трех колодцев, желательно – бабкой-знахаркой.
Обмазанное тестом дитятко укладывали на хлебную лопату, привязывали к ней и трижды отправляли на короткое время в теплую (не горячую!) печь, в которой нет огня. В одних местах это поручалось бабушке-повитухе, в других – самой матери, в третьих – самой старой женщине в селении.
Никогда перепекание не проводилось в одиночку и всегда сопровождалось особыми речами. Но если бабушке-повитухе (при которой состояла помощница, чтобы снять ребенка с лопаты), достаточно было побормотать что-нибудь вроде: «Припекись, припекись, собачья старость», то в других случаях предполагался обязательный диалог участниц процесса.
Смысл его заключался не только в произносимых словах-иносказаниях, но и поддерживал ритм, в котором надо было отправлять и возвращать из печи ребенка, чтобы он не задохнулся. Например, если по ритуалу полагалось действовать лопатой матери, то у дверей могла стоять свекровь.
Входя в дом, она спрашивала: «Что ты делаешь»? Невестка отвечала: «Хлеб пеку» и с этими словами двигала лопату в печь. Свекровь говорила: «Ну, пеки, пеки, да не перепеки» и выходила за дверь, а родительница доставала лопату из печи. Аналогичный диалог мог происходить с женщиной, которая, трижды обойдя избу по ходу солнца, вставала под окно и проводила ту же беседу. Кстати, иногда под окном вставала мать, а у печки орудовала знахарка.
* * *
Русских печек становится все меньше. Детская смертность, что ни говори, гораздо ниже, чем в стародавние времена. Младенцев в наши дни не перепекают (разве что кладут в инкубатор). Зачем же вспоминать «старину седую»? А помните, как в сказке гуси-лебеди прекратили погоню за детьми только после того, как те забрались в печку?
Печка может быть условной… Ведь сам процесс перепекания был не только медицинской процедурой, но и в не меньшей степени – символической.
Как символический образ русской печки отразился в пословицах и поговорках?
Печь в традиции древних русичей представляла собой своего рода отражение вселенной как триединого мира: небесного, земного и загробного. На печи и спали, в ней и мылись, а кроме того, считали обиталищем домового и местом общения с предками. Она обогревала и кормила, а потому воспринималась как центр дома. Поэтому не случайно выражение «танцевать от печки».
Да и вообще в фольклоре она появляется очень часто, особенно в самой краткой, афористичной его форме – пословицах и поговорках. Например, в календарной теме: в октябре с солнцем распрощайся, ближе к печке подбирайся. Но если названное выражение прозрачно по значению, то были и другие, более замысловатые: в Рождество на крылечке, на Пасху у печки. Связано это с тем, что на Рождество колядовали и гуляли на улице, Пасха же предполагает пир, обильное застолье дома.
Немало метких выражений касается семьи, родни и соседей, т.е. социума. В частности, такое:
- печке скажешь – стена поймет;
- две головни и в поле горят, а одна и в печке тухнет;
- человека узнаешь, когда из семи печек с ним щей похлебаешь.
Кстати, про опытного человека так и говорили: он из семи печей хлебы едал.
Бытовало правило: не обижать запечных существ, потому что там живет домовой и может представать в их обличии. Вот потому-то и была придумана поговорка: за печкой-то и таракан хозяином живет (вариант: друг ты мой сердечный, таракан запечный).
О представителях старшего поколения, которые, с одной стороны, близки уже к миру предков и заслуживают уважения и почета детей и внуков, но не способны, как прежде, активно участвовать в хозяйстве, говорили, что на печке и дед – герой.
Того, кто оказался несчастливым в браке, характеризовали так: «До тридцати лет греет жена, после тридцати рюмка вина, а после – и печь не греет». А невесте на свадьбе велели: «Мети, мети, да из избы не выноси, а сгребай под лавку да клади в печь, чтоб дымом вынесло».
