Unagdomed
Administrator
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:25.496
Реакции:344
Баллы:83
Первая же встреча с участниками ярмарки заставила подумать, что молебен о прибавлении ума — не такая уж и странная вещь.
На первый же сделанный снимок последовала незамедлительная реакция продавщицы ритуальных товаров в черном:
— Вы зачем здесь фотографируете?
— Работа у меня такая.
— Вы почему без разрешения снимаете? Вы должны были спросить у меня разрешения!
Я начал объяснять, что в общественном месте такое разрешение не нужно, но женщина не стала меня слушать, и поинтересовалась, православный ли я. Пришлось ее расстроить и сообщить, что я атеист. На что она разразилась гневной тирадой, из которой следовало, что я неэтично себя веду, что находясь в чужом доме надо спрашивать у хозяев разрешения на съемку. Крайне удивленный таким поворотом дискуссии я возразил:
— Но Вы же не у себя дома! Вы же в общественном месте!
— Мой дом — это вся Россия!
После этого железобетонного аргумента я предпочел свернуть дискуссию и двинуться по ярмарке дальше. Потому как ответить я собирался: «почему же у Вас дома так насрано-то?». Конфликт мог перейти в активную фазу, а это помешало бы мне работать.
После этого диалога мысли мои потекли в направлении анализа последних конфликтных ситуаций в стране с участием православных активистов: видимо распространение «своего дома» на всю территорию России является общим для православно-активистского сознания. Погромы выставок и агрессия против инакомыслия в любой форме перестает быть чем-то неожиданным. Остается только удивляться серьезности с которой они относятся к мысли о собственной территории. В итоге ситуация, когда в дверь моего дома постучатся и скажут убираться вон с территории православного государства приобрела вполне зримые перспективы. Остается только спросить: а моего дома на этой территории совсем нет? Похоже, что понятие общественного пространства исключено из современного православного сознания.
Справедливости ради надо отметить, что с прямой агрессией я сталкивался не во всех случаях, когда обнажалась моя презренно-атеистическая сущность.
Прохожу мимо:
— А давайте-ка я Вас венцом приложу?
Я в легком шоке от предложения:
— Нет, спасибо, я — атеист.
Ожидаю взрыва, но ничего страшного не происходит: молодой человек в рясе улыбается и убирает нечто, уже протянутое к моей голове, напоминающее диадему из какой-нибудь театральной реквизиторской.
Торговля вокруг процветает. Предметы культа раскупаются наравне с валенками и сковородками. Обереги, иконки, крестики, молебны о всяческих благах (не забываемое «о прибавлении ума»).
Апофеозом шаманизма стало знакомство со стендом «Школы православного садоводства». Привлеченный абсурдностью названия я поинтересовался чем же отличается православное садоводство от простого. В ответ получил развернутую лекцию о святых покровителях садоводства и конкретных работ и сельхозкультур. При посажении морквы надо молиться одному святому, а при сборе капусты — другому. Как-то не связалось это все у меня в голове с неприятием церковью суеверий и колдовства...
Обычный буфет превратился в «православную трапезную», но это уже не вызвало бы ярких эмоций, если бы не висящие внутри футболки с принтами. Я с трудом представляю себе покупателей такой продукции.
Прямо в торговых рядах отправлялись и церковные обряды. Такое соседство показалось мне немного странным, но уже приемлемым — сакрализация пространства для меня не состоялась и обрядовость выглядела чужеродной, но не выпадала из общего абсурдного ощущения ярмарки.
Смешение обрядовой стороны православной жизни с бытовой в пространстве выставки-ярмарки кажется мне знаковым явлением. Распространяя это пространство на территорию всей страны и подкрепляя его законами о защите одной религиозной группы от всех остальных российское общество стремительно движется к фашизму. Таким образом воскресение России уже не кажется мне абсурдом: страна, в которой я жил 10 лет назад умерла. Что же теперь «воскреснет»?
На первый же сделанный снимок последовала незамедлительная реакция продавщицы ритуальных товаров в черном:
— Вы зачем здесь фотографируете?
— Работа у меня такая.
— Вы почему без разрешения снимаете? Вы должны были спросить у меня разрешения!
Я начал объяснять, что в общественном месте такое разрешение не нужно, но женщина не стала меня слушать, и поинтересовалась, православный ли я. Пришлось ее расстроить и сообщить, что я атеист. На что она разразилась гневной тирадой, из которой следовало, что я неэтично себя веду, что находясь в чужом доме надо спрашивать у хозяев разрешения на съемку. Крайне удивленный таким поворотом дискуссии я возразил:
— Но Вы же не у себя дома! Вы же в общественном месте!
— Мой дом — это вся Россия!
После этого железобетонного аргумента я предпочел свернуть дискуссию и двинуться по ярмарке дальше. Потому как ответить я собирался: «почему же у Вас дома так насрано-то?». Конфликт мог перейти в активную фазу, а это помешало бы мне работать.
После этого диалога мысли мои потекли в направлении анализа последних конфликтных ситуаций в стране с участием православных активистов: видимо распространение «своего дома» на всю территорию России является общим для православно-активистского сознания. Погромы выставок и агрессия против инакомыслия в любой форме перестает быть чем-то неожиданным. Остается только удивляться серьезности с которой они относятся к мысли о собственной территории. В итоге ситуация, когда в дверь моего дома постучатся и скажут убираться вон с территории православного государства приобрела вполне зримые перспективы. Остается только спросить: а моего дома на этой территории совсем нет? Похоже, что понятие общественного пространства исключено из современного православного сознания.
Справедливости ради надо отметить, что с прямой агрессией я сталкивался не во всех случаях, когда обнажалась моя презренно-атеистическая сущность.
Прохожу мимо:
— А давайте-ка я Вас венцом приложу?
Я в легком шоке от предложения:
— Нет, спасибо, я — атеист.
Ожидаю взрыва, но ничего страшного не происходит: молодой человек в рясе улыбается и убирает нечто, уже протянутое к моей голове, напоминающее диадему из какой-нибудь театральной реквизиторской.
Торговля вокруг процветает. Предметы культа раскупаются наравне с валенками и сковородками. Обереги, иконки, крестики, молебны о всяческих благах (не забываемое «о прибавлении ума»).
Апофеозом шаманизма стало знакомство со стендом «Школы православного садоводства». Привлеченный абсурдностью названия я поинтересовался чем же отличается православное садоводство от простого. В ответ получил развернутую лекцию о святых покровителях садоводства и конкретных работ и сельхозкультур. При посажении морквы надо молиться одному святому, а при сборе капусты — другому. Как-то не связалось это все у меня в голове с неприятием церковью суеверий и колдовства...
Обычный буфет превратился в «православную трапезную», но это уже не вызвало бы ярких эмоций, если бы не висящие внутри футболки с принтами. Я с трудом представляю себе покупателей такой продукции.
Прямо в торговых рядах отправлялись и церковные обряды. Такое соседство показалось мне немного странным, но уже приемлемым — сакрализация пространства для меня не состоялась и обрядовость выглядела чужеродной, но не выпадала из общего абсурдного ощущения ярмарки.
Смешение обрядовой стороны православной жизни с бытовой в пространстве выставки-ярмарки кажется мне знаковым явлением. Распространяя это пространство на территорию всей страны и подкрепляя его законами о защите одной религиозной группы от всех остальных российское общество стремительно движется к фашизму. Таким образом воскресение России уже не кажется мне абсурдом: страна, в которой я жил 10 лет назад умерла. Что же теперь «воскреснет»?
