Divider

Временные съемщики

Регистрация:16 Дек 2015
Сообщения:5.220
Реакции:147
Баллы:63

Душа моя, выстроим тысячи дворцов, которые будут еще величественнее

Почта лечебницы всегда отправлялась в поселок в шесть вечера, когда уезжали садовники, так что если какой-нибудь запоздавший корреспондент хотел связаться с внешним миром после этого часа, он вынужден был шагать со своими посланиями к почтовому ящику на перекрестке. Так как в течение дня я редко располагал временем для написания частных писем, послеобеденные сумерки обычно заставали меня бредущим в этом направлении с сигарой и горсткой писем.

У меня не было привычки поощрять пациентов сопровождать меня в моих прогулках, так как я считал, что выполняю свой долг по отношению к ним в рабочее время и это дает мне право на досуг, но Виннингтон не был обычным пациентом, поскольку он был другом самого Тавернера и, согласно моим наблюдениям, членом одного из малых колен того великого Братства, о работе которого я имел некоторое представление. Так что очарование, которым для меня всегда обладало это Братство — хотя я никогда и не стремился стать его членом, — вместе с занимательностью и причудливостью личности этого человека, заставили меня пойти навстречу его попытке превратить наши профессиональные отношения, в личные.

Поэтому именно он шагал рядом со мной по длинной тропинке, ведущей сквозь кусты к маленькой калитке в дальнем конце сада лечебницы, выходящей на перекресток, где находился почтовый ящик.

Опустив свои письма, мы лениво брели обратно, когда звук клаксона заставил нас отскочить в сторону, так как из-за угла выскочил, едва не наехав на нас, какой-то автомобиль. Я мельком увидел сидящих в нем мужчину и женщину, а наверху — солидный багаж.

Машина повернула к воротам большого дома, центральная аллея которого выходила на перекресток, и я заметил, обращаясь к своему спутнику, что, очевидно, мистер Хершмэн, владелец дома, отбыл срок заключения и возвращается в свой дом, который стоял пустым, хотя и заполненным мебелью, с тех пор, как доверчивая страна решила, что ее доверие может быть обмануто и что коварного тевтонца следует держать под стражей.

Встретив по возвращении Тавернера, сидящего на террасе, я сказал ему, что Хершмэны вернулись, но он покачал головой.

— Те, о ком вы говорите, не Хершмэны, — сказал он, — а люди, снявшие дом. Фамилия их, кажется, Беллами, они сняли меблированную квартиру; кто-то из них, по- видимому, болен.

Неделю спустя, когда я опять собрался на свою прогулку к почтовому ящику, ко мне присоединился Тавернер, и мы вместе неторопливо брели к перекрестку, энергично дымя для отпугивания комаров. Когда мы подходили к ящику, наше внимание было привлечено легким скрипом и, оглянувшись, мы увидели, как большая железная калитка, закрывающая ведущую к Хершмэнам аллею, приоткрылась и через образовавшуюся узкую щель тихонько проскользнула женщина. Она, очевидно, направлялась к почтовому ящику, но, увидев нас, заколебалась. Мы отошли в сторону, освобождая ей дорогу, и она, проскользнув по гравиевой дорожке, встала на цыпочки, опустила свое письмо, слабым кивком головы поблагодарила нас за учтивость и исчезла так же безмолвно, как и появилась.

— В этом доме трагедия, — заметил Тавернер.

Я весь стал внимание, как всегда при любых проявлениях медиумических способностей моего шефа, но он только засмеялся.

— На этот раз не ясновидение, Роудз, а лишь здравый смысл. Если лицо женщины моложе ее фигуры, значит, она счастлива в браке; если наоборот, значит, жизнь ее трагична.

— Я не видел ее лица, — сказал я, — но у нее фигура молодой женщины.

— Я видел ее лицо, — сказал Тавернер, — и это лицо старой женщины.

Однако его суждение о ней было не вполне справедливым, так как, когда несколько вечеров спустя мы с Виннингтоном опять встретили ее у почтового ящика, ее лицо, хотя и было бесцветно и изборождено морщинами, казалось весьма привлекательным, а обрамлявшая его волна золотисто-каштановых волос благодаря его бледности казалась еще ярче. Боюсь, что я слишком пристально уставился на нее, пытаясь увидеть признаки, по которым Тавернер прочитал ее историю. Она проскользнула через приоткрытую калитку, двигаясь быстро и бесшумно, как человек, привыкший к вынужденной скрытности, искоса взглянула на нас из-под длинных темных ресниц и исчезла так же, как и появилась.

Мое внимание привлекла полная неподвижность стоящего рядом со мной человека. Казалось, он врос в землю, пристально гладя на поглотившую ее темную аллею и как будто посылая свою душу вдогонку, чтобы она озарила темноту ночи. Я коснулся его руки. Он повернулся, собираясь что-то сказать, но у него перехватило дыхание и слова потонули в булькающем кашле, который обычно является признаком легочного кровотечения. Чтобы опереться, он обхватил рукой мои плечи, так как был выше меня ростом, и я поддерживал его, пока он харкал алой артериальной кровью, которая рассказывала его собственную историю.

Я привел его домой, уложил в постель, так как он был очень слаб после своего приступа, и рассказал Тавернеру все, что произошло.

— Я думаю, он долго не протянет, — сказал я.

Мой коллега удивленно посмотрел на меня.

— Он полон жизни, — сказал он.

— От его легких мало что осталось, — ответил я, — а вы никогда не сможете заставить ездить автомобиль, у которого нет двигателя.

Однако Виннингтон лежал недолго, и в первый же день, когда мы позволили ему подняться, он предложил мне сопровождать меня на почту. Я запротестовал, поскольку расстояние туда и обратно было немалым, но он взял меня за руку и сказал:

— Послушайте, Роудз, я должен идти.

Я спросил о причине столь крайней необходимости. Он заколебался, а затем воскликнул:

— Я хочу опять видеть эту женщину!

— Это миссис Беллами, — сказал я. — Оставьте лучше ее в покое; она вам не подходит. В лечебнице масса очаровательных девушек, с которыми можете флиртовать, когда вам захочется. А замужних женщин оставьте в покое, их мужья будут приходить и поднимать шум, что только повредит репутации лечебницы.

Но Виннингтону невозможно было помешать выполнить свое намерение.

— Меня не беспокоит, чья она жена; это женщина, которую я… я… никогда не думал, что увижу, — докончил он, запинаясь. — Будьте человеком, черт возьми, я не собираюсь заговаривать с нею или ставить себя в глупое положение, я хочу только взглянуть на нее. Во всяком случае, я не считаю, что мои дела настолько плохи, чтобы оставить все это.