Женская тематика вообще достаточно широко представлена в связи с печкой, и это понятно: кто ж возле нее возится, пироги печет да кашу варит! Потому и говорили: бабья дорога – от печи до порога. А еще посмеивались: баба с печи летит, семьдесят семь дум передумает (со страху).
Почему-то о падении с печи в народных выражениях упоминается частенько:
* постился, постился – обессилел, да и с печки скатился (о человеке, который переборщил с этим, доводя себя до самоистязания, и был согнан с почетного места);
* врал – черт с печки упал (о заядлом лгуне);
* в кои-то веки удалось коту с печки спрыгнуть, и то лапки отшиб (о хвастуне, который взялся за дело, но не смог его хорошо выполнить).
Очень колоритно звучит выражение о никчемном человеке: сам на печке, нос в горшечке, а язык на речке.
О слабом и безвольном отзывались: всем бит, и о печку бит, разве только печкой не бит.
Над взявшимся не за свое дело, подшучивали: Петр в печке пек печенье, да перепек всю выпечку.
А молодежь наставляли: хочешь есть калачи – не сиди на печи (или так: Бог не пошлёт калачи, если лежать на печи).
Многие из нынешних детей видят печку только на картинках, но почет ей все равно передается из поколения в поколение. Воздадим и мы славу матушке-кормилице!
Помимо записей этнографов и историков, сохранились и литературные упоминания об этом действе, которое было весьма распространено у наших предков.
Например, ему подвергался в детстве Гаврила Романович Державин, по свидетельству В.Ходасевича, оставившего нам жизнеописание классика. Правда, процедурные подробности там не указываются.
Итак, «перепекание ребенка» – древний обряд.
В одних местах к нему прибегали в случае рождения недоношенного, хилого младенца, при наличии рахита («собачьей старости»), атрофии и прочих недугов. В других – отправляли в печь всех подряд новорожденных. Зачем? Вот об этом и поговорим.
Считалось, что если ребенок появился на свет раньше времени, если он слаб или болен, то это значит, что «не дозрел» в материнском чреве. А раз так, то нужно довести его до «нужной кондиции» с тем, чтобы он не только выжил, но и обрел необходимые жизненные силы.
Печь в традиции древних славян представляла собой своего рода отражение вселенной как триединого мира: небесного, земного и загробного, равно как и место общения с предками. Поэтому к ее помощи обращались, чтобы спасти недужное дитя.
При этом уподобляли рождение ребенка выпечке хлеба, а потому в классическом варианте «перепекания» младенца предварительно обмазывали ржаным (и только ржаным) тестом, оставляя свободными от него только рот и ноздри. Тесто, к слову сказать, тоже было не простое, а на воде, принесенной на рассвете из трех колодцев, желательно – бабкой-знахаркой.
Обмазанное тестом дитятко укладывали на хлебную лопату, привязывали к ней и трижды отправляли на короткое время в теплую (не горячую!) печь, в которой нет огня. В одних местах это поручалось бабушке-повитухе, в других – самой матери, в третьих – самой старой женщине в селении.
Никогда перепекание не проводилось в одиночку и всегда сопровождалось особыми речами. Но если бабушке-повитухе (при которой состояла помощница, чтобы снять ребенка с лопаты), достаточно было побормотать что-нибудь вроде: «Припекись, припекись, собачья старость», то в других случаях предполагался обязательный диалог участниц процесса.
Смысл его заключался не только в произносимых словах-иносказаниях, но и поддерживал ритм, в котором надо было отправлять и возвращать из печи ребенка, чтобы он не задохнулся. Например, если по ритуалу полагалось действовать лопатой матери, то у дверей могла стоять свекровь.
Входя в дом, она спрашивала: «Что ты делаешь»? Невестка отвечала: «Хлеб пеку» и с этими словами двигала лопату в печь. Свекровь говорила: «Ну, пеки, пеки, да не перепеки» и выходила за дверь, а родительница доставала лопату из печи. Аналогичный диалог мог происходить с женщиной, которая, трижды обойдя избу по ходу солнца, вставала под окно и проводила ту же беседу. Кстати, иногда под окном вставала мать, а у печки орудовала знахарка.
