Мой друг Сашка всегда был странным, и его поступки нередко вызывали пересуды друзей и знакомых. Последняя его «выходка» заключалась в том, что он продал свою «однушка» в областном центре и уехал жить в глухую деревню. На новом месте обзавелся хозяйством и целыми днями с весны до поздней осени ковырялся в огороде. Поселение представляло собой «дачный поселок», и в конце сезона в нем не оставалось никого, кроме моего друга, его пса Дика и кота Васьки. Окна дома выходили на поляну, где стояла полуразрушенная церквушка.
В один из слякотных октябрьских дней Сашка неожиданно позвонил и сообщил, что через час будет у меня, но при этом попросил никому не говорить о своем появлении. Удивившись такой просьбе, я стал его ждать. Вскоре услышал шум мотора у подъезда и, выглянув в окно, увидел подъехавший старенький Сашкин «Москвич».
Открыв входную дверь, удивился изменениям в облике приятеля. На голове у еще молодого мужчины просматривалась непонятно откуда взявшаяся седина. Его лицо выражало беспокойство. Пройдя с ним на кухню, я достал бутылку коньяка и, разлив по рюмке, спросил, что с ним произошло. Сашка глубоко вздохнул и стал рассказывать: «День начинался как всегда. Встал утром, позавтракал, решил заняться кое-какими делами. Зная, что в деревне никого нет, и все дачники разъехались, решил отпустить Дика погулять, не опасаясь, что пес кого-то может облаять и напугать. За делами не заметил, как начали опускаться сумерки. Принеся в дом охапку дров, я собрался растопить печь, как вдруг услышал громкий лай. Глянув в окно, увидел Дика, бегающего у калитки и нервно лающего в сторону церкви.
Выйдя на улицу, я решил привязать пса и вдруг… услышал звон колокола!!! Сначала я очень удивился, т.к. никакого колокола в старой церкви не было и в помине. Но через несколько секунд раздался еще один звук, затем еще… И как только я открыл калитку, Дик, жалобно скуля и дрожа всем телом, забился в свою будку. Меня охватила тревога, и я поспешил зайти в дом. Закрыв на замок входную дверь, я прильнул к окну и стал вглядываться в сторону церкви. Неожиданно в темных оконных проемах церкви увидел мерцающие огоньки. Кот Васька, мирно дремавший на печи, спрыгнул на пол, злобно заурчал и спрятался под кровать. Не в силах пошевелиться от охватившего меня ужаса, я стоял как вкопанный.
На пороге церкви показалось несколько фигур, облаченных в траурные одеяния. Они медленно, держа в руках горящие свечи, стали выходить из дверей храма, а следом за ними четверо человек несли деревянный гроб. И вся эта процессия, сопровождаемая звоном колокола и мерцанием свечей, медленно двинулась по пустынной деревенской улице. Когда они поравнялись с моим домом, я услышал протяжный, жалобный вой своего пса. Свет от горящих свечей освещал бледные, изможденные лица с пустыми черными глазницами. Мужчины, женщины, старики и даже дети. Картина была реалистичной и от того пугающей.
Процессия остановилась около моего дома. «Хорошо, что я успел закрыть калитку», - подумал я в тот момент. Но не тут-то было. Засов сам собой отскочил, и калитка со скрипом отворилась. В проеме калитки увидел фигуру. Это была женщина в одежде монахини, со свечой. Меня охватил ужас.
Женщина подошла к окну и стала вглядываться сквозь стекло. Увидела меня, стоящего в оцепенении. После чего повернувшись к толпе, крикнула: «Он здесь! Он здесь!». В этот момент раздался громкий стук в дверь, и весь дом пошел ходуном. В ужасе я закричал: «Что вы хотите от меня?!» На что женщина в монашеском одеянии сказала: «Батюшка, благослови!». И, опустившись на колени, повторила: «Благослови!», толпа, подхватив ее мольбы, тоже стала кричать: «Благослови! Благослови!»
В висках нестерпимо застучало, и в полубреду я схватил старую икону Христа Спасителя, висевшую в углу комнаты, распахнул окно и крикнул, выставив перед собой икону: «Благословляю! Благословляю!» После чего дрожащим голосом я стал произносить единственную молитву, которую знал: «Отче наш, Иже еси на небесах…» В этот момент раздался звук колокола, потом еще и еще! А я, как обезумевший, все громче и громче повторял слова молитвы. Потом в глазах все поплыло: люди, гроб, монахиня…
Очнулся от жуткого холода. Вокруг была кромешная тьма. С трудом поднялся с холодного пола. Включил в комнате свет и увидел распахнутое окно и лежащую на подоконнике икону. Ну а дальше набрал твой номер. И теперь не знаю, как смогу это пережить. Но уверен, что если никому не расскажу об этом, то сойду с ума. Можешь считать меня сумасшедшим, но я рассказал тебе чистую правду. Думай, что хочешь!»
Сашка налил очередную рюмку коньяка и, встав из-за стола, направился к входной двери. А я в состоянии полной растерянности продолжал сидеть на стуле и не знал, что ему ответить. Друг, захлопнул за собой входную дверь, вышел из квартиры.
Через два месяца Сашка вновь приехал ко мне и рассказал, что после того происшествия он стал копаться в архивах и обнаружил записи про старую церковь. В них говорилось, что во время Великой Отечественной войны последнего священника из этой церкви, отца Михаила, замучили немцы за то, что тот укрывал партизан. Так же была расстреляна немцами монахиня мать Серафима. Батюшку хоронили всем селом, но похоронили без отпевания, т.к. в округе не нашлось больше ни одного священнослужителя, который бы мог провести обряд должным образом.