Он стоял передо мною, покачиваясь в наступивших сумерках, высокий и худой, как скелет, и цвет его щек мог бы порадовать при взгляде на любого другого пациента, но для него был опасным симптомом.

Я знал, что он пойдет независимо от моего согласия, так что решил, что лучше нам идти вместе, и у нас стало заведенным порядком прогуливаться до перекрестка во время отправки почты, были у нас письма или нет. Иногда мы видели, как миссис Беллами молча проскальзывала к почте, иногда нет. Если нам не случалось увидеть ее больше двух дней, Виннингтона охватывало лихорадочное состояние, и когда она не появилась в течение следующих пяти дней, его нервное возбуждение опять закончилось кровотечением, и мы уложили его в постель, поскольку он был слишком слаб, чтобы протестовать.

Как раз в тот момент, когда я рассказывал Тавернеру о последнем повороте событий, зазвонил телефон. Так как я находился ближе, я поднял трубку и принял сообщение.

— Это доктор Тавернер? — раздался женский голос.

— Это лечебница доктора Тавернера, — ответил я.

— Говорит миссис Беллами из Хедингтон-хауз. Я была бы очень признательна доктору Тавернеру, если бы он смог прийти посмотреть моего мужа, он внезапно заболел.

Я повернулся, чтобы передать просьбу Тавернеру, но он уже вышел из комнаты. Я поддался внезапному импульсу.

— Доктора Тавернера в данный момент нет, — сказал я, — но, если хотите, могу прийти я. Я его ассистент, зовут меня Роудз, доктор Роудз.

— Я буду вам очень признательна, — ответил голос. — Не могли бы вы прийти поскорее? Я очень беспокоюсь!

Я схватил шляпу и отправился по тропе, по которой так часто сопровождал меня Виннингтон. Бедняга, на некоторое время, если не навсегда, ему придется прекратить свои прогулки. На перекрестке я замедлил шаги, изумляясь, что невидимый барьер наконец исчез и я могу идти по аллее и говорить с женщиной, за которой так часто наблюдал в компании Виннингтона. Я толчком приоткрыл тяжелую калитку, как это делала она, прошел по темной аллее и позвонил.

Миссис Беллами почти в то же мгновение открыла дверь и проводила меня в маленькую столовую, примыкающую к кухне.

— Прежде чем вы увидите моего мужа, я хочу объяснить, в чем дело, — сказала она. — Нам помогает экономка, и мне не хотелось бы, чтобы она знала; видите ли, я боюсь, что причина болезни — наркотики.

Итак, Тавернер, как всегда, оказался прав: здесь была трагедия.

— Весь день он был в помраченном сознании, я опасаюсь, что он превысил дозу; это бывало и раньше, и симптомы мне хорошо известны. Я чувствовала, что не стоит дожидаться ночи, не пригласив кого-нибудь.

Она проводила меня к пациенту, и я осмотрел его. Пульс был ослаблен, дыхание затруднено, цвет лица скверный, но человека, привыкшего к наркотикам настолько, как, судя по всему, привык он, к сожалению, очень трудно убить.

Я рассказал ей, какие принять меры, сказал, что сейчас ему ничто не грозит, но чтобы она позвонила мне опять, если что-то изменится.

Прощаясь со мной, она улыбнулась и сказала:

— Я хорошо вас знаю наглядно, доктор Роудз; я часто видела вас у почтового ящика.

— Это моя обычная вечерняя прогулка, — ответил я. — Я всегда приношу письма, которые не успели отправить с почтой.

Я был в нерешительности, рассказывать ли Виннингтону о своей встрече, не зная, что будет меньшим из двух зол — возбуждение, которое вызовет мой рассказ, или длительное напряжение ожидания, и наконец склонился к первому решению. Вернувшись, я отправился в его комнату и без всяких предисловий перешел к делу.

— Виннингтон, — сказал я, — я видел ваше божество.

Он сгорал от нетерпения немедленно все узнать, и я рассказал ему о своем визите, скрыв лишь причину заболевания, рассказывать о которой мне не позволяла профессиональная этика. Однако это было то, что ему хотелось знать больше всего, хотя он и понимал, что я, естественно, ничего ему не скажу. Обвинив меня в черствости, он внезапно поднялся в кровати, схватил меня за руку и приложил ее к своему лбу.

— Нет, не делайте этого! — закричал я, отводя руку прочь, так как уже достаточно был знаком с методами Тавернера, чтобы знать, как осуществляется чтение мыслей, но моя реакция оказалась недостаточно быстрой, и Виннингтон, посмеиваясь, откинулся на подушки.

— Наркотики! — сказал он и, задыхаясь от предпринятых усилий, больше ничего не смог сказать. Но выражение триумфа в его глазах говорило мне, что он узнал нечто жизненно важное для себя.

На следующее утро я опять отправился повидать Беллами. Он был в сознании, смотрел на меня с угрюмой подозрительностью и ничего от меня не хотел, и я понял, что, видимо, мое знакомство с его семьей закончится так же, как и началось, у почтового ящика.

Вечер или два спустя мы опять встретились с миссис Беллами на перекрестке. Она улыбнулась в ответ на мое приветствие, явно давая понять, что ей приятно иметь собеседника помимо своего неотесанного мужа, так как похоже было, что они не знают никого в округе.

— Что случилось с высоким человеком, который обычно приходил с вами на почту? — спросила она, заметив, что я в одиночестве.

Я рассказал ей о состоянии бедного Виннингтона.

Тогда она сказала нечто странное для человека, почти не знакомого со мною и совсем не знакомого с Виннингтоном.

— По-видимому, он должен умереть? — спросила она, глядя мне прямо в лицо с особым выражением в глазах.

Пораженный ее вопросом, я выпалил правду.

— Я тоже так думаю, — сказала она. — Я из Шотландии, в нашем роду многие владеют ясновидением, и прошлой ночью я видела его призрак.

— Вы видели его призрак? — воскликнул я, заинтригованный.

Она кивнула своей золотисто-каштановой головой.

— Так же ясно, как я вижу вас, — ответила она. — Я видела его настолько явственно, что решила, что это еще один доктор из пансионата, которого вы прислали вместо себя посмотреть, как поправляется мой муж.