* * *
Русских печек становится все меньше. Детская смертность, что ни говори, гораздо ниже, чем в стародавние времена. Младенцев в наши дни не перепекают (разве что кладут в инкубатор). Зачем же вспоминать «старину седую»? А помните, как в сказке гуси-лебеди прекратили погоню за детьми только после того, как те забрались в печку?
Печка может быть условной… Ведь сам процесс перепекания был не только медицинской процедурой, но и в не меньшей степени – символической.
Как символический образ русской печки отразился в пословицах и поговорках?
Печь в традиции древних русичей представляла собой своего рода отражение вселенной как триединого мира: небесного, земного и загробного. На печи и спали, в ней и мылись, а кроме того, считали обиталищем домового и местом общения с предками. Она обогревала и кормила, а потому воспринималась как центр дома. Поэтому не случайно выражение «танцевать от печки».
Да и вообще в фольклоре она появляется очень часто, особенно в самой краткой, афористичной его форме – пословицах и поговорках. Например, в календарной теме: в октябре с солнцем распрощайся, ближе к печке подбирайся. Но если названное выражение прозрачно по значению, то были и другие, более замысловатые: в Рождество на крылечке, на Пасху у печки. Связано это с тем, что на Рождество колядовали и гуляли на улице, Пасха же предполагает пир, обильное застолье дома.
Немало метких выражений касается семьи, родни и соседей, т.е. социума. В частности, такое:
- печке скажешь – стена поймет;
- две головни и в поле горят, а одна и в печке тухнет;
- человека узнаешь, когда из семи печек с ним щей похлебаешь.
Кстати, про опытного человека так и говорили: он из семи печей хлебы едал.
Бытовало правило: не обижать запечных существ, потому что там живет домовой и может представать в их обличии. Вот потому-то и была придумана поговорка: за печкой-то и таракан хозяином живет (вариант: друг ты мой сердечный, таракан запечный).
О представителях старшего поколения, которые, с одной стороны, близки уже к миру предков и заслуживают уважения и почета детей и внуков, но не способны, как прежде, активно участвовать в хозяйстве, говорили, что на печке и дед – герой.
Того, кто оказался несчастливым в браке, характеризовали так: «До тридцати лет греет жена, после тридцати рюмка вина, а после – и печь не греет». А невесте на свадьбе велели: «Мети, мети, да из избы не выноси, а сгребай под лавку да клади в печь, чтоб дымом вынесло».
Женская тематика вообще достаточно широко представлена в связи с печкой, и это понятно: кто ж возле нее возится, пироги печет да кашу варит! Потому и говорили: бабья дорога – от печи до порога. А еще посмеивались: баба с печи летит, семьдесят семь дум передумает (со страху).
Почему-то о падении с печи в народных выражениях упоминается частенько:
* постился, постился – обессилел, да и с печки скатился (о человеке, который переборщил с этим, доводя себя до самоистязания, и был согнан с почетного места);
* врал – черт с печки упал (о заядлом лгуне);
* в кои-то веки удалось коту с печки спрыгнуть, и то лапки отшиб (о хвастуне, который взялся за дело, но не смог его хорошо выполнить).
Очень колоритно звучит выражение о никчемном человеке: сам на печке, нос в горшечке, а язык на речке.
О слабом и безвольном отзывались: всем бит, и о печку бит, разве только печкой не бит.
Над взявшимся не за свое дело, подшучивали: Петр в печке пек печенье, да перепек всю выпечку.
А молодежь наставляли: хочешь есть калачи – не сиди на печи (или так: Бог не пошлёт калачи, если лежать на печи).
Многие из нынешних детей видят печку только на картинках, но почет ей все равно передается из поколения в поколение. Воздадим и мы славу матушке-кормилице!