Каково же было мое удивление, когда я узнал, что по прошествии несколько лет, окончив духовную семинарию, мой приятель стал священником – отцом Александром и восстанавливает старую заброшенную церковь!..
В один из слякотных октябрьских дней Сашка неожиданно позвонил и сообщил, что через час будет у меня, но при этом попросил никому не говорить о своем появлении. Удивившись такой просьбе, я стал его ждать. Вскоре услышал шум мотора у подъезда и, выглянув в окно, увидел подъехавший старенький Сашкин «Москвич».
Открыв входную дверь, удивился изменениям в облике приятеля. На голове у еще молодого мужчины просматривалась непонятно откуда взявшаяся седина. Его лицо выражало беспокойство. Пройдя с ним на кухню, я достал бутылку коньяка и, разлив по рюмке, спросил, что с ним произошло. Сашка глубоко вздохнул и стал рассказывать: «День начинался как всегда. Встал утром, позавтракал, решил заняться кое-какими делами. Зная, что в деревне никого нет, и все дачники разъехались, решил отпустить Дика погулять, не опасаясь, что пес кого-то может облаять и напугать. За делами не заметил, как начали опускаться сумерки. Принеся в дом охапку дров, я собрался растопить печь, как вдруг услышал громкий лай. Глянув в окно, увидел Дика, бегающего у калитки и нервно лающего в сторону церкви.
Выйдя на улицу, я решил привязать пса и вдруг… услышал звон колокола!!! Сначала я очень удивился, т.к. никакого колокола в старой церкви не было и в помине. Но через несколько секунд раздался еще один звук, затем еще… И как только я открыл калитку, Дик, жалобно скуля и дрожа всем телом, забился в свою будку. Меня охватила тревога, и я поспешил зайти в дом. Закрыв на замок входную дверь, я прильнул к окну и стал вглядываться в сторону церкви. Неожиданно в темных оконных проемах церкви увидел мерцающие огоньки. Кот Васька, мирно дремавший на печи, спрыгнул на пол, злобно заурчал и спрятался под кровать. Не в силах пошевелиться от охватившего меня ужаса, я стоял как вкопанный.
На пороге церкви показалось несколько фигур, облаченных в траурные одеяния. Они медленно, держа в руках горящие свечи, стали выходить из дверей храма, а следом за ними четверо человек несли деревянный гроб. И вся эта процессия, сопровождаемая звоном колокола и мерцанием свечей, медленно двинулась по пустынной деревенской улице. Когда они поравнялись с моим домом, я услышал протяжный, жалобный вой своего пса. Свет от горящих свечей освещал бледные, изможденные лица с пустыми черными глазницами. Мужчины, женщины, старики и даже дети. Картина была реалистичной и от того пугающей.
Процессия остановилась около моего дома. «Хорошо, что я успел закрыть калитку», - подумал я в тот момент. Но не тут-то было. Засов сам собой отскочил, и калитка со скрипом отворилась. В проеме калитки увидел фигуру. Это была женщина в одежде монахини, со свечой. Меня охватил ужас.
Женщина подошла к окну и стала вглядываться сквозь стекло. Увидела меня, стоящего в оцепенении. После чего повернувшись к толпе, крикнула: «Он здесь! Он здесь!». В этот момент раздался громкий стук в дверь, и весь дом пошел ходуном. В ужасе я закричал: «Что вы хотите от меня?!» На что женщина в монашеском одеянии сказала: «Батюшка, благослови!». И, опустившись на колени, повторила: «Благослови!», толпа, подхватив ее мольбы, тоже стала кричать: «Благослови! Благослови!»
В висках нестерпимо застучало, и в полубреду я схватил старую икону Христа Спасителя, висевшую в углу комнаты, распахнул окно и крикнул, выставив перед собой икону: «Благословляю! Благословляю!» После чего дрожащим голосом я стал произносить единственную молитву, которую знал: «Отче наш, Иже еси на небесах…» В этот момент раздался звук колокола, потом еще и еще! А я, как обезумевший, все громче и громче повторял слова молитвы. Потом в глазах все поплыло: люди, гроб, монахиня…
Очнулся от жуткого холода. Вокруг была кромешная тьма. С трудом поднялся с холодного пола. Включил в комнате свет и увидел распахнутое окно и лежащую на подоконнике икону. Ну а дальше набрал твой номер. И теперь не знаю, как смогу это пережить. Но уверен, что если никому не расскажу об этом, то сойду с ума. Можешь считать меня сумасшедшим, но я рассказал тебе чистую правду. Думай, что хочешь!»
Сашка налил очередную рюмку коньяка и, встав из-за стола, направился к входной двери. А я в состоянии полной растерянности продолжал сидеть на стуле и не знал, что ему ответить. Друг, захлопнул за собой входную дверь, вышел из квартиры.
Через два месяца Сашка вновь приехал ко мне и рассказал, что после того происшествия он стал копаться в архивах и обнаружил записи про старую церковь. В них говорилось, что во время Великой Отечественной войны последнего священника из этой церкви, отца Михаила, замучили немцы за то, что тот укрывал партизан. Так же была расстреляна немцами монахиня мать Серафима. Батюшку хоронили всем селом, но похоронили без отпевания, т.к. в округе не нашлось больше ни одного священнослужителя, который бы мог провести обряд должным образом.
Каково же было мое удивление, когда я узнал, что по прошествии несколько лет, окончив духовную семинарию, мой приятель стал священником – отцом Александром и восстанавливает старую заброшенную церковь!..