Я сидела у кровати с пригашенной лампой, когда мое внимание было привлечено каким-то движением, и, подняв голову, я увидела вашего друга, стоящего между мною и светом. Я собралась с ним заговорить, когда заметила необычное выражение его лица, настолько необычное, что уставилась на него и не находила слов — казалось, он смотрел с восхищением на меня, или на моего мужа — мне трудно сказать, на кого.

Он стоял прямо, не сутулясь, как обычно («Так что вы тоже за ним наблюдали», — подумал я), и на его лице было написано абсолютное торжество, как будто он наконец добился чего-то, чего ждал и ради чего работал в течение очень долгого времени, и он сказал мне очень медленно и отчетливо: «Следующая очередь будет моя». Я собралась ответить и спросить, что означает его необычное поведение, когда вдруг обнаружила, что через него я вижу лампу, и, прежде чем я пришла в себя от удивления, он исчез. Я поняла это так, что мой муж будет жить, а сам он умрет.

Я сказал ей, что если исходить из того, что мне известно об обоих случаях, ее интерпретация похожа на правду, и мы простояли еще несколько минут, рассказывая истории о привидениях, прежде чем она вернулась домой через свою железную калитку.

Виннингтон медленно поправлялся после своего приступа, хотя еще не мог вставать с постели. Его отношение к миссис Беллами претерпело странное изменение: он еще продолжал каждый день спрашивать меня, видел ли я ее у почтового ящика и что она говорила о себе, но он больше не высказывал сожаления, что не чувствует себя достаточно хорошо, чтобы сопровождать меня в этом направлении и познакомиться с нею; напротив, его поведение наводило на мысль, что он и она разделяют какую-то тайну, в которой нет места для меня.

Хотя ему бывало и хуже, его последний приступ настолько его изнурил, что болезнь одержала верх, и видя, что он уже вряд ли встанет с постели, я снисходительно относился к его слабости к миссис Беллами, будучи уверенным, что это не принесет вреда. Я старательно описывал больному ее визиты к почтовому ящику, пересказывал, что говорила она и что говорил я, и пока я говорил, его глаза светились тайным удовольствием. Насколько я мог понять (так как он не удостаивал меня своим доверием), он выжидал подходящий момент, когда Беллами опять превысит дозу, но меня не очень беспокоило, что он намерен тогда предпринять, так как я знал, что он физически неспособен пересечь комнату без посторонней помощи. Поэтому его грезы вряд ли могли привести к серьезным последствиям, и я не стал думать, чем бы охладить его фантазии.

Однажды ночью я был разбужен стуком в дверь и увидел стоящую на пороге ночную сиделку. Она попросила меня зайти в комнату Виннингтона, так как нашла его лежащим без сознания и его состояние внушает ей опасение. Я последовал за нею; как она и говорила, Виннингтон был в бессознательном состоянии, пульс не прощупывался, дыхание почти отсутствовало; с минуту я ломал голову над тем, какой оборот приняла его болезнь, но пока я стоял, глядя на него сверху вниз, я услышал слабый горловой щелчок, сопровождаемый длинным свистящим вздохом, который я так часто слышал, когда Тавернер покидал свое тело для одной из своих странных психических вылазок, и я подозревал, что Виннингтон ведет ту же игру, поскольку мне было известно, что он принадлежит к Братству Тавернера и, без сомнения, постиг многие из его наук.

Я отослал сиделку, а сам решил подождать возле нашего пациента, как часто дежурил, находясь рядом с Тавернером; я довольно сильно беспокоился, поскольку мой коллега был на отдыхе и вся ответственность за лечебницу лежала на моих плечах, и не потому, что это вызывало у меня обычную тревогу, — но все, что было связано с оккультизмом, выходило за пределы моих познаний. Мне было известно, что Тавернер всегда считал эти психические вылазки не лишенными риска.

Бдение мое, однако, длилось недолго. Прошло минут двадцать, и я увидел, что состояние транса перешло в обычный сон. Убедившись, что сердечный ритм восстановился и нет поводов для беспокойства, я не стал будить нашего пациента и вернулся в свою постель.

На следующее утро ни Виннингтон, ни я не упоминали об инциденте, но его плохо скрываемое приподнятое настроение говорило о том, что во время этого ночного путешествия произошло нечто, что доставило ему огромное удовольствие.

В этот вечер, отправившись к почтовому ящику, я увидел поджидавшую меня миссис Беллами. Она начала без предисловий:

— Доктор Роудз, ваш высокий друг этой ночью умер?

— Нет, — сказал я, внимательно глядя на нее. — Напротив, сегодня утром ему значительно лучше.

— Я этому рада, — сказала она, — потому что я опять этой ночью видела его призрак и беспокоилась, не случилось ли чего-нибудь с ним.

— В какое время вы его видели? — спросил я, и внезапное подозрение закралось мне в душу.

— Я не знаю, — ответила она, — я не посмотрела на часы, но это было вскоре после полуночи; я проснулась от мягких прикосновений к моей щеке и подумала, что это кошка вошла в комнату и прыгнула на кровать. Я поднялась, намереваясь выгнать ее из комнаты, когда увидела какую-то тень на фоне окна; она переместилась к кровати, и я почувствовала, как кто-то легонько давит на мою ступню, но сильнее, чем может надавить кошка, ну например, такое можно было бы ожидать от крупного терьера, и тогда я ясно увидела вашего друга, сидящего у ножки кровати и пристально глядящего на меня. Когда я посмотрела на него, он расплылся и исчез, и я не уверена, не примерещился ли он мне в складках пухового одеяла, свисающего с кровати, поэтому я и решила спросить у вас, не произошло ли чего-нибудь… чего- нибудь, что могло бы объяснить то, что я видела.

— Виннинггон не умер, — сказал я. И не желая дальнейших расспросов, немного поспешно пожелал ей доброй ночи и повернулся, чтобы уйти, когда она опять окликнула меня.

— Доктор Роудз, — сказала она, — мой муж весь день был в помраченном сознании. Как вы думаете, что следует делать?

— Если хотите, я могу его посмотреть, — ответил я. Она поблагодарила, но сказала, что ей не хотелось бы меня приглашать, пока в этом не будет насущной необходимости, поскольку ее мужа возмущает любое вмешательство.

— У вас есть лакей или камердинер, или ваш муж остается наедине с вами и служанками? — спросил я, так как мне казалось, что человек, настолько злоупотребляющий наркотиками, как Беллами, недостаточно безопасен, чтобы составлять приятную компанию трем или четырем женщинам.

Миссис Беллами поняла, что я имею в виду, и печально улыбнулась.

— Як этому привыкла, — сказала она. — Я всегда справляюсь с ним самостоятельно.

— Давно он принимает наркотики? — спросил я.

— С того момента, как мы поженились, — ответила она, — но сколько времени он принимал их до этого, я не могу вам сказать.

Я не хотел оказывать на нее давления, так как ее лицо и без того говорило мне о трагедии ее существования, поэтому я сказал только:

— Я надеюсь, вы дадите мне знать, когда бы вам ни понадобилась помощь. Доктор Тавернер и я не практикуем в этом округе, но в случае опасности мы будем рады сделать все возможное.

Бредя через кустарник, я обдумывал то, что услышал от нее. Учитывая, что Виннингтон был в трансе между двумя и половиной третьего, я с уверенностью мог сказать, что то, что она видела, не было плодом ее воображения. Я ломал голову, как поступить. Мне казалось, что Виннингтон ведет опасную игру, опасную и для себя, и для ничего не подозревающей женщины, на которой он упражнялся, тем более, что когда я заговаривал с ним об этом, он либо смеялся надо мной, либо советовал мне думать о своих делах, а когда я предостерегал ее, она смотрела на меня, как лунатик. Отказавшись признать существование оккультных наук, мир предоставил огромные преимущества тем, кто их практикует.

Я решил не возвращаться к этому вопросу, пока не появится Тавернер, и поэтому, нанося вечерние визиты Виннингтону, избегал опасных тем. Как обычно, он требовал новостей о миссис Беллами, и я сказал ему, что видел ее вчера, и мимоходом заметил, что ее муж опять плох. Мгновенно я понял, что совершил ошибку и дал Виннингтону информацию, которой он не должен был получать, но я уже не мог взять свои слова обратно и покинул его с тяжелым чувством, что это приведет к чему-то, чего я не в состоянии постичь. Мне очень не хватало опыта Тавернера, чтобы снять с себя ответственность, но Тавернер находился в Шотландии и у меня не было достаточных оснований прерывать его заслуженный отдых.

Около часа спустя я закончил свой обход и стал подумывать о том, чтобы отправиться в постель, когда зазвонил телефон. Я ответил и услышал на другом конце линии голос миссис Беллами.

— Я прошу вас прийти, доктор Роудз, — сказала она. — Мне очень тяжело.

Через несколько минут я уже стоял рядом с нею, и мы вместе смотрели на лежащего на кровати человека, который был без сознания. Это был крепко сбитый малый лет тридцати пяти, и, должно быть, он имел приятную внешность, пока наркотики не подорвали его здоровья. Его состояние было, по-видимому, таким же, как ' и прежде, и я спросил миссис Беллами, что именно вызвало такое беспокойство, так как по тону ее голоса, когда она говорила по телефону, я заключил, что она напугана.

Минуту или две она ходила вокруг да около, а затем выложила правду.

— Боюсь, мои нервы на пределе, — сказала она. — Но мне кажется, что что-то или кто-то есть в комнате, и это больше, чем я могу сама вынести. Я просто была вынуждена пригласить вас. Простите, что я настолько безрассудна, что беспокою вас в столь поздний час.

Я вполне понимал, что она чувствует, так как напряжения, которое она испытывает, справляясь с наркоманом в этом уединенном месте, не имея рядом друзей, которые могли бы ей помочь, — напряжения, которое, я догадывался, длилось годами, — было достаточно, чтобы сломить любое мужество.

— Не стоит об этом беспокоиться, — сказал я. — Я не только рад оказать вам посильную помощь, но и вполне понимаю ваши затруднения.

Итак, хотя ее муж по-прежнему не давал поводов для беспокойства, я устроился возле него, собираясь некоторое время понаблюдать за ним вместе с нею и сделать все возможное, чтобы как-то облегчить это непосильное бремя.

Мы не слишком долго просидели молча, освещенные тускло горящей лампой, когда я ощутил нечто странное. Как она и говорила, мы были в комнате не одни. Она заметила мои ищущие взгляды, шарящие по углам, и улыбнулась.

— Вы тоже это чувствуете? — сказала она. — Вы что-то видите?

— Нет, — ответил я. — Я не медиум, как мне хотелось бы, но я скажу вам, кто может это увидеть — если тут есть, что видеть, — это мой пес. Он пришел со мной, и если не вернулся домой, то лежит, свернувшись на крыльце. С вашего позволения я схожу за ним, и мы посмотрим, что он будет делать.

Я сбежал по ступенькам и нашел большого эрделя, задачей которого было охранять нашу лечебницу, терпеливо ожидавшего на половике. Введя его в спальню, я представил ему миссис Беллами, которую он принял весьма благосклонно, а затем, полагаясь на его собственные приборы, принялся спокойно ожидать, что он будет делать. Прежде всего он подошел к кровати и обнюхал лежащего без сознания человека, потом прошелся по комнате, как собака, попавшая в незнакомое место, и, наконец, улегся у наших ног перед камином. Чем бы ни было то, что нарушило наше спокойствие, оно выглядело недостойным его внимания.

Он мирно спал, пока миссис Беллами, которая готовила чай, не принесла коробку с печеньем, после чего проснулся и потребовал своей доли. Сначала он подошел ко мне и получил подношение, после чего мирно направился к пустому креслу и остановился перед ним в беспокойном ожидании, пристально глядя в пустоту. Мы уставились на него, застыв от изумления. Пес, уверенный в своем восприятии, невозмутимо скреб лапой по креслу, чтобы привлечь внимание. Мы с миссис Беллами посмотрели друг на друга.

— Я всегда слышала, — сказала она, — что только кошкам нравятся привидения, а собаки их боятся.

— То же слышал и я, — ответил я. — Но похоже, что с одним из них Джек в дружеских отношениях.

И тогда мне сразу пришло в голову объяснение. Если тот, кто незримо присутствовал в комнате, был Виннингтоном, которого миссис Беллами уже дважды видела в этой самой комнате, поведение собаки вполне объяснимо, так как они с Виннингтоном были близкими друзьями, и призрак, казавшийся нам столь жутким, пес воспринимал мирно и дружелюбно.

Я вскочил на ноги.

— Если вы не возражаете, — сказал я, — я немедленно сбегаю в лечебницу и кое-что проверю, а тогда мы вместе разберемся в этом деле.

Я понесся через кусты к лечебнице, через три ступеньки взлетел по лестнице и стремительно ворвался в спальню Виннингтона. Как я и ожидал, он находился в глубоком трансе.

— Черт возьми! — обратился я к бесчувственной оболочке на кровати, — какую игру вы теперь затеяли? Господи, хоть бы Тавернер вернулся и разобрался с вами!

Я поспешил обратно к миссис Беллами и, к своему великому удивлению, входя в комнату, услышал голоса и увидел Беллами, вполне пришедшего в сознание. Он сидел на кровати и пил чай. Выглядел он слегка ошарашенным и весь дрожал от холода, но, по-видимому, полностью избавился от действия своего наркотика. Я был в замешательстве, поскольку незаметно ускользнул из комнаты перед тем, как к нему вернулось сознание, и хорошо помнил его последний прием, который трудно было назвать сердечным, но отступать уже было поздно.

— Я рад видеть, что вам лучше, мистер Беллами, — сказал я. — Мы очень о вас беспокоились.

— Не стоит обо мне беспокоиться, Роудз, — последовал ответ. — Идите спать, приятель; как только я согреюсь, со мной все будет в порядке.

Я удалился; моему дальнейшему присутствию не было оправдания, и я отправился обратно в лечебницу, чтобы еще раз взглянуть на Виннинггона. Он все еще находился в помраченном сознании, так что я устроился рядом, чтобы наблюдать за ним, но проходил час за часом, пока я дремал на своем стуле, и наконец наступил серый рассвет, а его состояние не изменилось. Я никогда не видел, чтобы Тавернер так надолго покидал свое тело, и состояние Виннинггона меня беспокоило. Может быть, все было в порядке, а может, и нет. Я не обладал достаточными знаниями об этих трансах, чтобы действовать с уверенностью, и я не мог прервать отдых Тавернера, чтобы заставить его охотиться за химерами.

День клонился к закату, и когда я понял, что ночь застанет Виннингтона все в том же состоянии, я решил, что пришло время действовать, и отправился в амбулаторию за стрихнином, намереваясь сделать ему инъекцию и посмотреть, не станет ли ему после этого лучше.

Как только я открыл дверь амбулатории, я уже знал, что там кто-то есть, но когда я зажег свет, комната оказалась пустой. В то же время, кто-то бесцеремонно подталкивал меня под локоть, когда я рылся на полках в поисках того, что мне требовалось, а когда я склонился над ящиком с инструментами за шприцем для подкожных инъекций, то почувствовал на шее чье-то дыхание.

— Господи! — сказал я громко. — Скорее бы возвращался Тавернер и сам следил за своими привидениями. Кто бы ты ни был, иди своей дорогой, уходи, убирайся немедленно, ты нам здесь не нужен! — И поспешно собрав свой багаж, я быстро ретировался, оставив амбулаторию в его владении.

Когда я выходил, мой злой гений подсказал мне оглянуться, и я увидел позади себя медленно плывущий веретенообразный сгусток серого тумана около семи футов высотой. Мне стыдно в этом признаться, но я побежал. Я нелегко поддаюсь панике, что бы я ни увидел, но эти полувидимые предметы, медленно движущиеся к вам другие существа, чье присутствие можно обнаружить, но нельзя установить точное местонахождение, наполняют меня тихим ужасом.

Я быстро захлопнул и запер за собой дверь в комнату Виннингтона и остановился, чтобы перевести дыхание; но несмотря на то, что я это сделал, я увидел собравшуюся на полу лужицу тумана — здесь находилось создание, просочившееся через щель под дверью и восстанавливающее свои формы под прикрытием платяного шкафа.

Я бы отдал что угодно в тот момент, только чтобы появился Тавернер. Стоя со шприцем в руке, я беспомощно следил за ним, покрываясь потом подобно испуганной лошади. И вдруг меня осенило: какой же я дурак, это же Виннинпгон возвращается в свое тело!

— О Господи! — сказал я. — Как же вы меня напугали! Во имя всего святого, возвращайтесь в свое тело и оставьте все это — что было, то прошло.

Но он не обращал внимания на мои мольбы; казалось, его привлекает именно шприц, и вместо того чтобы вернуться в свое тело, он вился вокруг меня.

— О, — сказал я, — после всего вам еще нужен стрихнин? Хорошо, возвращайтесь в свое тело, и вы его получите. Смотрите, я направляюсь к вашему телу, чтобы сделать инъекцию. Если вам нужен стрихнин, возвращайтесь в него.

Серый призрак повис на мгновение над бесчувственной оболочкой, лежащей на кровати, а потом, к моему неописуемому облегчению, медленно влился в нее, и я услышал, как сердце восстанавливает свои удары и возобновляется дыхание.

Я вернулся в свою комнату смертельно усталый, так как не спал и перенес много волнений за прошедшие сорок восемь часов. На коврике у двери я оставил записку, чтобы в это утро меня не беспокоили; я чувствовал, что, справившись с двумя коварными пациентами и подвергнув свои слабые оккультные познания удовлетворительной проверке, вполне заслужил свой отдых.

Но, несмотря на мои указания, меня не оставили в покое. В семь часов старшая медсестра подняла меня с постели.

— Не могли бы вы сходить посмотреть Виннингтона, доктор? Мне кажется, он сошел с ума.

Я устало натянул брюки, окунул свою голову в таз с водой и пошел осматривать Виннингтона. Вместо обычной обезоруживающей улыбки, он встретил меня хмурым взглядом.

— Я был бы очень рад, — сказал он, — если бы вы были так любезны объяснить мне, где я нахожусь.

— Вы в своей комнате, старина, — сказал я. — Вы совершили трудное путешествие, но теперь опять все в порядке.

— В самом деле? — сказал он. — Это первое, что я хотел услышать. И кто же будете вы?

— Я Роудз, — ответил я. — Разве вы меня не знаете?

— Я знаю вас достаточно хорошо. Вы мелкая сошка у доктора Тавернера в этой лечебнице. Я подозреваю, мои милые друзья поместили меня сюда, чтобы сбить с пути. Прекрасно, я могу вам это сказать, — они не смогут здесь меня удержать. Где моя одежда? Я хочу встать.

— Ваша одежда там, куда вы ее положили, — ответил я. — Мы ее не забирали. Но что касается того, чтобы встать, вы не готовы к этому. У нас нет желания удерживать вас здесь против вашей воли, и если вы хотите уехать, мы вам это организуем, но для этого потребуется санитарная карета, поскольку ваше состояние, как вам известно, весьма неважное.

Я собирался потянуть время, пока не пройдет это психопатическое состояние, но он разгадал мои маневры.

— К черту санитарную карету! — сказал он. — Я уйду на своих собственных ногах. — И он тут же сел в кровати и свесил ноги. Но даже это усилие было слишком велико для него, и он бы сполз на пол, если бы я его не подхватил. Я позвал сестру, и мы уложили его в постель, неспособного в эту минуту причинить новое беспокойство.

Я был весьма удивлен этой вспышкой, поскольку она исходила от Виннингтона, который всегда казался спокойным человеком с мягким характером. Хотя он и был подвержен депрессии, это было вполне объяснимо, если учесть его состояние. У него и впрямь было не слишком много оснований для бодрости, и, если только не вмешается доктор Тавернер, он, по-видимому, закончит свои дни в больнице.

Когда я в этот вечер отправился к почтовому ящику, там была миссис Беллами и, к моему немалому удивлению, рядом с нею был ее муж. Она поздоровалась со мной несколько скованно, следя за тем, как отнесется к этому муж, но его приветствие было столь сердечным, что можно было подумать, я старый друг их семьи. Он поблагодарил меня за заботу о нем и за доброе отношение к его жене, которой, как он опасается, приходилось довольно трудно в последнее время.

— Кстати, я собираюсь для разнообразия увезти ее отсюда, знаете ли, второй медовый месяц, но, когда мы вернемся, мне хотелось бы время от времени видеться с вами и с доктором Тавернером. Я бы очень хотел поддерживать связь с Тавернером.

Я поблагодарил, поражаясь изменениям его настроения и очень желая ради его жены, чтобы это изменение было окончательным; но наркоман слишком ненадежная опора, и я боялся, что ей придется испить свою чашу до дна.

Когда я вернулся в лечебницу, я был крайне удивлен, найдя там Тавернера.

— Как, что в этом мире могло заставить вас прервать ваш отдых? — спросил я.

— Вы, — ответил он. — Вы постоянно посылали телепатические сигналы о помощи, поэтому я подумал, что лучше приехать и посмотреть, в чем дело.

— Я очень сожалею, — сказал я. — У нас были небольшие затруднения, но теперь все в порядке.

— Что случилось? — спросил он, внимательно за мной наблюдая, и я почувствовал, что краснею, как провинившийся школьник, так мне не хотелось рассказывать ему о миссис Беллами и страстном увлечении ею Виннингтона.

— Я полагаю, что Виннингтон пытался применить ваши трюки с вхождением в подсознание, — сказал я наконец. — Он входил очень глубоко и отсутствовал очень долго, что весьма меня беспокоило. Видите ли, я не вполне понимаю эти вещи. А потом, когда он возвращался, я увидел его, принял за привидение и перепугался.

— Вы увидели его? — воскликнул Тавернер. — Как вы могли его увидеть? Ведь вы не ясновидящий.

— Я увидел серое веретенообразное облако тумана, совсем такое же, как тогда, когда мы видели Блэка, летчика, который был почти мертв.

— Вы это видели? — удивленно сказал Тавернер. — Вы хотите сказать, что Виннингтон посылал эфирный дубль? И долго он был без сознания?

— Около двадцати четырех часов.

— Бог мой, — воскликнул Тавернер, — этот человек, вероятно, умер!

— Ничего подобного, — ответил я. — Он жив и даже брыкается. Брыкается весьма энергично, — добавил я, вспомнив утреннюю сцену.

— Я не могу понять, — сказал Тавернер, — как эфирный дубль, носитель жизненных сил, мог так долго отсутствовать и при этом не начался распад физической формы. Где он был и что с ним случилось? Хотя, возможно, он был непосредственно над кроватью и покинул свое физическое тело только для того, чтобы избежать дискомфорта.

— Когда я его увидел в первый раз, он был в амбулатории, — ответил я, искренне надеясь, что Тавернер не потребует больше никакой информации о местопребывании Виннингтона. — Он последовал за мной в свою комнату, и я уговорил его вернуться в свое тело.

Тавернер посмотрел на меня с подозрением.

— Я полагаю, вы приняли предварительные меры предосторожности, чтобы убедиться, что тот, кого вы удержали, был именно Виннингтон!

— Бог мой, Тавернер, существует возможность?..

— Давайте поднимемся и посмотрим на него, тогда я смогу сказать вам.

Виннингтон лежал, освещенный только светом ночника, и хотя и повернул голову при нашем появлении, но ничего не сказал. Тавернер подошел к кровати и зажег лампу для чтения, стоявшую на ночном столике. Виннингтон отвернулся от внезапного яркого света и что-то прорычал, но Тавернер направил свет прямо ему в глаза, внимательно за ним наблюдая, и к моему удивлению, зрачки не реагировали.

— Я этого опасался, — сказал Тавернер.

— Что-то не так? — спросил я с волнением. — Он кажется вполне здоровым.

— Все не так, мой милый, — ответил Тавернер. — Я уверен, вы делали лучшее из того, что могли сделать, но вы не обладаете достаточными знаниями. Пока вы не будете до конца понимать эти вещи, лучше положиться на естественный ход событий.

— Но… но… он жив, — воскликнул я, сбитый с толку.

— Оно живо, — поправил Тавернер. — Это не Виннингтон, да будет вам известно.

— Тогда кто же это может быть? По-моему, он похож на него.

— Это мы и должны попытаться выяснить. Кто вы? — продолжал он, повысив голос и обращаясь к человеку, лежавшему на кровати.

— Вам это прекрасно известно, черт побери, — услышали мы хриплый шепот.

— Боюсь, что нет, — ответил Тавернер. — Я прошу вас сказать мне это.

— Почему, В… — начал я, но Тавернер быстро закрыл мне рот рукой.

— Не валяйте дурака, вы и без того достаточно натворили, оно ни в коем случае не должно знать настоящего имени.

Потом, опять повернувшись к больному, он повторил вопрос.

— Джон Беллами, — услышали мы угрюмый голос.

Тавернер кивнул и вывел меня из комнаты.

— Беллами? — спросил он. — Это имя человека, который снял дом Хершмэна. У Виннингтона было с ним что-то общее?

— Послушайте, Тавернер, — сказал я. — Я должен рассказать вам нечто такое, что мне хотелось бы скрыть от вас. У Виннингтона была навязчивая идея относительно жены Беллами и, по-видимому, он предавался мечтам и строил воздушные замки, пока в своем подсознании не заменил собой Беллами.

— Такое вполне вероятно, это может быть обычный случай психического расстройства. Мы должны будем исследовать его, чтобы с ним справиться, но пока хотел бы я знать, почему Беллами заменил Виннингтона?

— Осуществление желаний, — ответил я. — Виннингтон был влюблен в жену Беллами, он хотел быть Беллами, чтобы обладать ею. Поэтому, находясь в бреду, он принял подсознательное желание за реальность. Обычный известный вам фрейдистский механизм — видение как осуществление желания.

— Осмелюсь заметить, — ответил Тавернер, — что Фрейд объясняет множество вещей, которых он не понимает. Но как там Беллами, он в трансе?

— С ним, по-видимому, все в порядке, во всяком случае было полчаса назад. Я видел его, когда он шел на почту со своей женой. Он был вполне здоров и к тому же непривычно вежлив.

— Мне кажется, — сказал Тавернер сухо, — вы с Виннингтоном всегда были приятелями. Теперь послушайте, Роудз, вы не были откровенны со мной, а я должен в этом деле добраться до самой сути. Теперь расскажите мне все как есть.

Итак, я рассказал. Хотя при хладнокровном изложении это звучало как самый неубедительный вымысел. Когда я закончил, Тавернер рассмеялся.

— На этот раз это сделали вы, Роудз, — сказал он, — вы, самый нетерпимый в вопросах морали из всех, кого я знаю! — И он опять засмеялся.

— Как вы это объясните? — спросил я, слегка уязвленный его смехом. — Я вполне могу понять душу Виннингтона или как бы это ни называлось, покинувшую его тело и появившуюся в комнате миссис Беллами. Мы несколько раз сталкивались с подобными вещами; я вполне могу понять фрейдистское осуществление желания Виннингтона, это наиболее понятная вещь во всем деле, и единственное, чего я не могу понять, — это изменение характера обоих мужчин: Беллами определенно стал лучше, во всяком случае сейчас, а Виннингтон в очень плохом настроении и слегка вне себя.

— Ив этом суть всей проблемы. Что, по вашему мнению, случилось с этими двумя людьми?

— Не имею понятия, — ответил я.

— А я имею, — сказал Тавернер. — Наркотики, если вы их примете достаточное количество, способствуют выходу из тела, но грань между «достаточно» и «слишком много» очень узкая, и если вы ее переступите, вы выйдете и не вернетесь обратно. Благодаря вам Виннингтон обнаружил слабость Беллами и, обладая способностью покидать тело по своему желанию, как могут делать хорошо обученные Посвященные, дождался своего шанса, когда Беллами переместится из своего тела в видения наркомана, а затем завладел им, фактически оставив Беллами блуждать бездомным. Беллами, страстно желая получить свой наркотик и будучи отрезанным от физических средств удовлетворения своего желания, издалека инстинктивно почувствовал запасы, хранящиеся в нашей амбулатории, и отправился туда. И когда он увидел вас со шприцем в руках — так как наделенный душой эфирный дубль может видеть достаточно хорошо, он инстинктивно последовал за вами, и вы, вмешавшись в дело, в котором вы ничего не смыслите, втолкнули его в тело Виннингтона.

Пока Тавернер говорил, я осознал, что это и есть истинное объяснение событий. Пункт за пунктом он восстановил все, свидетелем чего я был.

— Можно ли как-то исправить положение? — спросил я, теперь уже достаточно наказанный.

— Есть несколько вещей, которые можно было бы сделать. Но вопрос в том, какое положение вы считаете правильным?

— Разве здесь могут быть какие-то сомнения? Вернуть людей обратно в свои собственные тела!

— Вы думаете, это было бы правильным? — сказал Тавернер. — Я в этом не столь уверен. В этом случае у вас будет три несчастных человека; а сейчас у вас два очень счастливых и один очень раздраженный — мир в целом от этого только выиграл.

— Но как же быть с миссис Беллами? — сказал я. — Она живет с человеком, с которым не состоит в браке?

— Закон будет считать ее состоящей с ним в браке, — ответил Тавернер. — Наше брачное право распространяется только на телесные грехи, оно не признает адюльтера души; так что пока тело хранит верность, здесь нет никакого греха. Изменение характера в худшую сторону, под влиянием наркотиков, пьянства или безумия, по нашим благородным законам не дает оснований для развода, следовательно, изменение личности в лучшую сторону благодаря психическому воздействию тем более их не дает. Так что выбирайте одно из двух.

— Во всяком случае, — ответил я, — мне это не кажется высоконравственным.

— А как вы определяете нравственность? — спросил Тавернер.

— Закон страны… — начал я.

— В данном случае закон, изданный парламентом, должен решать, впустить ли человека на Небеса. Если вы сочетаетесь браком с женщиной за день до того, как закон о новом браке вступит в силу, вы отправитесь в тюрьму, а потом в ад за двоеженство; в то же время, если вы пройдете через ту же церемонию с той же женщиной день спустя, вы будете жить в ореоле святости и наконец отправитесь на Небеса. Нет, Роудз, по нашим меркам, мы должны смотреть глубже.

— Тогда, — сказал я, — как вы определите безнравственность?

— Как то, — сказал Тавернер, — что задерживает эволюцию коллективной души общества, к которому оно принадлежит. Бывают случаи, когда нарушение закона является высочайшим этическим актом; каждый из нас может вспомнить такие случаи из истории. Например, множество актов конформизма как со стороны католиков, так и со стороны протестантов. Мученики — нарушители законов, и большинство из них во времена их казни были осуждены на основании законов и только в последующие годы канонизированы.

— Но вернемся к нашим делам, Тавернер, что вы собираетесь делать с Виннингтоном?

— Признать его невменяемым, — сказал Тавернер, — и отправить в отдаленную психиатрическую лечебницу, как только мы сможем получить санитарную карету.

— Вы можете поступать, как считаете нужным, — ответил я, — но будь я проклят, если поставлю свою подпись под таким удостоверением.

— Вы и не должны идти против своих убеждений, но могу я это понимать так, что вы не будете препятствовать?

— А как бы я мог это сделать, черт возьми? Тогда я должен буду признать невменяемым себя.

— Для вашего же блага вам не следует упоминать черта в этом грешном мире, — возразил мой собеседник, и, казалось, дискуссия готова была превратиться в первую нашу ссору, когда внезапно открылась дверь, и мы увидели стоящую на пороге медсестру.

— Доктор, — сказала она, — мистер Виннингтон скончался.

— Слава Богу! — сказал я.

— Бог мой! — сказал Тавернер.

Мы поднялись по лестнице и остановились рядом с тем, что лежало на кровати. Никогда прежде я не осознавал так ясно, что физическая форма не является человеком. Здесь находился дом, который арендовали две различные сущности и который стоял незанятым тридцать два часа, а вот теперь опустел навсегда. Скоро рухнут стены и упадет крыша. Как я мог когда-то считать это своим другом? За четверть мили отсюда душа, выстроившая это прибежище, посмеивается про себя, а где- то, вероятно, в амбулатории, взбешенная сущность, еще недавно заключенная за решетку, в бессильной ярости шумит пробками бутылочек с ядами, так как в желудке уже нет возбуждающего средства, которое может ее поддержать. Мои колени подогнулись, и я упал на стул, будучи ближе к обморочному состоянию, чем когда бы то ни было со времен моей первой операции.

— Во всяком случае, это как-то уладилось, — сказал я голосом, который показался мне чужим.

— Вы так думаете? Я полагаю, трудности только теперь и начнутся, — сказал Тавернер. — Вас не смущает, что пока Беллами был заключен в тело, мы знали, где он находится, и могли держать его под контролем? А теперь он выпущен в невидимый мир и потребуется немало усилий, чтобы его поймать.

— Так вы думаете, что он попытается помешать своей жене и… и ее мужу?

— А что бы сделали вы, если бы оказались в его шкуре? — сказал Тавернер.

— Но не можете же вы считать это существо бессмертным?

— Я и не считаю. Это не опасно для коллективной души, или общественной морали, если вы предпочитаете этот термин. С другой стороны, Виннингтон подвергается огромному риску. Сможет ли он не подпускать к себе Беллами теперь, когда тот лишился тела? И если не сможет, что произойдет? Помните, время смерти Беллами еще не пришло и поэтому он будет слоняться неподалеку, привязанное к земле привидение, подобно самоубийце; и если туберкулез — это болезнь жизненных сил, чем, я думаю, он и является, сколько времени пройдет прежде, чем инфицированное живое существо, которое теперь поселилось в его теле, преодолеет старые болезни? И когда Беллами-второй будет вне астрального плана — мертвым, как вы это называете, — что должен сказать ему Беллами-первый? И что будет с миссис Беллами, если они превратят ее близость в поле своей битвы?

Нет, Роудз, нет специального ада для тех, кто играет в запретные игры, и этого более чем достаточно.


*(С)Вайолет Мэри Фёрт Эванс*​
 

Вложения

  • 128034861_SRRSSRRRRSR_RSSRyo.jpg
    128034861_SRRSSRRRRSR_RSSRyo.jpg
    240,9 KB · Просмотры: 703
Регистрация:16 Дек 2015
Сообщения:5.220
Реакции:147
Баллы:63
Вопросы по данной теме задаем здесь:

http://www.blackwarlock.ru/viewtopic.php?f=535&t=40752&start=155
 

Elyon

Well-Known Member
Регистрация:19 Апр 2013
Сообщения:1.690
Реакции:0
Баллы:0
Уважаемый Мастер Никифор, благодарю Вас за продолжение темы.
С почтением к Вам.
 

Ариада_

Благодарю вас Мастер Никифор за продолжение!
С уважением!
 

Yaroslava

Well-Known Member
Регистрация:3 Июн 2014
Сообщения:2.822
Реакции:0
Баллы:0
Уважаемый Мастер Никифор, благодарю Вас за продолжение интересной темы.
С уважением!
 

Афескот

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:1.682
Реакции:2
Баллы:38
Адрес: ᅠᅠ
Сразу вспомнился фильм "Ключ от всех дверей", в котором колдуны Вуду Мама Сэссиль и Папа Джестифай находили людей и весьма успешно "брали в аренду" их телесные оболочки, когда свои старые изнашивались от времени). И название темы - "временные съёмщики" - имеет двоякий смылс в рассказе. Как же всё-таки мы мало знаем, и очень многого не знаем, что творится порой в этом подлунном мире... Благодарю Вас за тему, Мастер Никифор.

[ Post made via Mobile Device ]
Mobile%20Device.png
 

senator513

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:893
Реакции:0
Баллы:16
Возраст:30
Любопытное чтиво. Заставляет задуматься. Благодарю.

[ Post made via Android ]
Android.png
 

Ната 76

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:1.219
Реакции:0
Баллы:0
Благодарю, Уважаемый Мастер Никифор, за продолжение темы.
 

spiridonpasechnik

Well-Known Member
Регистрация:18 Фев 2014
Сообщения:5.072
Реакции:0
Баллы:36
Благодарю Вас, уважаемый Мастер Никифор за продолжение темы.
С уважением к Вам.

[ Post made via Android ]
Android.png
 

Nelya de Giz

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:3.675
Реакции:1
Баллы:38
Благодарю Вас, уважаемый Мастер Никифор, за продолжение интересных тем.
С уважением.
 

Ramzes Ra

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:2.240
Реакции:1
Баллы:0
Возраст:33
Адрес: New Orleans
Веб-сайт:vk.com
Уважаемый Наставник! Благодарю Вас за Обучение!

С уважением!
 

Yana251069

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:1.182
Реакции:0
Баллы:0
Возраст:54
Адрес: Выборг
Благодарю Вас, уважаемый Мастер Никифор, за продолжение темы.
 

wolf

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:384
Реакции:1
Баллы:16
Благодарю за продолжение темы. С Уважением.

[ Post made via Android ]
Android.png
 

Гелуня

Well-Known Member
Регистрация:20 Апр 2013
Сообщения:2.309
Реакции:1
Баллы:0
Уважаемый Мастер Никифор, благодарю Вас за продолжение темы.
С Уважением и почтением к Вам.
 

Аихоши

Well-Known Member
Регистрация:28 Авг 2014
Сообщения:1.556
Реакции:0
Баллы:0
Мастер Никифор Благодарю за интересный урок,мне очень понравилост тема.
 

mira057

Well-Known Member
Регистрация:8 Июн 2013
Сообщения:3.216
Реакции:0
Баллы:0
Уважаемый Мастер Никифор,благодарю вас за продолжение темы.
С уважением!

[ Post made via iPhone ]
iPhone.png
 

destiny

Уважаемый Мастер Никифор!
Благодарю Вас за продолжение интересной темы.
С уважением.
 

spayk

Well-Known Member
Регистрация:8 Окт 2013
Сообщения:554
Реакции:0
Баллы:16
Благодарю, Уважаемый Мастер Никифор за интересные и поучительные рассказы.
С уважением!
 

Britni

Благодарю Вас за предоставленную обучающую информацию, уважаемый Мастер Никифор. С уважением.

[ Post made via Android ]
Android.png
 

Галина1959

Well-Known Member
Регистрация:25 Апр 2013
Сообщения:4.386
Реакции:0
Баллы:0
Благодарю уважаемый Мастер Никифор за урок ,с уважением.
 
Divider

Personalize

Сверху Снизу